Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

запрещалось – это стрельба из лука. По вечерам мы со сверстниками устанавливали на широкой стене одного из домов деревянную мишень и начинали стрелять с расстояния двадцати шагов. Постепенно это расстояние увеличивалось, и победителем признавался тот, кто смог попасть в мишень с самой дальней дистанции.

Лучше всех стрелял Шимон – сын зажиточного торговца шëлковым сукном. На зависть всем, он был обладателем великолепного гастрофета, о котором мы могли только мечтать. Наших средств едва хватало, чтобы соорудить подобие лука.

У Шимона была кареглазая, светловолосая сестра по имени Лия с аппетитными ямочками на щёчках. Одного её взгляда было достаточно, чтобы сделать из меня меткого стрелка, и потом во мне говорила кровь предков-итурейцев, считавшихся прирождёнными лучниками.

Лия была самой младшей в семье. Ежедневно в один и тот же час она выходила из дома и относила еду отцу в торговую лавку: это был единственный повод для наших встреч. Я с нетерпением ждал сего часа, после чего мы, счастливые, шагали рядом. Мне уже исполнилось восемнадцать, Лии – едва пятнадцать, а любовь в этом возрасте бывает самой нежной и непорочной.

Родители Лии, с тревогой наблюдали за нами, однако категорического протеста не выражали, вероятно, потому что я был учеником самого именитого лекаря в Иерусалиме.

Мафусаил, прознав о моём неравнодушии к девушке из семьи купца-иудея, принялся давать наставления из своего богатого жизненного опыта:

– Запомни Соломон: мужчина не должен выставлять напоказ свою страсть к противоположному полу. Хладнокровие с оттенком пренебрежения – вот залог его успеха. Женщины, если, конечно, они не продажные, ненавидят, когда чувствуют себя мишенями мужской похоти. Наоборот, показное равнодушие вперемешку с изысканной галантностью заинтриговывает вожделенную особу, вызывает в её душе внутренний протест, заставляя самой проявлять инициативу, – и очень скоро она становится жертвой собственного любопытства.

Подобные оригинальные рассуждения были для меня полной неожиданностью. Мафусаил, который всю жизнь провёл рядом с невзрачной безынтересной женщиной, теперь разглагольствовал как бывалый женский угодник и сердцеед. Однако в последующей жизни мне раз приходилось убеждаться в правоте учителя.

И вот настал тот роковой день, который я не забуду никогда. День, который в корне изменил всю мою жизнь. Такие "поворотые события" случаются с каждым из нас, но беда в том, что мы об их приближении даже не догадываемся. И хотя по здравом размышлении становится ясно, что судьбу свою сковали мы сами, всё же большинство предпочитает это отрицать и возлагать ответственность на проказницу-Фортуну.

После полудня вернулся хозяин с большой корзиной свежесобранных персиковых листьев.

Иерусалим утопал среди фруктовых деревьев, а к концу лета персиковые плоды наливались ароматным нектаром, краснели и румянились. Ветки постепенно прогибались под тяжестью плодов, наклоняясь всё ниже к земле, и потому бережные садоводы в это время года ставили под деревья подпорки. После сбора плодов листья у персика достигали максимальных размеров и приобретали тёмно-зелёный окрас. Именно такую сочную листву принёс мой хозяин в тот день.

– А ну, Соломон бросай всё и принимайся за дело, – запыхавшись, сказал он, – Надо эти листья выпарить и срочно приготовить отвар.

Я хорошо представлял, что это такое. Персиковые листья, выпариваясь, образуют жидкость с запахом горького миндаля – а это яд, способный погубить даже человека.

– Кого это ты хочешь отравить? – спросил я хозяина.

– Крыс, – невозмутимо ответил он, – не позднее чем через два часа придёт заказчик, обещавший хорошо заплатить, если мы уложимся в срок. Так что немедленно приступай, а мне надо проведать больного возле Дровяного базара.

Сказав это, Мафусаил удалился пускать очередную порцию крови, а я приступил к работе.

Тщательно отмыв листья, я начал их выпаривать на медленном огне, и вот уже в посуду закапала жидкость с характерным запахом, который я ни с чем бы ни спутал.

Для лекарств у нас была особая полка. Хозяин требовал, чтобы снадобья содержались в строгом порядке. Для этого он у гончара заказывал небольшие глиняные сосуды особой, уникальной формы и помечал их в зависимости от содержимого. Например, лекарства от лихорадки содержались в зелёном сосуде, а ядовитые средства метились дорогущей пурпурной краской, которую получали из тирского моллюска, обитаемого в морских глубинах. После окончания работы я залил полученную жидкость в ёмкость именно с пурпурной меткой.

Закончив работу, я быстро переоделся и вышел на улицу. Наступал "час Лии". Она грустно брела в одиночестве но, увидев меня, сразу повеселела. Беззаботно беседуя и смеясь, мы зашагали по летнему городу, – казалось, солнце светило только для нас, а птицы щебетали про нашу любовь.

Вскоре мы добрались до торговой лавки её отца, которая располагалась на многолюдной базарной площади. Хотя этот магазин и принадлежал иудею, однако торговлю вели финикийцы. Продать дорогую шёлковую ткань – задача не из лёгких, но финикийцы были мастерами своего дела. В лавке всегда находилась красавица-рабыня с чёрными как смоль волосами и изумительно тонкой талией. Как только шустрый зазывала приводил покупателя в магазин, один из торговцев ловким движением накидывал на плечи рабыни кусок шёлковой материи с пурпурным изумительным отливом, а второй затягивал её на талии. От подобных манипуляций рабыня превращалась в обворожительное существо, достойное услаждать взоры Богов. Естественно, даже самая неказистая женщина не могла устоять перед соблазном стать красавицей, наивно полагая, что причина кроется именно в этой дорогой ткани и, хотя шелка на базарной площади предлагали сразу несколько лавок, в магазине отца Лии торговля шла наиболее бойко. Сам же он следил за тем, чтобы не было воровства, а по вечерам подсчитывал солидный куш.

На обратном пути я опять вспомнил о приготовленном отваре.

– Лия! Я должен вернуться. Придёт заказчик, а хозяина нет.

– Ну, ты иди, а я вернусь домой, – ответила девушка и надула губки.

– Не обижайся. Я только отдам отвар и быстро вернусь.

– Если я вернусь домой, то больше не выйду, – обиженно продолжала Лия.

– Тогда пошли вместе, – предложил я и посмотрел ей в глаза.

– Тогда пошли, – ответила она кокетливо и захохотала.

Её задорный смех, ямочки на зардевшихся щеках, блеск карих глаз, – всё это вскружило мне голову. Не веря своему счастью, я схватил её за руку и быстро зашагал к дому Мафусаила. Не отпирая входную дверь, я забрался в мою комнату через окно, а затем, используя приставную лестницу, помог войти Лии. Я и раньше так поступал, когда нужно было незаметно ускользнуть из дому.

Как только мы оказались одни, я сразу заключил свою возлюбленную в жаркие объятия. Её невинное девичье тело затрепетало под настойчивыми юношескими руками, и наши губы слились в страстном поцелуе.

– Постой, Соломон. Не спеши, – нежно