Дорога Токайдо - Робсон Сен-Клер Лючия

— И могу вам сказать, что усадьба князя Ханобо была первоклассным домом.

Волна с довольным видом покуривала свою маленькую трубку. Это была женщина крепкого сложения, с низкой талией. Растрепанные волосы хозяйка гостиницы повязала синим с белыми пятнами платком. Глаза у нее были хитрые, голос как у ребенка, а фигура напоминала ступку для риса.

— У моей госпожи был желтовато-коричневый дорожный наряд из восьми слоев шелка с вышитыми на нем кленами огненного цвета, — продолжала Волна. — Когда мы выходили на прогулку, то все надевали одежды того же цвета с гербом госпожи. Она заставляла нас завязывать пояс сзади, как неотесанных деревенских женщин, а сама завязывала пояс высоко и расправляла рукава, как мужчина, по тогдашней последней моде. Я получала плату сто двадцать моммэ в год и одежду для всех четырех времен года.

Ястребиха расчесала заднюю треть густых волос Касанэ и сложила их в висячую прическу, называвшуюся «симада для семнадцати», потому что ее носили семнадцатилетние девушки. Банщица спустила выгнутую наружу петлю из волос на шею Касанэ, потом вытянула свободную руку, и самая младшая из «мудрецов», чье имя означало «поросль бамбука», подала ей плоскую бумажную ленту, чтобы закрепить волосы.

— А почему вы ушли с такой хорошей службы? — Ястребиха воткнула в кольцо из волос деревянную шпильку.

— Госпожа стала ревновать меня. Некоторые люди сочли, что я выгляжу совсем неплохо, хотя в это поверить трудно.

Волна увидела кошку, крадущуюся к подносу с жареным лещом. Животное, переходящее через комнату, — плохая примета.

— Прошу прощения, — извинилась хозяйка, поворачивая кошку обратно и выталкивая ее за дверь. — Госпожа стала жестоко обращаться со мной, — продолжила она свой рассказ, — она отказалась возобновить со мной договор.

— Вы, наверное, отбили у нее мужа, что так разозлили ее.

— Дамы свиты, которые служат во внутренних покоях, редко видят мужчину и еще реже вдыхают запах набедренной повязки, — лукаво улыбнулась Волна. — У них одни поклонники — их собственные средние пальцы. Но я служила в передних покоях и поэтому видела своего господина каждый день. Он без ума влюбился в меня. Мы миловались с ним так, что двери в пазах дрожали.

— Почему же он не оставил вас при себе?

— Семья его жены имела большую власть, и княгиня высоко задирала нос. Князь был у нее подстилкой под задом. Кроме того, я родилась в год Огненной Лошади. Так что, когда госпожа уволила меня, он не сказал ни слова в мою защиту. И я осталась одна без опоры, как глициния, у которой нет сосны, чтобы обвиться вокруг нее.

Слушательницы сочувственно вздохнули. Считалось, что женщины, родившиеся в год Огненной Лошади, имеют слишком горячий нрав и склонны к убийству из ревности. Поэтому не многие мужчины рисковали заводить с ними прочные связи.

Когда Ястребиха наконец закончила возиться с Касанэ, женщины вскрикнули от восторга, увидев, во что превратилась деревенская простушка. Касанэ попыталась спрятать в ладонях свое напудренное и накрашенное лицо.

Оставшуюся часть дня она растирала Кошечке ступни и спину, подавала ей чай и зажигала трубку, пока Волна и «мудрецы» болтали между собой. То и дело деревенская девушка дотрагивалась до толстого тугого верхнего пучка своей симады, словно поглаживая любимого кота, который имеет привычку царапаться, и бросала украдкой взгляды на отражение своего накрашенного лица в больших круглых зеркалах.

Ближе к вечеру в комнате «мудрецов» появилась старая служанка. Она что-то прошептала Волне на ухо. Та извинилась, вышла из комнаты и вернулась взволнованная.

— В Хирацуке произошло убийство. Сюда приходили полицейские и спрашивали, нет ли у нас кого-нибудь подозрительного. Они перерыли всю мою гостевую книгу.

— Убийца? Здесь? — «Мудрецы» страшно перепугались.

Касанэ уронила баночку с табаком. «Простите меня, пожалуйста, за глупую неловкость!» — пробормотала она и дрожащими пальцами сгребла рассыпанный табак обратно.

— Извините мою дурочку-сестру. — Сложенным веером Кошечка сильно стукнула Касанэ по плечу. — Она от природы глупа и неуклюжа, а от страха становится вдвое глупее и неповоротливее.

Кошечка широко раскрыла глаза и посмотрела на Волну с видом человека, которому нечего скрывать.

— Подумать только! Мы пришли из Хирацуки как раз сегодня! Убийцы могли идти по дороге рядом с нами! Сколько их было?

— Только один. — Волна была разочарована: полицейские сообщили так мало сведений, что ей почти нечего было рассказать. — Свидетели говорят, что это огромный человек с красными глазами и грозным выражением лица.

Кошечка почувствовала облегчение: никто не видел, как Касанэ сбила самурая с ног тяжелой лоханью.

К радости обеих беглянок, разговор отвлекся от сегодняшних дел и ушел в воспоминания о жутких преступлениях, самурайстве и запретных любовных связях. Волна рассказала о том, как, утратив высокое звание горничной из передних покоев, она опустилась до положения «ночной уличной торговки» — так называли немолодых проституток, которые, нацепив для отвода глаз на шею лотки с мелким товаром, поджидали мужчин в темноте под мостами. В то время ей приходилось заниматься любовью с мужчинами, не имевшими даже бумажных платков, чтобы подтереться.

Немногие из тех, кто пал так низко, поднимались вновь. Но Волна сумела добиться любви хозяина этой гостиницы и стала его любовницей. Он был одинок, и после его смерти никто не пришел оспорить права Волны.

Поросль Бамбука налила в свою чайную чашку немного сакэ. Когда она встала, чтобы развлечь собравшихся представлением, одежда спустилась у нее с плеча, оголив маленькую белую грудь. Молодая женщина кокетливо помахала веером в сторону Кошечки и, танцуя, сделала несколько мелких шагов.

— Надо мыть получше яйца, — запела она с подчеркнутой наивностью, подрагивая бедрами, — ведь пословица гласит: если шар не полируешь, значит, он не заблестит! — И она закончила танец явно мужской эротической позой.

Смех «мудрецов», их незатейливые песни и рассказы придавали женщинам беззаботный и — несмотря на их профессию — невинный вид.

Кошечка представила себе жизнь этих женщин в открытом без разрешения доме терпимости, замаскированном под баню. После того как все посетители искупаются, оденутся, наденут деревянные гэта и, стуча каблуками, уйдут в ночь, банщицы, договорившиеся с мужчинами о встрече, наскоро перекусывают и готовятся уходить.

Должно быть, они занимают кто пояс, кто покрывало, кто бумажный платок у тех банщиц, которым сегодня не повезло. Женщины, которыми в этот вечер пренебрегли мужчины, ложатся на скудное постельное белье в стеганых ночных одеждах — то и другое принадлежит бане. Они лежат бок о бок друг с другом и разговаривают об актерах, о своих родных деревнях и о новейших фасонах нарядов куртизанок Ёсивары.

Уже темнело, когда старый слуга пришел сказать Кошечке, что ванна для нее готова. Маленький размер ванной комнаты гостиницы — темной клетушки с круглой бочкой из кедра, рассчитанной на одного человека, был спасением для Кошечки, иначе все «мудрецы» предложили бы собраться вокруг нее и растереть приглянувшегося мальчика перед мытьем. Для полной безопасности она закрыла дверь и привязала ее к косяку соломенным шнуром. После этого Кошечка ополоснулась водой из таза, стоявшего на подставке в углу под настенным подсвечником, в котором слабо мерцала свеча. Ей едва хватило места, чтобы подняться по ступенькам на возвышение, где стояла бочка, и влезть в нее.

Она услышала, как скрипят суставы старого слуги, который по другую сторону тонкой перегородки наклонился, подбрасывая прутья, листья и обрезки дерева в крошечную печь. Потом Кошечка лежала в обжигающе горячей воде, опираясь затылком о край бочки и поджав колени к животу. Она наслаждалась одним из главных преимуществ мужчин — правом влезать в бочку первым.

Наконец она вышла из воды и вытерлась влажным хлопчатобумажным полотенцем. Кошечка, раздраженно пыхтя, возилась со своей новой жесткой набедренной повязкой, ударяясь локтями о стены, когда шнур, придерживавший дверь, разорвался от рывка и в светлом квадрате дверного проема возник силуэт Касанэ. Служанка принесла стеганую куртку, которую Волна на время одолжила мальчику, получившему от «мудрецов» прозвище «Гора любви».