Евгений Красницкий - Стезя и место

– Угу…

Боярин Федор снова полез в бороду – сказанное Роськой совершенно не укладывалось в систему его понятий о счете и числах. Вместо привычных литер «червь» и «фита» на столе перед ним были нарисованы две совершенно одинаковые хвостатые загогулины, означавшие, по словам мальчишки, число девяносто девять. Да еще какой-то непонятный «ноль», который, оказывается, означает полное отсутствие чего-то там… а зачем он тогда вообще нужен?

Мишке, в свое время, стоило огромного труда внедрить в головы отроков позиционную систему счисления. Дело дошло даже до игры в «солдатики», когда на столе выстраивались десятки и сотни глиняных фигурок.

– Так… Василий… и для чего тогда надо было делать запись из четырех литер, если две левые… ничего не значат? – Формулировка вопроса явно далась боярину с трудом.

– Ну почему же не значат? – Роська умел быть въедливым, как пожарный инспектор. – Они значат, что тысяч нет и…

– Ладно, ладно… значат так значат… – Федор утер со лба пот, а Коней глянул на Роську, как на заразного больного. – Но зачем четыре литеры, если, как я понял, можно обойтись двумя? Я ведь правильно понял?

– Да, боярин, можно. А зачем… – Роська надолго задумался. – Не знаю зачем, но для чего-то надо было. На железе же цифры выбивали, не просто же так.

– А подумай-ка еще! – влез в разговор Корней. – Гляди: ровно-то как выбито, аккуратно! Это труда-то сколько! И на каждом шлеме. Ну не зря же силы и время тратили?

Роська, за отсутствием растительности на лице, полез скрести в затылке, а Мишка почему-то вспомнил об оригинальной привычке Стерва чесать в аналогичной ситуации поясницу.

– Ну не знаю, – неуверенно произнес наконец Роська, – может быть, про запас?

– Какой запас? – чуть не хором вопросили Федор и Корней.

– Это… если они еще больше шлемов делать собирались… Ой! У Журавля что, тьма шлемов накована?

– …!!!

Мишка даже и не представлял себе, что боярин Федор способен столь витиевато сквернословить, впрочем, Корней от приятеля юности не отстал, и, хотя озвучивали они разные тексты, дуэт получился просто «ни в сказке сказать ни пером описать». Роська уставился на начальство со смесью испуга и удивления – слыхать-то он еще и не такое слыхал, но ругань-то была реакцией на его слова, вроде бы никакой крамолы в себе не содержавшие!

– Следующего звать? – деловито осведомился Мишка, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

– Не надо… – Корней махнул рукой. – И ты, Василий, ступай. Молодец, хорошо выучился.

– Рад стараться, господин сотник! – гаркнул Роська так, что впавший в задумчивость Федор даже вздрогнул, потом четко развернулся через левое плечо и вышел из горницы.

– Михайла, чего ты там стоишь? Иди сюда, садись, дальше думать будем.

Мишка, помянув мысленно, что все время забывает подкинуть матери идею карманов, вытащил из малого подсумка цепочку с «номерным медальоном» и положил ее на стол перед дедом.

– Вы не обратили внимания на то, что такая у каждого журавлевца на шее висит?

– Да у них на шеях чего только не висит, язычники же! Кхе! Хотя вроде бы да. А, Федя? Не заметил?

– Да на них серебра больше трех пудов собрали, даже странно: откуда столько? Перстни, кольца, браслеты, ожерелья… всего и не упомнишь. – Федор сожалеюще вздохнул, его-то людям от всего этого богатства достался сущий мизер. – А что такое?

– Поглядите, господа бояре: здесь тоже цифры выбиты. Я проверил, и получилось, что одна и та же запись у каждого журавлевца сделана вот на такой пластинке, на доспехе, выжжена на сбруе и седле, на сапогах, даже на одежде вышита. Это – порядок, господа бояре. Очень жесткий и очень правильный. Хозяина любой вещи по этой записи можно определить, а если еще есть и списки, то всегда известно: сколько чего людям выдано, сколько на складе в запасе лежит. Это – порядок, придуманный для большого войска, а не для тех трех сотен, которые у Журавля есть. Ведь ты же, господин воевода, не знаешь, чего и сколько у каждого ратника имеется?

– Ну примерно, конечно, знаю. Но чтоб так точно… я же по кладовкам у них не шарю.

– А Журавль знает! И я тоже про своих отроков знаю! – Мишка заметил, что его слова очень не понравились деду, и тут же решил разрядить обстановку: – Хотите посмеяться? Наш порядок Осьма проверить захотел! Остановил Демку… урядника Демьяна посреди двора и потребовал быстренько сказать: что нам надо закупить для Академии с продажи досок и другого товара? Да еще торопить стал, мол, времени мало, а у самого еще ладья не загружена! Ясно – проверял!

– Кхе!

Мишка вдруг заметил, что и Корнея и Федора описываемый случай очень заинтересовал. Оба слушали внимательно, и Федор при этом косился на деда как-то… юмористически, что ли?

– Ну Демка отвел его на склад, – продолжил Мишка, – и дал три списка: то, что просто необходимо прямо сейчас, то, с чем можно подождать, и то, без чего можно было бы обойтись, но хотелось бы иметь. У нас такие списки давно готовы и все время исправляются или дополняются – купеческие сынки так складское дело изучают. А Осьма на бересту не смотрит, а все склад оглядывает: как полки сделаны, как товар разложен, какие надписи на полках. И тут ему Илья свиток подсовывает, чтоб расписался за товар, отпущенный на ладью.

Осьма как заорет: «Сговорились! Издеваетесь!» Хотел у Ильи свиток из руки выбить, а у самого-то в руке береста со списками, ну и зацепил по чернильнице и все на себя…

Федор вдруг прыснул в ладошку, а потом заржал, не скрываясь, дед же, наоборот, насупился и даже слегка порозовел. Причины такого веселья погостного боярина Мишка не понял, как, впрочем, и причины смущения деда, но то, что у Корнея смущение быстро сменяется злостью, знал давно. Так и случилось.

– Хватит ржать, Федька! – рявкнул дед и тут же вызверился на Мишку: – А ты чего растрепался, как баба у колодца?! Тебя для дела позвали, а ты нам тут всякую дурь рассказываешь!

– Да будет тебе, Кирюша! Радоваться надо – у ребятишек порядок налажен. Михайла, как тут дела закончим, я к тебе наведаюсь посмотреть. Может быть, своих лежебок пришлю поучиться, как на складе порядок поддерживать да записи вести, а то вечно у них то одно, то другое.

– Если господин воевода дозволит, милости просим, все покажем, – светским тоном ответил Мишка. – И насчет платы за учебу – тоже к господину воеводе, такие дела он сам решает.

– Слыхал? – тут же поддержал Мишку дед. – Лежебок он пришлет! А у нас за нерадивость розгами секут и дерьмо из нужников выгребать посылают. Если лежебок пришлешь… не знаю, как на складах, а нужники у тебя на погосте сверкать станут. Залюбуешься!

Тут уже потянуло улыбаться и Мишку.

– Чего скалишься? – опять было обратил на него свой гнев Корней, но неожиданно сам улыбнулся и произнес уже другим тоном: – Удивили, значит, Осьму? Так, что чернилами облился? Кхе! Ладно, хвалю, так Демке и передай. Все! К делу! Лавруха, что у нас там еще за закавыка была?