Корнеслов - Дмитрий Вилорьевич Шелег
Корнеслов читать книгу онлайн
«Первые» – это люди, сотворенные на Земле первыми. Смыслом их жизни является обретение высших знаний, которые откроют им замысел их Творца, одарившего их первозданным языком. За «Первыми» испокон веков ведут охоту «Вторые» – вторые люди на Земле, созданные, чтобы помешать «Первым» обрести высшие знания и обеспечить себе мировое господство.
По предсмертному наказу отца, Тихомир с сыном – младенцем Петром из «Первых» – и его кормилицей Марфой приезжают из Москвы в Великий Новгород, где понимают, что опять становятся добычей «Вторых», и вынуждены бежать.
Путешествие беглецов проходит по реке Волхов до Новой Ладоги. Их сопровождает старец Тимофей, который раскрывает им пути образования ветвей слов из их корней – корнеслов – и объясняет, что славяно-русский язык был исходным языком для многих европейских народов. Будучи старообрядцем и имея доступ к Либерии, Тимофей посвящает беглецов в тайны Библии, изменяемой из века в век.
На своем пути Тихомир и Марфа делают открытия, связанные с русским зодчеством и культурой.
Они встречают интересных попутчиков, открывающих им глаза на созидательную роль Ивана Грозного в русской истории, на самые первые санкции, наложенные на Русь еще во времена Ганзейского союза, на то, как использовали пандемии для захвата власти и территорий.
Пройдя через множество преград и испытаний, беглецы расправляются с жестокими преследователями. Но впереди их ждут новые испытания…
Плоть, плотский, воплощение – эти слова означают человеческое тело. И, в противоположность словам дух или душа, могут происходить и от слова плотность по тому соображению, что все части тела нашего тесно или плотно соединены между собой.
Тихомир возразил:
– А мне кажется, что наоборот. Если изменить букву т в д, то из плоть сделалось плод. А слово плод – это как что-то размножающееся и плодящееся одно от другого – плоть от плоти.
Марфа внимательно посмотрела на Тихомира, а затем перевела взгляд на Петра.
* * *
Тихомир прищурился:
– А слово пальцы?
На старорусском палец назывался узенец. Потому что рука как река.
Рука в запястье, по сравнению с пальцами, широкая, а в ладони она расходится на пять узких пальцев, на пять узеньцев. Река также перед впадением в море широкая и расходится на узкие протоки – узеньцы. Устье реки на самом деле не устье, а узицье. Слово устье происходит от слова узиец и обозначает несколько узеньцев от одной и той же реки. Устье руки называется запястье от пяти узеньцев.
Тимофей развел руками:
– Матрешка!
Тихомир и Марфа переглянулись.
Тимофей объяснил:
– Давайте обратимся к началам и рассмотрим семейство слов: пялю, пялить, пялиться, напялить, распяливать, пяльцы. Началом может быть глагол пинаю, означающий то же, что и толкаю. Отсюда ветви: в настоящем времени – распинаю, в прошедшем – распял, от первого будущее – распну, от второго – распялю, которые по отнятии предлога превращаются опять в настоящее пялю и пялюсь. Слова эти как своим составом, так и смежностью значения ясно показывают свое происхождение, потому что распинать есть то же, что и распяливать.
Отсюда палец вместо пялец: для отличия во множественном числе пальцы от пяльцы, вероятно, от того же корня, по тому соображению, что пальцы можно разгибать и, разгибая или распростирая, расширять или распяливать. По такому же соображению равнозначащее с ним перст от глагола простираю – прост сделалось перст.
Дальше еще! Палица как палка. Палица – такая же ветвь, как и палка. Обе произошли от глаголов пялить или пялиться, то есть вытягиваться наподобие палки. Сюда же принадлежат латинское palo – свая, германское balken, голландское, шведское и английское balk, откуда и мы, изменив п в б, говорим балка и называем это германским словом.
Но по корню первоначальную мысль можем отыскать в славянском языке.
Тимофей предложил:
– Давайте уже завершаться. Пора на отдых.
* * *
Невдалеке на левом берегу показались огни селения.
Лодочник, аккуратно переступая через тюки, прошел к парусу и снял его.
Установив весла в уключины, он объявил:
– Присталь, вестимо. Здесь и заночуем.
* * *
Лодка подошла к небольшому причалу.
Рядом даже в наступающих сумерках отчетливо просматривался небольшой теремок с резными наличниками на окнах и петушком на коньке, выделявшийся среди остальных своей ухоженностью.
Прямо к самому берегу реки подходили яркие цветы, заботливо высаженные между теремком и заборчиком.
Марфа вспомнила что-то из детства и прошептала:
– Палисадник.
Тихомир в полудреме пробормотал:
– Палисад, или палисадник, от французского слова palisade.
Тимофей устало открыл глаза и раздраженно ответил:
– Мало ли у нас слов одинаковых с другими языками? Поэтому наши брат и сестра будем числить латинскими frater и soror или германскими bruder и schwester? А сын наш – германское son, и глыба – латинское gleba, и баня наша – французское bain, и тысячи подобных слов? Конечно же, все эти слова изначально наши! Потому что вся полнота смыслов и ветвенных сцеплений их в славянском, ныне и присно, а копии всегда хуже, чем оригинал.
Марфа попросила:
– Так объясни про палисадник!
Тимофей мотнул головой:
– Тихомир, из чего составлено французское palisade.
Тихомир ответил:
– Из слов palis и sade. Первое, palis, на французском означает вроде как палка или кол. А второе, sade… Не знаю такого перевода. Похоже на наше сад. Но сад по-французски – jardin.
Тимофей напомнил:
– А как мы про jardin говорили? Мы под словами огород, ограда, происходящими от горожу, разумеем огражденное место – забор.
Тихомир задумался:
– Palis и sade – все вместе переводится как забор из палок.
Тимофей пояснил:
– Французский, как и другие европейский языки, пошел от латинского. Французское palis пошло от латинского palo – свая – и, как сказал Тихомир, на французском означает кол. А sade – от латинского sedere, единокоренного с нашим сидеть, садить. Значит palissade по-нашему значит палкосад или палисад. Тогда по смыслу получается как?
Марфа и Тихомир, не сговариваясь, вразнобой ответили:
– За забором садить сад, – Тихомир.
– За забором сидит сад, – Марфа.
Тимофей рассмеялся:
– Так откуда же корень слова?
Марфа и Тихомир, теперь уже в один голос, ответили:
– От славянского!
Тимофей повысил голос:
– Каждое вводимое в употребление чужеязычное слово не только отнимает у разума свободу и способность распространять и усиливать родной язык, но приводит его в бессилие и оскудение. Уступая больше и больше этой мнимой необходимости, щеголяя чужими словами, мы, наконец, перезабудем свои, смешаем остальные с чужеземными и, растеряв корни своих собственных слов и их значения, сделаем из славяно-русского языка, из этого поднимающего свою голову из глубокой древности сторукого великана, такое сухощавое и слабое греко-латино-немецко-французское дитя, в котором не останется ни ума, ни силы. Навык, конечно, может над нами многое, но должен ли покоряться ему рассудок?
Новейшие языки не могут служить нам образцами. Они по необходимости должны заимствовать свои слова из других языков. Но наш древний язык не имеет в том нужды.
Он может из каждого собственного корня извлекать ветви, сколько ему потребно.
16 серия
Эпизод 1. Присталь
29 июня 1862 года, Волхов Мост
Ночевали прямо в лодке.
Еще засветло всех разбудили голоса.
Это снова пошла смена груза. Что-то снималось с лодки на берег, а что-то загружалось до следующего пункта назначения.
* * *
Лодочник предложил:
– Сходите на присталь. Там при ней и базар есть. Можно, вестимо, чего прикупить съестного.
* * *
Повторять два раза не пришлось: все и так с радостью прогулялись бы – разогнать кровь да размять отлежанные бока.
Даже вечно спящий Илья при словах «прикупить съестного» весело улыбнулся и лихо соскочил с лодки.
* * *
Выйдя на берег, Марфа с улыбкой посмотрела на цветущий палисадник у теремка: «За забором сидит сад».
* * *
Местечко было как и не поселок вовсе – множество хозяйственных строений у железнодорожной платформы и Соснинской
