Ахмедхан Абу-Бакар - Тайна рукописного корана

– Да развяжите вы меня! Хватит, и так душу замутили. Я Хасан из Амузги!

– Развяжите! Хасан из Амузги ты или кто другой, а только несешь чепуху. В прошлую пятницу Али-Шейха видели в полном здравии.

– Не стану я вам доказывать. С минуты на минуту его сын будет здесь…

– Мустафа?

– Да, он самый. А тот, кто сказал вам, что Али-Шейх жив, хотел, видимо…

– Войти к нам в доверие?..

– Может быть. Кто это был?

– Саид Хелли-Пенжи.

– Что? – удивился Хасан из Амузги.

– Да, он так назвался.

Странно, как мог попасть сюда Саид Хелли-Пенжи? Выходит, он следил за ними, когда они с Мууминой отрывали из тайника коран? Но…

– Этому негодяю вы, конечно, не учинили такой пытки?

– Нет. Но он ведь и не заикался о пароле…

– А что ему здесь нужно было?

– Проездом он. Ехал в Кумтор-Калу, а оттуда, кажется, собирался в Темир-Хан-Шуру.

– Зачем?

– Он не сказал, а мы не спрашивали.

– Тоже, конспираторы… А мне чуть мозги не вышибли. – Он потрогал шишку на голове, рывком подставив ногу, ударом в грудь свалил одного из тех, что помоложе, второго бросил через плечо, а хриплому так вывернул руку, что тот застонал.

Старик обомлел, не понимая, что вдруг произошло, а сыновья его (да, это были сыновья) уже изготовились броситься на Хасана из Амузги и растоптать…

– Ну хватит! Теперь мы квиты… – сказал Хасан. Сняв папаху, он показал свою бритую голову, на ней справа красовалась огромная шишка с кровоподтеком. – Убить же могли! Только этого мне и не хватало, чтобы у самой цели умереть, да еще и от своих…

– Ты тоже бьешь – не гладишь… – сказал хриплый.

– Кто они? – спросил Хасан, кивнув на парней.

– Мои сыновья. Четверо их у меня. Одного послал к Али-Шейху сообщить об изменении пароля. Он вот тоже от первой жены, – старик показал на хриплого. – А эти близнецы от второй. Вон и она возвращается. Ходила в Кумтор-Калу чуреки испечь. Идем в дом. Холодный ягурт из погреба да с теплым чуреком – это, брат, райская еда.

– Что ж, с удовольствием, – согласился Хасан. – Я голоден, как стадо волков…

А в это время вернулся четвертый сын, гонец к Али-Шейху, и, понятно, сообщил, что Али-Шейх умер и похоронен три пятницы назад, а сакля его на замке. Мустафы, мол, дома нет… Старик после этого и вовсе подобрел. Сыновья не без смущения подошли к Хасану из Амузги, о котором слышали так много восторженных рассказов. Вот ведь при каких странных обстоятельствах довелось встретиться. Хасан с улыбкой протянул им руку. Они поочередно почтительно пожали ее. Ничего, мол, не поделаешь, время такое, не всякому верить можно.

Муртуз-Али возвращался к домику в степи с таким воинством, что, будь здесь хоть сотня вооруженных людей, и им бы не устоять. Мустафа сын Али-Шейха, сыновья Абу-Супьяна, комиссар новых талгинских красных отрядов Умар из Адага и их командир – племянник Исмаила Сулейман Талгинский, а с ними еще две сотни конных бойцов. Вот с какой силой возвращался Муртуз-Али на помощь Хасану из Амузги. При этом ему удалось вовремя подоспеть и предупредить жителей Талгинского хутора, чтобы подались в лес, а оттуда пробивались к Агач-аулу. Обманутый и в этих своих надеждах, генерал Хакки-паша отдал приказ сжечь дотла весь хутор. Аскеры «храбро» совершили сей бесжертвенный подвиг в борьбе с незащищаемыми домами и несколькими отбившимися от хозяев собаками. И довольные тем, что на этом месте теперь уже долго не жить человеку, они попробовали было податься вслед за беглецами, но надвинулись сумерки, и генерал, не решившись на ночь глядя забираться в лес, объявил, что он устал, и велел раскинуть шатер…

Ночь уже украсили гирлянды звезд. Они нависли так низко, что на горизонте словно бы касались земли.

Остановив на расстоянии конницу, Муртуз-Али выехал с дозорными вперед. Беспокойство в душе у него было немалое. А что, если Хасана уже нет в живых? Тогда ведь наверняка те, кто устроил им эту ловушку, давно скрылись, а может, и у них достаточно силы и они самоуверенно ждут столкновения?..

Муртуз-Али еще издали увидел в окнах домика тусклый свет, – значит, обитатели его на месте. Подойти или подползти к домику без шума было невозможно – во дворе собака, она затявкает, как только учует чужих. Ну что ж! Тогда надо рисковать и ехать смело. Муртуз-Али подал знак, чтобы конница двинулась за ним, и сам вместе с дозорными подскакал к дому и крикнул:

– Дом окружен, выходи, кто есть!

Из дому вышел один Хасан из Амузги.

– Долго же пришлось ждать от тебя помощи, брат Муртуз-Али. За это время они могли меня семь раз четвертовать.

– И здесь тебя спасли твои мускулы и кинжал? Не думал я…

– А что ты думал?

– Боялся расправятся с тобой эти дьяволы. Где они, что ты с ними сделал?

– Ничего. Сидят у себя дома.

– Что?.. – не поверил ушам своим Муртуз-Али. – Так кто же они?

– Свои люди.

– Ну я рад, Хасан, рад, что ты живой! – Муртуз-Али обнял его за плечи.

– Выходите, вы окружены! – весело крикнул Хасан. И из домика выбрались сначала старик, а затем и его сыновья.

– Ничего не понимаю! – пожал плечами Муртуз-Али.

– Добро пожаловать в гости, – поклонился ему Серго сын Васила. – Состарились у меня глаза в ожидании друзей.

– А сын Али-Шейха с тобой? – оглядывая приехавших, спросил Хасан.

– Не только он. Умар из Адага, Сулейман с отрядами, сыновья Абу-Супьяна… Слышите, кавалькада приближается?..

– Жарко бы тебе было, Серго сын Васила, если бы ты довел свою игру до конца? – улыбнулся Хасан.

– А где же я размещу стольких людей? – не ответив Хасану, развел руками хозяин.

– Не беспокойся, отец, – сказал Муртуз-Али, – турецкие аскеры «поделились» с нами добротными палатками и шатрами.

– Да и бурка у каждого есть.

– Ну что ж, это уже лучше! Хорошо, что столько бойцов прибыло. Они здесь будут нужны не на один день… – Старик повернулся к сыновьям: – Ну, сыны мои, режьте последних барашков, попотчуем на радостях гостей добрым шашлыком.

Скоро степь наполнилась приятным духом шашлычного дымка. И пошли разговоры вокруг десятков костров. Рассказывали о том, как Серго сын Васила принял друзей, о том, что Хасан из Амузги вовсе и не простил Исмаилу, а, напротив, обещал в скором времени прокатить его на самом паршивом ишаке.

И никто из отрядных бойцов не ведал, что после их отъезда в лесу близ Агач-аула бывший предревкома Хажи-Ахмад, знавший, как погибла его жена, встретился наконец на тропе мести с Исмаилом. Обезумев от гнева, он оседлал Исмаила ослиным седлом, навьючил корзинами с кизяком и, погоняя палкой, водил его по Агач-аулу целый день до самого вечера, а потом их обоих больше никто не видел…