Вечный Китай. Полная история великой цивилизации - Адриано Мадаро

С высоты Сычуань предстает, как отдельный континент, размером с Францию, в полтора раза больше Японии, населенный ста миллионами жителей, богатый природными ресурсами, а благодаря огромному разнообразию климатов – от гималайского до субтропического – здесь произрастает все: от риса до пшеницы, от хлопка до сахарного тростника, от бамбука до рапса, табак и фрукты всех сортов.

Что касается риса (здесь производится четверть национальной потребности, сопоставимая со всем производством Японии), то его выращивают прямо на вершинах холмов, превращенных в террасы, с уклоном до 30 градусов. Здесь в изобилии вода, которую приносят не только бесчисленные реки, начиная с Янцзы, но и обильные дожди, питаемые облаками, спускающимися с Тибета. Недаром Сычуань в буквальном переводе означает «Четыре реки», хотя с древних времен этот регион был известен китайцам как Небесная страна, ведь он простирается к высоким вершинам Гималаев.

Благодаря обилию воды, теплому климату и плодородным землям Сычуань нередко дарит богатые урожаи. Когда в начале 1960-х годов Эдгар Сноу спросил мэра города Чунцин, какая проблема является для них самой насущной, тот ответил, что это хранение продуктов питания для экспорта, потому что «местные фермеры едят слишком много» и «они никогда еще не ели так много».

Трезвомыслящий американский эксперт Джордж Гресси, который, по словам Сноу, «едва ли был склонен к использованию превосходных эпитетов в отношении ресурсов Китая», описал Сычуань как один из «самых прекрасных садов на земле» и заключил, что «нигде в мире нет сельскохозяйственной области подобного размера, более плодородной, продуктивной и густонаселенной».

Культура мака исчезла без следа, хотя до 1950 года он активно занимал лучшие земли, а употребление опиума было широко распространено среди населения. Сноу, путешествуя по этим местам в 1940-х, отмечал, что видел, как «невежественные родители мазали его на сахарный тростник и давали детям вместо соски», а города были «полны жалких попрошаек, стай бездомных детей, покрытых вшами и одетых в лохмотья или совсем голых, ожидающих у дверей ресторанов, пока гости бросят им сладости, с удовольствием наблюдая, как маленькие попрошайки соревнуются за лакомые кусочки».

Сейчас я узнаю, что вместе с опиумом исчезли нищета, вши, эпидемии, голод и рабство. На их месте появились дороги, железные дороги и фабрики.

Сычуань теперь известен не только как страна панд и мандаринов (этот знаменитый цитрусовый фрукт родом отсюда), но и как место важных гидроэлектростанций, сталелитейных заводов, нефтяных скважин, а также месторождений серебра, меди и свинца. Среди гор, лугов и рек были написаны самые героические страницы «Великого похода», здесь же родились Чжу Дэ[204], основавший вместе с Мао Народно-освободительную армию, и Дэн Сяопин.

Дождливая, сырая и туманная Сычуань, полная противоположность сухой, ясной и солнечной Юньнани, что в переводе означает «Юг облаков». Гималайские облака спускаются в долины Сычуани, но затем не поднимаются на это двухтысячеметровое плато, поэтому облака юго-востока остаются внизу, а Юньнань возвышается этим огромным плато, усеянным горами, между Тибетом, Бирмой, Лаосом и Вьетнамом, с очень мягким климатом круглый год, вечной весной, заставляющей камелии, азалии и рододендроны цвести беспрерывно.

Но, как и все земные райские уголки, Юньнань с давних времен была настоящим адом, разоренным и опьяненным опиумом. Удивительно, что в таком богатом и обширном регионе, сравнимом по размеру с Польшей и половиной Германии и населением всего в 25 миллионов человек, еще 50 лет назад не было ни одной дороги, а единственная, к тому же узкоколейная железная дорога, была построена французами в XIX веке для соединения Ханоя с Куньмином, с единственной целью – присоединить большую часть территории к колонии Индокитай.

До 1950-х годов здесь, словно на Диком Западе, были лишь тропы и караваны, и эти тропы были теми самыми, по которым шли монгольские орды Хубилай-хана, чтобы завоевать Индию, теми же, по которым отправился в путь Марко Поло, описывавший Юньнань так: «Знайте, что жители этой страны едят мясо сырым, как мы едим его вареным», – и на протяжении веков это была земля изгнания для имперских чиновников, изгнанных из дворца и отправленных в эту отдаленную и первобытную тропическую Сибирь, чтобы горько закончить свои дни.

Под порывами ветра, заставляющими сердце останавливаться, мы наконец приземляемся в Куньмине. Вдоль длинной взлетно-посадочной полосы выстроились сотни истребителей, почти все из них – пылающие МиГи[205] китайского производства, и вдруг атмосфера наполняется военным духом. Воздух горячий, но сухой, бодрящий. Нас встречают два чиновника и, пока мы ждем свой багаж, приглашают присесть в большом зале с бамбуковыми стульями и гудящими под потолком вентиляторами.

Вот она, взлетная полоса, вся в трамплинах и ямах, откуда взмывали в небо легендарные «Летающие тигры» капитана Шенно – светловолосые и нетерпеливые юноши из американской добровольческой группы, которые, отчасти ради денег, отчасти ради приключений и отчасти из благородства, присоединились к воздушно-десантной армии Гоминьдана, чтобы сразиться с японцами, наступавшими на Восточный Китай.

Если бы Клэр Ли Шеннолт[206] вернулся сюда сейчас вместе со своими пилотами, он бы уже не узнал старый аэропорт Юньнаньфу. Века не прошли, но кажется, будто минула целая вечность. И все же я уверен, что толпы людей вновь высыпали бы на улицы, чтобы поприветствовать этих бесстрашных солдат судьбы.

«Это американские «Летающие тигры», – шептали люди, слыша рев моторов, разрывающих небо. – Они будут сражаться за нас». В памяти остались те дни эпических подвигов, и, возможно, именно благодаря той эскадрилье обаятельных героев, возвеличенных кинематографом, спустя сорок лет мы находим в Куньмине город, встречающий нас с неподдельной симпатией. В конце концов, здесь Запад оказался не более жестоким, чем Восток. Не возникает ощущения пограничного города. Пекин, безусловно, граничит с Да Бэй – Великой Северной пустыней. А Куньмин, напротив, обращен в сторону Да Си Нань – горного Великого Юго-Запада. Одним словом, Дикий Запад Китая. И он действительно напоминает великие плоскогорья между Аризоной и Колорадо с лесистыми горами, где бегут бурные реки, а небо чистое и яркое, воздух сухой, свет насыщенный, закаты почти тропические – запах границы между великими континентами.

Во время прогулки по улицам Куньмина на каждом шагу нас встречает старый, словно вышедший из сновидений Китай – Китай бамбука и широких соломенных шляп. Люди живут прямо на улицах, готовя свой скромный обед на угольных плитах. Беззубые бабушки с внуками, укутанными за спиной, импровизированные овощные рынки, продавец водных черепах – талисманов долголетия, которые также могут