Экономика Российской империи, которая стала фундаментом экономики СССР - Виктория Рустамовна Янтурина

10,9–12,1 млн пудов металла, то есть ведомства получили 35–39 % от запрашиваемой потребности[269]. Металла не хватало даже для удовлетворения основных военных нужд (нехватка в размере 8–9 млн пудов в месяц), а производство металла продолжало падать. Незадолго до Октября «Расмеко» фактически признало провал регулирования металлоснабжения и предложило ведомствам еще больше сократить установленные ими нормы металла.

Что касается металлообработки и машиностроения, то здесь Временное правительство в общем сохранило действующую до него систему приоритетов в материально-техническом снабжении и перевозках.

Остановимся также на сельскохозяйственном машиностроении: оно к моменту Февральской революции находилось в плачевном состоянии. Так, к началу весенних полевых работ было изготовлено 2 % от довоенного производства, поскольку большинство соответствующих заводов работало на оборону[270].

Удивительно, но с предложением монополизации государством изделий промышленности в сельскохозяйственном машиностроении выступили сами промышленники. Почти полное отсутствие заказов и кредитов, проблемы с сырьем и топливом заставляли заводчиков обращаться к государству в надежде выжить. В пользу монополизации закупки и распределения сельскохозяйственных машин и орудий в мае высказался съезд представителей губернских продкомитетов и Всероссийский продовольственный съезд.

Временное правительство в итоге заявило о согласии на монополию, но ее организацию отложило на 1918 г. Связано это в первую очередь с невозможностью со стороны государства обеспечить в полном объеме материально-техническое снабжение заводов, предоставить им заказы в достаточном количестве, наладить перевозку и сбыт продукции, обуздать недовольных рабочих.

Нецелесообразное использование машин и оборудования попытались регулировать точечными полумерами (с мест поступала информация о том, что они имеются на складах, но продаются по спекулятивным ценам). 17 июня были приняты «Временные правила» о порядке распределения имеющихся на частных и заводских складах сельскохозяйственных машин и орудия. Согласно правилам, Министерство продовольствия должно было заниматься учетом наличных машин, орудий, а также контролировать их отпуск со складов. На них устанавливались твердые цены, свободная торговля формально запрещалась, однако довольно быстро такие правила вызвали недовольство промышленников и были пересмотрены.

Их результативность была минимальной: за осень 1917 г. учет машин был проведен лишь семью губерниями, а принято на учет на складах и заводах порядка 15 тыс. машин (1 % от годовой потребности)[271]. А к 1 августа на рынок поступило лишь 15 % довоенного производства[272].

Так, стало понятно, что правительство не справилось с сельскохозяйственным машиностроением, а также учетом и распределением в этой области, в результате чего работа по формированию планов снабжения и заказов была передана полуобщественной торговой организации.

Текстильная промышленность. Немаловажную роль играла текстильная промышленность: на третьем году войны потребность населения в одежде, нитках, мануфактуре и прочем была крайне большой. Отталкиваясь от того, что уже было сделано в период царизма, Временное правительство приступило к регулированию текстильной промышленности.

Зная резко отрицательное отношение владельцев московских текстильных фабрик к вмешательству государства, новая власть действовала робко. В части регулирования торговли хлопчатобумажными тканями встал вопрос о рациональном распределении среди населения тканей, оставшихся после покрытия военных нужд. Остаток составлял в среднем 30 % от всего производства.

В апреле Комитетом хлопкоснабжения, созданным еще до Февраля, был сформулирован принцип распределения хлопчатобумажных тканей на частном рынке, согласно которому этот процесс сосредотачивался в комитете. 21 апреля совет Общества фабрикантов хлопчатобумажной промышленности высказался против проекта, в результате чего последний не был утвержден, а правительство вступило в переговоры с промышленниками, добиваясь от них отдать в распоряжение государства хотя бы часть тканей, оставшихся для потребительского рынка.

В мае в Москве состоялся ряд совещаний (при участии товарища министра продовольствия Титова), на которых поднимался вопрос о передаче текстильной промышленностью части своей продукции государству. Итогом совещаний был циркуляр Комитета хлопкоснабжения фабрикантам, в котором содержалось предложение выделить на долю Министерства продовольствия на июнь и июль не менее 50 % продукции, предназначавшейся для рынка. На следующий день была принята резолюция о необходимости создания в Москве центрального органа по распределению тканей – Управления уполномоченного по снабжению тканями. Понятно, что оставшиеся 50 % продавались по спекулятивным ценам.

В первой половине июня в Москве было учреждено Управление уполномоченного Министерства продовольствия по снабжению населения мануфактурными товарами – «Центроткань». Постановлением министра торговли и промышленности от 2 июня распределение хлопчатобумажной пряжи и хлопчатобумажных суровых тканей было возложено на специально созданные при Комитете хлопкоснабжения отделы: «Центропряжа» и «Центросуровая ткань»[273].

Все вышеперечисленное вызвало бурный протест как торговой буржуазии, так и промышленников, что поставило крест на попытке распределения через Министерство продовольствия продукции текстильных фабрик. Только приказом министра продовольствия от 9 сентября было принято решение о передаче министерству до 60 % продукции, предназначенной для гражданского населения (на этом уровне снабжение останется до Октябрьской революции). 40 % продукции же оставалось в руках торговых предприятий, что подрывало систему распределения, вырабатываемую министерством, а также служило источником спекуляции. Кроме того, сами фабриканты в ряде случаев злостно уменьшали долю продукции, передаваемой казне.

Постановлением от 25 августа Министерству продовольствия было предоставлено право регулировать снабжение населения тканями: установить контроль за выработкой, учитывать запасы и выдавать первоочередные из них (после военного ведомства), составлять план распределения тканей, контролировать его выполнение и пр. В рамках постановления все было отлично, но вот на практике сделано крайне мало: самой радикальной мерой стало увеличение до 60 % в сентябре доли тканей, передаваемых Министерству продовольствия. Кроме того, для фабрикантов и торговых фирм были установлены более жесткие условия торговли тканями[274]. Также к 1 октября вступил в силу приказ, согласно которому все фирмы и лица, выпускающие мануфактуры, были обязаны предоставлять в распоряжение Министерства продовольствия определенную часть продукции.

Что касается «Центроткани», то она приступила к работе лишь в июле: с начала июля по 15 октября было распределено около 120,2 млн аршин мануфактуры, а фактически продвинуто населению лишь 70 млн аршин, хотя тогда можно было выделять, по разным оценкам, около 60 млн аршин[275].

«Центропряжа» и «Центросуровая ткань» начали свою работу еще позже: 15 октября и 1 ноября соответственно. По сути, снабжение ткацких фабрик сырьем и полуфабрикатами на плановых началах так и не было организовано, а до Октября распределение оставалось в руках фабрикантов.

Что касается кожевенной промышленности, то правительство фактически встало на путь монополии в заготовке кож. Так, общественные организации стали другой опорой государства в вопросе экономического регулирования. Военно-промышленные комитеты, Земский и Городской союзы не только освобождались от казенной опеки, но и наделялись широким функционалом: так, в марте Земскому союзу было предоставлено монопольное право скупки кожевенного сырья и распределения его между кожевенными заводами. Тем не менее по вопросу полной монополии были сомнения: против нее возражали предприниматели, объединенные во Всероссийском обществе кожевенных заводчиков, а также торговцы кожей. Решившись, 21 апреля Временное правительство