Фредерик Марриет - Приключение Питера Симпла

— Не хотите ли кусочек жареной свинины, доктор? — спросил капитан.

— Как же, капитан Ту. Если верить молве, мы отправляемся в такую страну, где свинины у нас не будет; а потому я не откажусь: я до нее большой охотник.

— Что вы говорите? — вскричали в один голос капитан и его супруга.

— Может быть, дошедший до меня слух ложен — ответил доктор, — но я слышал, будто нас отправляют в Вест-Индию. А всякому известно, что хотя здесь мыт едим свинину без всякого вреда, но во всех тропических странах, в особенности же в Вест-Индии, пища эта неминуемо вызывает кровавый понос, крайне опасный при тамошнем климате.

— Право? — спросил капитан.

— Вы не шутя говорите? — отозвалась леди.

— Серьезно. Я именно по этой причине всегда избегал Вест-Индии. Я большой охотник до свинины.

Тут доктор привел в пример около сотни своих товарищей и моряков, подвергшихся в Вест-Индии кровавому поносу от употребления свежей свинины. О'Брайен понял шутку доктора и начал подкреплять её, рассказывая также пропасть поразительных случаев касательно страшных последствий употребления свинины в жарком климате.

Между прочим он рассказывал, что незадолго до взятия нами Мартиники осажденные французы были доведены до необходимости питаться одной свининой и что вследствие этого из тысячи семисот солдат и офицеров в течение каких-нибудь трех недель умерли тысяча триста, а остальные были так ослаблены болезнью, что принуждены были сдаться. Тут доктор переменил разговор и заговорил о желтой лихорадке и прочих болезнях жаркого климата, так что, по его словам, острова Вест-Индии не что иное, как госпитали, в которые отправляются умирать. Кто крепче здоровьем, тот всего скорее заражается тамошними болезнями; люди же слабые, заболев, подвергаются большей опасности.

Разговор продолжался в этом роде до тех пор, пока не встали из-за стола; миссис Ту приуныла и замолчала, а капитан, вздыхая, по капельке глотал вино. Когда мы встали, миссис Ту против обыкновения не просила нас остаться— слушать музыку; она была, подобно своему фортепьяно, очень расстроена.

— Клянусь всеми святыми, доктор, вы придумали славную шутку! — сказал О'Брайен, когда мы вышли из комнаты.

— О'Брайен, — ответил доктор, — сделайте одолжение, не рассказывайте никому об этом; если это разнесется, то все пропадет даром; но если вы на короткое время попридержите свои языки, я могу обещать вам, что мы избавимся от капитана Ту, его супруги и свиней.

Мы обещали молчать. На следующий день корабль отправился в Плимут; в тот же день миссис Ту почувствовала себя нездоровой и послала за доктором. Доктор прописал ей лекарство, и, по совести, я уверен, что он нарочно усилил ее нездоровье. Болезнь жены и собственные опасения еще больше сблизили капитана Ту с доктором; он часто упрашивал доктора сказать ему откровенно, каких последствий он должен ожидать от своего темперамента в жарком климате.

— Капитан Ту, — отвечал доктор» — я никогда бы не высказал своего мнения по сему предмету, если бы вы не спрашивали меня; я знаю, что как офицер вы ни за что не захотите уклониться от выполнения своего долга, в какую бы часть света вас не послали. Но так как вы спрашиваете, то я должен сказать, что при вашей дородности вы не проживете там более двух месяцев. Вместе с тем, сэр, я, может быть, ошибаюсь, но, во всяком случае, должен обратить ваше внимание на то, что миссис Ту очень желчного темперамента, и, я надеюсь, вы не будете так жестоки к этой милой даме, чтоб позволить ей сопутствовать вам.

— Благодарю вас, доктор, вы меня очень обязываете, — отвечал капитан, отворачиваясь и спускаясь по лестнице в свою каюту.

В это время мы плыли по Ла-Маншскому проливу; ветер дул попутный, но когда мы проходили мимо Портленда, настала вдруг тишь, а потом ветер подул на запад. На следующий день капитан отдал приказ убить самую лучшую свинью, потому что провизия его уже истощилась. Миссис Ту все еще лежала в постели, а раз по этому случаю капитан не мог принимать гостей, то он велел посолить часть свиньи. Я находился в мичманской каюте, когда некоторые из них предложили завладеть свиньей. Вот в чем состоял их план: они должны были отправиться ночью к хлеву и с помощью деревянного шеста с иглой на конце исколоть всю свинью, а потом раны ее натереть порохом. Это было приведено в исполнение, и хотя мясник в течение ночи раз десять приходил посмотреть, что делается со свиньей, но мичманы передавали иглу от одной вахты к другой, пока не нататуировали ее всю. Утром ее зарезали, и когда обварили в котле, содрали щетину, то нашли, что кожа ее вся в красных пятнах. Мичман, стоявший в утренней вахте, не преминул выразить мяснику свое сомнение, что свинья больна; с этим мясник, хотя и неохотно, но согласился, утверждая, однако ж, что он не понимает, каким образом это могло случиться со свиньей, лучше которой ему никогда не приходилось резать. Обстоятельство это дошло до сведения капитана и очень удивило его. Он просил доктора, пришедшего в это время с визитом к миссис Ту, освидетельствовать свинью и сказать ему свое мнение. Хотя это и не входило в обязанности доктора, но, не желая поколебать благорасположение к себе капитана, он тотчас же согласился. По пути он встретился со мной, и я посвятил его в тайну.

— Хорошо, — сказал он, — это поможет успеху нашего плана.

Вернувшись к капитану, он объявил ему, что свинья, без всякого сомнения, паршива, что это очень обыкновенно на борту корабля, в особенности же в теплых странах, где все свиньи делаются паршивыми, что и доказывает вредность тамошнего климата. Капитан послал за старшим лейтенантом и с глубоким вздохом приказал ему выбросить свинью за борт; старший лейтенант, знавший уже об этом, призвал подшкипера и приказал выбросить ее.

— Слушаю, — отвечал подшкипер, приложив палец к шляпе. Он был посвящен в проделку.

Он отправил свинью в мичманскую каюту, где мы, разрезав ее пополам, одну половину посолили, а другую съели еще до прибытия в Плимут, что случилось шесть дней спустя после того, как мы покинули Портсмут. Прибыв туда, мы нашли часть конвоя уже на месте; но никакого приказа еще не выходило. На следующий день, к величайшей моей радости, возвратился с крейсерства фрегат «Диомед». Я получил позволение вместе с О'Брайеном отправиться на его борт, и мы еще раз увидались с нашими товарищами. Мистер Фокон, старший лейтенант, дал знать капитану Савиджу, что мы находимся на борту, и он пригласил нас в свою каюту. Он с чувством поздоровался с нами и очень хвалил за ловкость, с какою мы убежали из плена. Выйдя из каюты, я нашел мистера Чакса, поджидавшего меня.

— Милый мой мистер Симпл, протяните мне руку — я в восхищении, что вижу вас. Я желаю иметь с вами длинный разговор.