По дороге в Карфаген - Олег Викторович Таран

Обреченно махнув рукой, Канми сел на место.

* * *

В коридор царского дворца, где Бодешмун тщетно пытался привести в чувство сонных стражников, вбежала взволнованная царица Аглаур.

– Массинисса, мальчик мой! Ты жив! Мне только что мои слуги сообщили о покушении…

Она подбежала к сыну и обняла его. Царевич с удовольствием вдохнул давно позабытый материнский запах. Последний раз, когда он обнимал ее, ей приходилось склоняться к нему, чтобы поцеловать. Теперь голова матери лежала на его плече.

– Кто это сделал, Бодешмун?! – с металлом в голосе спросила царица, не выпуская сына из объятий, словно боясь, что на него еще кто-нибудь нападет.

– Это я и пытаюсь выяснить, царица! – ответил тот.

Он бросил одного из стражников и зажал рот и нос другому. Задыхаясь, воин пришел в себя и с усилием открыл мутные глаза.

– Что с вами сделали? Кто это был? Кто пытался пройти к царевичу? Кто хотел его убить? – медленно и грозно спрашивал Бодешмун, с каждым вопросом сильно встряхивая стражника.

– Мы никого к царевичу не впускали. Нам дали попить воды. Душно тут в коридоре. А потом – темнота! – бормотал тот, слабо соображая, что происходит вокруг.

– Кто вам дал попить? И почему вы приняли воду на посту? Вы же знаете, что этого нельзя делать!

– Нам приказали…

– Кто, кроме начальника стражи, мог вам, стражникам, охранявшим царевича, что-то приказать?!

Воин явно смущался. Бодешмун достал меч и приставил к его горлу.

– Не скажешь ты – скажет твой приятель, когда очнется и увидит твой труп! Ну?! Кто вам дал эту воду с сонным зельем и заставил пить?

Стражник вздохнул и произнес:

– Аришат. Как ей откажешь? Она же почти царица во дворце, сами знаете.

– Что?! – отстраняясь от сына, вскричала оскорбленная Аглаур. Ее взгляд, казалось, был готов испепелить незадачливого стражника.

Тот выскользнул из руки Бодешмуна, упал ниц и испуганно заговорил:

– Прости, царица, это не мои слова! Так болтают глупые языки при дворе! Я просто повторил чужие разговоры…

– Что?! – раздался рядом еще один громкий удивленный и возмущенный голос.

Все обернулись и увидели, что это был царь Гайя, подоспевший к разбирательству.

Аглаур, демонстративно сжимая в объятьях Массиниссу, гордо взглянула на него и снисходительно произнесла:

– Посмотри, царь, твоя наложница чуть не убила моего сына! Эта обнаглевшая девка, что делит с тобой наше семейное ложе, уже называет себя царицей, распространяет сплетни и командует дворцовой стражей! Представь себе, что бы произошло, если б Карфаген не получил Массиниссу из-за ее покушения? Война!!! Вот чего она добивалась для тебя и твоего народа! А ведь это ты так распустил свою любимую наложницу, что она теперь думает, будто ей все позволено! Даже покушаться на моего Массиниссу!

– Царица, она покушалась и на моего сына, – примирительно произнес Гайя и грозно добавил: – Так что пощады ей не будет!

Он обернулся к слугам и скомандовал:

– Искать Аришат! Найти ее живой или мертвой! Того, кто доставит ее ко мне, щедро награжу! Провинившихся стражников – в тюрьму!

По дворцу забегали в поисках царской любимицы, но никак не могли ее найти, пока со стороны Капских ворот не приехал гонец и не сообщил, что женщина в любимом плаще Аришат, зеленом, расшитым золотыми нитями, выехала на лошади ранним утром и направилась на юг. За ней послали погоню.

Тем временем царица, не выпуская из рук Массиниссу, отправилась в тронный зал ждать известий. Бодешмун тенью проследовал за ними. Смущенный царь немного постоял и двинулся следом вместе со своим телохранителем.

Аглаур, демонстративно не обращая внимания на Гайю, стала задавать разные вопросы. Пользуясь ситуацией, она постаралась пообщаться с сыном перед отъездом, который теперь явно затягивался. Царь раздраженно вышагивал возле окон тронного зала, периодически бросая взгляд на площадь возле дворца.

Спустя какое-то время со стороны Капских ворот появились несколько всадников, которые сопровождали женщину на коне, закутанную в зеленый плащ с капюшоном, расшитым золотыми нитями.

Царица, увидев, как напрягся Гайя, поднялась, оставила сына, взглянула в окно и с усмешкой произнесла:

– Недалеко же она сбежала… И что ты намерен сделать с этой изменницей? Все-таки как-то накажешь или подождешь, пока она заслужит твое прощение известно каким способом?

Царь укоризненно поглядел на жену, затем вынул меч и, держа его в руке, стал ждать, пока воины приведут беглянку.

Видя, что Массинисса немного испуганно смотрит на отца, которого он никогда не видел таким решительным и грозным, Аглаур снисходительно проговорила:

– Не волнуйся, сын. Стоит твоему отцу увидеть эту гетульскую девку, как вся его злость сразу же пройдет. Он простит ей даже покушение на тебя. Вот увидишь!

Мать говорила ему это вроде шепотом, но таким громким, что его не могли не услышать ни воины, находившиеся в тронном зале, ни сам Гайя. Царевичу вдруг стало так жаль красавицу Аришат, что он уже собрался просить отца помиловать ее, но не успел.

Воины ввели женщину в центр зала, и один из конвоиров резко сдернул с нее дорожный плащ с капюшоном. Царь растерянно опустил руку с мечом.

– Демейя! – вскричала удивленная Аглаур, явно не ожидая увидеть под плащом Аришат свою любимую служанку.

Юная девица была родом из кочевого семейства, что жило в окрестностях города Капсы, на границе Большой степи и Великой пустыни. Ее родители, у которых напавшие разбойники увели весь скот, вынуждены были продать привлекательную дочь купцам пунийского каравана, проходившего мимо их становища, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Карфагеняне, оценив ее природную красоту, думали выгодно перепродать кочевницу в какой-либо дом утех столицы мира: девушки из Большой степи там встречались крайне редко.

Но когда караван шел через Цирту и предлагал здесь свои товары, Аглаур заметила несчастную девицу, смирившуюся со своей незавидной участью. Царица попросила купцов продать несчастную ей, и пунийцы не решились отказать, правда, и цену запросили буквально царскую. Аглаур не торговалась и не прогадала: новая служанка быстро полюбилась ей за исполнительность и верность, которые она демонстрировала в течение года, что жила во дворце. Несколько раз Массинисса замечал, что по вечерам Демейя направлялась в покои его брата Мисагена, причем шла туда явно неохотно и, скорей всего, по приказу царицы.

Царь многозначительно поглядел на супругу: дескать, твоя служанка – ты и допрашивай. При этом он велел воинам опросить охрану других ворот города: не выезжала ли через них его наложница? Видя, как теперь оборачивается дело, Гайя понемногу приосанился и уже не чувствовал себя таким виноватым.

Зато теряющая свои позиции Аглаур буквально вышла из себя.