Бернард Корнуэлл - Месть Шарпа

Майор нахмурился, будто приземлённые вещи, вроде воды и провизии оскорбляли его парящий в патриотических эмпиреях ум:

— Конвою известно, что находится в фургоне?

— Конечно, нет.

— Догадываться могут?

— Вряд ли. Фургон как фургон. Клети как клети.

Дюко показал полковнику бумагу из пакета:

— Распоряжение отдаёт конвой под моё начало. Мне надо знать, насколько они надёжны.

Мелло плюхнулся на стул и блаженно вытянул забрызганные грязью ноги:

— Главный у них сержант Шалон, они его боятся, как огня. Насколько они надёжны? Скажу так: пронюхай они, что в клетях, я бы за их верность ломаного гроша не дал. — полковник подавил зевок, — Хотя в данный момент всё, чего они хотят — пожрать и выспаться.

— А вы, полковник?

— Я тоже не прочь пожрать и выспаться.

Дюко поджал губы:

— Я имею в виду: что вы предпримете?

— Вернусь к императору, само собой. Груз теперь — ваша головная боль, и я, уж простите, до чёртиков рад от него избавиться.

Майор водрузил на нос очки:

— Его Величество делает мне честь.

— Он верит вам. — просто сказал Мелло.

— И вам.

— Я с ним много лет.

Дюко украдкой разглядывал седовласого полковника. Болван. Быть рядом с императором много лет и дослужиться до жалкого полковника! Бывшие рядовые командовали армиями и сидели на европейских престолах, но не этот верный пёс, принеси-подай, служака без капли воображения.

— В Бордо неспокойно, — тихо произнёс Дюко, словно размышляя вслух, — Мэр списался с англичанами, призывая их придти. Глупышка полагает, что мне ничего не известно, но копии его писем — вот они, на столе.

— Так арестуйте его.

— За что? Половина города нацепила белые кокарды. Нацепили бы и остальные, да кишка тонка.

Майор встал и приблизился к окну. Дождь косо штриховал площадь Сен-Жюльен.

— За сутки с грузом здесь ничего не случится. На постой вас и ваших людей устроим. — Дюко повернулся и дружелюбно оскалился, — Буду признателен вам, полковник, если вы окажете мне любезность, согласившись отужинать со мной.

Полковник предпочёл бы пораньше завалиться спать. Дюко настаивал, к тому же Мелло помнил, насколько ценит император этого очкастого коротыша и, в конце концов, приглашение принял.

Хозяином майор выказал себя на диво хлебосольным, и Мелло, урвавший днём пару часов для дрёмы, преисполнился благодушия и симпатии к маленькому майору, с такой гордостью рассказывающему о своей службе императору.

— Я — не солдат, как вы, полковник. — скромно говорил Дюко, — Всё, что я умею — это ссорить, пугать и вводить в заблуждение врага.

Умалчивая о неудачах, майор с удовольствием вспоминал былые успехи. Однажды ему удалось заманить на переговоры и уничтожить сразу нескольких вожаков гверильи. Повествуя об этом, Дюко ностальгически улыбался:

— Иногда я скучаю по Испании.

— Испания. — Мелло налил себе коньяка, — Сам я не был там, но о гверильясах наслышан. Не представляю, как драться с теми, кто не носит форму…

— Легко. Надо просто убивать побольше гражданских. — пожал плечами Дюко, — Чего мне по-настоящему не хватает, так это тёплого тамошнего климата.

Мелло засмеялся:

— В России вы не бывали, да?

— О, нет! — майора передёрнуло. Выглянув в окно, он предложил, — Дождь прекратился, не хотите ли покурить в саду, мой дорогой Мелло?

Офицеры вышли на раскисшую лужайку. Сигарный дым, клубясь, поднимался к ветвям груш. Полковник потчевал гостеприимного хозяина рассказами о русской кампании, заметив с коротким смешком, как хитро вёл себя император в Москве.

— Хитро? — недоумённо переспросил Дюко, — Мне кажется, полковник, с вами мало кто согласится.

— Посудите сами: из дома приходят вести о волнениях, и что же делает император? Подписывает приказ балеринам Комеди Франсез выступать без юбок и чулок!

Мелло хохотнул, пристроился к стене и расстегнул штаны. Послышалось журчание:

— Какая Россия? Какое отступление? В столице болтали только о ляжках мадемуазель Россилье! Вы не были в Париже в те дни?

— Я был в Испании.

Дюко остановился за спиной подполковника. Пока тот говорил, майор вынул из заднего кармана небольшой пистолет, осторожно взвёл курок и нацелил дуло в основание шеи гостя.

— Да-да, в Испании. — повторил он, нажав на спуск.

Свинцовый шарик размозжил полковнику позвонок, бросив жертву на орошённую ею стену. Мелло сложился набок, булькнул и затих. В воздухе таяла пороховая гарь. Дюко вывернуло.

В соседнем доме стукнула ставня, и сонный голос потребовал объяснений по поводу стрельбы в неурочный час. Дюко молчал, и ставня захлопнулась.

Труп он спрятал в куче навоза.

Ночью майор не спал. Виной тому были не угрызения совести из-за убийства Мелло. Просто смерть полковника стала Рубиконом, перейдя который, Дюко навсегда порвал со всем, что было для него свято.

С ним уже происходило нечто подобное. Когда консул Бонапарт в одночасье превратился в императора, пламенный революционер Дюко смог перестроиться, убедив себя, что по-прежнему служит идеалам революции, только воплощённым в одном, донельзя гениальном, человеке. Тогда было проще. Тогда Дюко рисковал лишь самоуважением. Теперь же, когда империя донельзя гениального человека трещала по швам, и вечные идеалы начала олицетворять страдающая под игом тирана Франция, Дюко за то, что он называл «верностью принципам», мог поплатиться шкурой.

Поутру он вызвал к себе в префектуру сержанта-драгуна. Посадив Шалона по другую сторону малахитового стола, майор протянул ему письмо императора:

— Читайте, сержант.

Шалон повертел бумагу в руках, помялся и, понимая, что обмануть очкастого не выйдет, положил её на стол:

— Не умею читать, мсье.

Дюко глядел в налитые кровью буркалы сержанта:

— Этот документ, подписанный императором, отдаёт вас в моё полное распоряжение.

— Ясно, мсье.

— Что подразумевает ваше беспрекословное подчинение мне. Так?

— Так, мсье.

Дюко поколебался и (пан или пропал!) сдёрнул с края стола газету. Сержант окаменел. Под газетой лежали две кокарды. Две розетки из белого шёлка.

Шалон, не мигая, смотрел на два круглых символа враждебных Наполеону сил, а Дюко сверлил взглядом сержанта, читая того, как открытую книгу. Сержант знал, что находится в клетях, и содержимое их вожделел исступлённо, как сам Дюко.

Шалон, наконец, оторвался от кокард и прищурился:

— Могу я спросить, где полковник Мелло, мсье?

— К сожалению, полковника свалил внезапный приступ лихорадки. Мой врач опасается за его жизнь.