Холодные чары. Лед в истории человечества - Макс Леонард
Холодные чары. Лед в истории человечества читать книгу онлайн
Задолго до появления человека Земля была покрыта льдом. Заснеженные горные вершины, ледники и наши холодильники скрывают в себе одно из самых интересных состояний молекулы Н2О. Лед дарует и забирает жизнь, он используется во множестве сфер, и без него были бы немыслимы достижения науки. На страницах этой книги вы встретите Уинстона Черчилля, мамонтов, «ледяного человека» Этци и сэра Джона Франклина, об экспедиции которого Дэн Симмонс написал роман «Террор». Ледниковый период в Средние века, палеонтологические раскопки и разработка оружия во Вторую мировую войну – лед всегда был тихим героем человеческой истории.
«Лед был одним из важнейших мостов, соединяющих нас с миром природы… Он влиял на развитие человека еще в глубокой древности, сопровождал земледельцев и кочевников доисторической эпохи… Безо льда мы не смогли бы прокормить себя и лечить больных, как мы это сейчас делаем. Наука не развивалась бы по тем направлениям, по которым она развивается. Безо льда наши города, деревни, моря и океаны выглядели бы совершенно иначе, а многие шедевры, украшающие галереи и библиотеки, попросту не существовали бы» (Макс Леонард).
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Excelsior – латинское слово, означающее «всё выше». Оно стало популярным девизом альпинистов и вдохновило название знаменитого и несколько сентиментального стихотворения о молодом путешественнике, который игнорирует предупреждения остановиться на ночь, написанного американцем Генри Уодсвортом Лонгфелло в 1841 году. В конце стихотворение превращается в гимн обреченной молодежи[156]:
И в Сен-Бернарде на заре,
Когда сошлась в монастыре
К молитве братия – из гор
Вдруг раздалось:
– Эксельсиор! —
В горах – снегами занесён —
Был путник-юноша найдён,
В руке застывшей он сжимал
Хоругвь святую, и стоял
На ней девиз:
– Эксельсиор![157]
* * *
В этом отношении «добраться до вершины или погибнуть в попытке» есть нечто по-настоящему мужественное, и, несомненно, от вас не ускользнуло, что все вышеописанные приключения были сугубо мужскими. С самого начала метагеография ледяных гор определялась мужским героизмом. Это подчеркивалось в письменных отчетах и контролировалось учреждениями, регулирующими и продвигающими альпинизм по всему миру. Альпийские восхождения были, в значительной степени, клубом для мужчин, и многие хотели бы оставить все как есть[158]. Были и бунтари, но они осознавали, что сталкиваются с непреодолимо предвзятым отношением. «Мужской ум… за редким исключением, пронизан мыслью, что женщина не годится быть спутницей на крутом льду или обрывистых скалах», – написала известная альпинистка Мэй Маммери в 1895 году.
Этот фанатизм существовал как в невысказанном виде, так и явно в письменных источниках. Вот снова Диккенс. Его стоит цитировать полностью:
«Дело в том, что существует три совершенно разных Швейцарии [34], расположенных одна над другой на разных высотах. Первая – Швейцария для дам, детей, пожилых джентльменов и обычных людей в целом, включает все долины и озера, которые можно посетить на поезде, экипаже и пароходе… Вторая область, иногда пересекающаяся с первой, а иногда поднимающаяся выше, охватывает местности, которые нельзя достичь на каретах, но куда отважные юноши и девушки могут попасть пешком или верхом, соблюдая необходимые меры предосторожности… Наша третья, высшая Швейцария, предоставляет Альпийскому клубу места, где нога человека еще не ступала или где можно сосчитать количество следов на снегу. Это вершины, которые покоряются только ученым и особо упорным людям».
Не только Диккенс высказывал такие мысли. Лесли Стивен тоже классифицировал туристов по высоте, как флору и фауну, чтобы подчеркнуть неизменность этих зон:
«Путешественников, как и растения, можно разделить по зонам, в которых они обитают. В самой верхней области – английский альпинист… Чуть ниже – зона, где англичане смешиваются с трудолюбивыми немцами, а также с несколькими отважными дамами и решительными любителями достопримечательностей. Еще ниже – пышно процветают семейные туристы во всех их удивительных и сложных проявлениях» [35].
Таким образом, несколькими росчерками пера и Диккенс, и Стивен – один из влиятельнейших людей своего времени и бывший президент Альпийского клуба, написавший классический путеводитель той эпохи, – исключают всех, кроме самых отважных дам, из числа альпинистов, утверждая, что мир высокогорных ледников принадлежит мужчинам. Он явно ассоциируется с мужским началом. Мэри Годвин, возможно, не была единственной женщиной, вышедшей на лед в 1816 году, но даже 50 лет спустя стражи ледяных ворот по-прежнему не пустили бы ее в высшие сферы.
Даже до того, как были приняты «правила» нового альпинизма, широкие социальные предрассудки уже играли против альпинисток XIX века: так, у них было гораздо меньше свободы, чем у мужчин, чтобы определять ход своей жизни, путешествовать или даже выбирать себе занятия, если им, вообще, позволяли заниматься досугом. Для женщин того времени сила, физическая подготовленность и технические знания считались неприличными; те, кто занимался альпинизмом, рисковали испортить свою репутацию и подвергались давлению, заставляющему носить одежду, которая часто была неудобной, тяжелой и стесняла движения. Против них также использовали ложные научные аргументы, утверждая, что высота представляет особую угрозу для женского здоровья, что чрезмерная усталость вредна для женского организма и может повредить репродуктивной системе.
В книге «Викторианцы в горах: погружение в возвышенное» Энн К. Колли рассказывает о случае с Мэри Тейлор, близкой подругой Шарлотты Бронте, которая, в 1874 году начав восхождение в горы с четырьмя другими женщинами, была лишена возможности возглавить маршрут одним из проводников, так как, по его мнению, это было неподобающим для дам. Тейлор записала в своем дневнике, что той ночью ей казалось, что проводник «только что отгреб снег и показал нам глубокую трещину прямо перед нами» [36]. Эта метафора, отражающая гендерный разрыв в возможностях, кажется идеальной[159].
Несмотря на доминирующие взгляды, альпинисток было довольно много, и многие из них были признаны своими коллегами-мужчинами. В 1808 году Мария Паради из Шамони совершила первое для женщины восхождение на Монблан, а графиня Генриетта д̓Анжевиль повторила этот подвиг в 1838 году. После д̓Анжевиль вторая половина XIX века стала золотым веком женского альпинизма, в основном благодаря англоязычным женщинам. Иногда они поднимались с другими женщинами, иногда с мужьями или другими мужчинами, а иногда, как и мужчины, в одиночку с мужчинами-проводниками. Однако их истории нам менее известны, чем истории мужчин, так как женщинам было предоставлено гораздо меньше возможностей публиковать свои повествования, и, следовательно, они получали меньше признания со стороны других альпинистов или широкой общественности. Тем не менее, где бы эти истории ни встречались, они удивительно свободны от гипербол и показной храбрости, их тон значительно отличается от некоторых мужских рассказов.
Например, есть Фредерика Планкет, ирландка, которая спокойно описала, как упала в ледяную трещину в 1875 году: «Это странное ощущение…» – писала она.
«Вдруг ты проваливаешься гораздо глубже, чем обычно, и, к своему удивлению, обнаруживаешь, что под одной ногой ничего нет… Ты понимаешь, что стоишь на снежном мосту, и если он рухнет, то вскоре окажешься подвешенным на веревке над одной из этих гигантских трещин, которые иногда доходят до самого дна ледника. Конечно, опасности нет, если веревка достаточно крепка» [37].
Королевой сдержанности, однако, следует признать Маргарет Джексон, которая совершила семь первых восхождений на вершины высотой более 4000 метров – это эталон в Альпах, из которых три были первыми восхождениями для любого пола. Ее рассказ о зимнем переходе через Юнгфрау в Бернских Альпах в 1888 году начинается с восхищения
