Путь инквизитора. Том 1. Том 2 - Борис Вячеславович Конофальский

не дожидаясь ответа разочарованного монаха, продолжил: — Ты лучше расскажи, как тут все без меня было. Как Роха?

— Ну, — начал брат Семион, — Роха с кузнецом сдружился, тот вам оружие делает, а Роха с ним пьет. Те деньги, что вы мне оставили, так почитай все ваш Роха и забрал, говорил, что на кузню. То железа купить, то угля, то еще чего. У меня все его расписки сохранились, вам покажу. А еще Брунхильда приходила, брала пару раз, но не мелочилась. Последний раз, так три талера, говорила, что к вам поедет. Расписки от нее тоже имеются.

— А Агнес?

— Госпожу Агнес как вы уехали, так я, кажется, и не видал. За деньгами она точно не приходила.

Волков, пока монах болтал обо всем другом, об этом стал думать, не мог он понять, откуда у девушки деньга заводилась. Может и вправду зельями да снадобьями стала торговать. А монах ему рассказывал всякие сплетни, что доходили до него от дворца архиепископа или из города. Но то все были пустые новости, неинтересные. А монах говорил, пока кавалер его не прервал:

— Ладно, с аббатом попрощайся и ко мне в дом ступай. Как канцлер меня отпустит, так мы назад. В Эшбахт поедем.

— Не терпится уже, — отвечал брат Семион.

— А Роха где обычно бывает?

— Либо у кузни вашей с кузнецом, либо дома, на кабаки у него денег давно уже нет.

⠀⠀

Раньше коридор между заборов, что вел к его кузнеце, был завален всякой дрянью и гнилью, а теперь весь до середины заборов оказался засыпан золой. Так что ехали они по совсем узкой тропинке. Кавалер думал, что услышит молотки кузнечные, но стояла тишина, и никто не встретил их за воротами.

— Никого, что ли? — оглядывался Максимилиан.

— Вон, бродит одна, — сказал Сыч, спрыгивая с лошади.

Волков увидал у стены молоденькую бабенку, она, видно, по нужде ходила и не ждала тут гостей, была в нижней рубахе, голова ее оказалась не покрыта, а руки голы. Заметив нежданных гостей, она заголосила:

— Яков, Яков, тут люди какие-то!

Кузнец Яков Рудермаер, высокий, раздетый по пояс, тут же появился на пороге кузни с молотком на длинной рукояти. Но узнал Волкова и стал кланяться. Баба это увидела, побежала в хибары одеваться.

— Здравы будьте, господин, — сказал кузнец и тоже вынес рубаху из кузницы.

— Здравствуй, Яков, — отвечал кавалер. — Я смотрю, золы вокруг много, вижу, что без дела ты не сидел.

— Уж не волнуйтесь, пока уголь был, не сидел, — заверил его кузнец. — А как деньги кончились, так уже две недели бездельничаю.

— Сделал мне мушкетов?

— Сделал, — сказал Яков с гордостью и даже с упреком: чего, мол, сомневаетесь.

— И сколько?

— Двадцать восемь! — и опять в голосе кузнеца гордость.

— Хороши?

— Роха все проверял, те, что с изъянами были, так мне на перековку приносил обратно.

— И где они?

— Роха говорил, что вам в дом все носит. Там ищите. Или у него спросите.

— Спрошу.

— Господин… — произнес кузнец.

— Да.

— Думаю, что пришло время расплатиться вам со мной. Жениться я надумал, деньга нужна.

— И чего ты просишь?

— Лишнего просить не стану, думаю, три талера с мушкета за работу будет довольно.

— Немало ты просишь, — отвечал Волков, прикидывая, что это большие деньги.

— Так немало и работал я, — сказал Яков Рудермаер, кузнец-оружейник.

— Найди Роху, приходи вечером ко мне, посчитаемся.

— Приду, господин, — сказал кузнец и оглянулся на подошедшую к нему женщину.

— И женщину свою тоже приводи к ужину.

— Спасибо, господин! — поклонился кузнец.

— Спасибо, господин! — поклонилась его женщина.

⠀⠀

⠀⠀

⠀⠀

Глава 47

⠀⠀

— Хилли и Вилли просили у меня мушкет, когда с нашими ходили воевать. Ты же знаешь, что наших опять мужичье побило? — радостно говорил Игнасио Роха, скалясь непонятно чему. Он вонял перегаром и чесноком и был, кажется, в самом деле рад, что Волков приехал. Поначалу даже целоваться полез.

— Знаю, — отвечал кавалер. — И что?

— Я не дал им мушкет, — говорил Роха. — Я сказал им, что это твой мушкет.

Волков мог вспомнить только двух людей, что обращались к нему на «ты». Один из них был сам архиепископ, а второй — вот этот заросший черной щетиной, вонючий одноногий тип по прозвищу Скарафаджо — таракан.

— Ты бы их видел, когда они вернулись, — смеялся Роха. — Мужичье неплохо им бока намяло. Мальчишки совсем другие пришли, уже не те, что уходили.

— А где все мушкеты? — спросил Волков.

— Так здесь, у тебя. В чулане, я туда их складывал.

Сыч, кучер Игнатий, Максимилиан и кузнец Рудермаер принялись выносить мушкеты и класть их на стол. Также притащили аркебузы и арбалеты, про которые Волков уже и позабыл.

— Вы что, сделали другой приклад? — заметил кавалер, беря один из мушкетов в руки.

— Роха сказал, что так ему удобнее целиться, — отвечал кузнец. — Я делал, как он просил.

— Да, так и вправду легче целиться.

Волков осмотрел новый мушкет. Сделан он был хорошо, крепок, железо плотно прилегало к дереву. Само железо прекрасно ковано и ствол ровно просверлен. А под запальным отверстием приделана была удобная полка под затравочный порох. К мушкету шел еще и крепкий шомпол.

— Ну? — не мог уже ждать похвалы Роха. — Как тебе?

Волков приставил приклад к плечу:

— Удобно, но надо бы проверить.

— Хилли и Вилли со своим сбродом все до единого проверили, мы весь порох, что у тебя был в чулане, на проверки извели, — поспешил сообщить Скарафаджо. — У мальчишек теперь своя банда, всем им нравятся наши мушкеты, иногда пострелять из них по двадцать человек собиралось.

— И что, хорошая у них банда? — поинтересовался Волков.

— Сопляки, бродяги — сброд, — отвечал Роха. — Хилли и Вилли среди них кажутся матерыми.

Он поглаживал один из мушкетов, кузнец Рудермаер и его женщина сидели молча. Волков знал, чего они ждут.

— Что ж, кузнец, — начал он, — значит, ты хочешь за свою работу три талера с мушкета?

— Именно так, господин, я работал от рассвета и до заката. Господин Роха подтвердит.

Волков еще раз взял оружие в руки. Да, оно было сделано на совесть. Он согласно покачал головой, отставил мушкет и выложил на стол перед кузнецом четыре золотых.

Это было на шесть талеров меньше, чем просил Рудермаер. Но золото произвело на кузнеца, на его женщину да и на Роху такое впечатление, что поначалу они не смели даже пошевелиться. Только смотрели на желтые кружочки. И уже потом кузнец, осмелев, стал брать гульдены в руки и дал подержать их