Медицинские заметки Шерлока Холмса. Как болели, лечили и умирали в Викторианскую эпоху - Ник Хоулетт

– А щипцы для артерий что, не нужны? А почему я их здесь не вижу? Что ж это за хирургия такая?

И тут я сказал:

– Здесь нет щипцов для артерий, сэр, потому что вы забыли положить их.

Вот так я его подловил [38: письмо к доктору Реджинальду Рэтклиффу Хоару, июнь 1881 г.].

После получения диплома врача он снова некоторое время работает судовым хирургом, на этот раз путешествуя к берегам Западной Африки.

Я всегда хотел после учебы поработать корабельным хирургом. Отправившись в плавание, я мог бы увидеть мир и в то же время заработать немного денег, в которых я так остро нуждался, чтобы начать собственную практику. Когда человеку чуть за двадцать, его не будут воспринимать всерьез как практикующего врача, и, хотя я выглядел старше своих лет, было ясно, что в ближайшее время нужно было заняться чем-то другим. Я был готов хвататься за все что угодно, хоть вступить в армию, военно-морской флот, отправиться на службу в Индию или куда-нибудь еще, где нашлось бы место для меня. Шансов найти вакансию на пассажирском судне у меня не было, и вдруг мне пришла телеграмма, в которой меня приглашали в Ливерпуль медиком на борт «Маюмбы», принадлежащей Африканской пароходной компании, – а я и забыл, что отправлял им свои документы. Через неделю я уже прибыл туда, и 22 октября 1881 года мы отправились в путешествие [19].

К началу 1882 года он вернулся к работе с доктором Хоаром. Затем он решает впервые открыть собственную практику в Плимуте у своего эксцентричного знакомого, доктора Джорджа Бадда, признанного в городе специалиста.

События следующих шести недель, в конце весны и начале лета 1882 года, больше похожи на главы какого-нибудь вольного романа, чем на страницы правдивой хроники. Условия, которые я нашел в Плимуте, были невероятными. За короткое время этот человек, наполовину гений, наполовину шарлатан, основал практику, приносящую несколько тысяч фунтов наличных в год. «Консультации бесплатны, вы платите только за лекарство» – таков был его лозунг, и, поскольку за последнее он брал втридорога, его предприятие было вполне успешным. Простые слова «Бесплатные консультации» привлекали толпы людей. Препараты он раздавал направо и налево, и результаты такого лечения были впечатляющими, но свои риски (довольно неоправданные) тоже были [19].

Вам, без сомнения, не терпится услышать, как у меня идут дела. Вывеска готова: «Доктор Конан Дойл, хирург». Выглядит отлично. Первая неделя – восемь шиллингов, следующая – двадцать, третья – двадцать пять. Боюсь, на этой неделе будет чуть меньше. Однако в целом доход растет, и это большая удача для новичка. Лошадь с повозкой я одолжил у Бадда, так гораздо удобнее. Я стабильно не влезаю в долги, на данный момент расплатиться нужно только за вывеску и акушерские карточки. Вы должны помнить, что, если с Баддом что-нибудь случится (не дай бог), моя практика уже должна войти в колею. В любом случае я надеюсь, что до сентября дела у меня пойдут достаточно хорошо, чтобы обзавестись собственным домом, и с этой минуты я буду экономить на всем, на чем только смогу. Условия здесь прекрасные, за последнее время погибло очень много медиков, а те, кто выжил, – ужасные болваны [38: письмо к Мэри Конан Дойл, июнь 1882 г.].

Однако отношения Конан Дойла с Баддом быстро закончились, и через месяц после упомянутого письма он решает открыть собственную практику в Портсмуте.

Однажды он пришел ко мне и сказал, что, по его мнению, мое присутствие усложняет его практику и что нам лучше расстаться. Я согласился со всем добродушием, заверив его, что пришел не для того, чтобы навредить ему, и что я очень благодарен за все, что он сделал, даже если это ни к чему не привело. Затем он настоятельно посоветовал мне самому заняться практикой. Я ответил, что у меня нет на это денег. Он же сказал, что позаботится об этом. Он решил выделять мне фунт в неделю, пока я не встану на ноги, а долг я смогу отдать ему, когда буду готов. Я тепло поблагодарил его. Можно было начать работать в Тавистоке, но в конце концов я решил, что лучше выбрать Портсмут. Я хорошо знал жизнь в Плимуте, а Портсмут был на него очень похож. Поэтому я сел на ирландский пароход и примерно в июле 1882 года отправился морем с одним небольшим чемоданом, в котором хранились все мои земные пожитки, чтобы начать практику в городе, в котором я не знал ни единой души. В кармане у меня было чуть меньше 10 фунтов, и я знал, что должен не только покрыть все текущие расходы на переезд, но и обставить на эти деньги дом. С другой стороны, недельный доход должен был легко покрыть все личные траты, и в будущее я смотрел с сумасшедшим юношеским оптимизмом [19].

Нет, я поступлю решительно и начну с Портсмута, если ваш отчет, который я ожидаю сегодня, соответствует моему представлению о размерах этого места. Не нужно больше меня отговаривать, пусть вашу светлую голову занимают вопросы о том, как и на что можно там жить. Я намерен остановиться там на неделю, за это время сниму дом (по цене рассчитываю примерно на 35 фунтов стерлингов в год и, если повезет, в центре, не среди магазинов или слишком оживленных улиц). Затем я передам домовладельцу увесистую папку с рекомендациями, заберу ключи и установлю вывеску. У меня готовы две таблички – одна с объявлением о том, что бедняки могут рассчитывать на бесплатную консультацию в определенные часы недели, думаю, что это заманит ко мне множество пациентов [38: письмо к Мэри Конан Дойл без даты].

«Воспоминания и приключения» полны интересных деталей о финансовых трудностях, которые вставали на пути у врача Викторианской эпохи при открытии практики с нуля.

Я потратил неделю на то, чтобы найти подходящий свободный дом, и в конце концов поселился за 40 фунтов стерлингов в год на вилле Буш, которую любезный домовладелец теперь называет Дойл-хаус. Я с ужасом ждал, что агент потребует задаток, но упомянутое имя моего дяди, кавалера ордена Бани, в числе прочих рекомендаций склонило чашу весов в мою пользу. Заполучив пустой дом и ключ от него, я отправился на распродажу в Портси, где примерно за 4 фунта купил довольно много подержанной – возможно, прошедшей десять рук – мебели. Ее было вполне достаточно,