"Орлы Наполеона" - Александр Григорьевич Домовец

свидетелях… Статья уголовного кодекса номер девяносто пять, пункт "6". На семь лет заключения уже наговорил. — Пригладил волосы. Посмотрел на Бастьена с Пессоном. — Ещё желающие есть?

Мартен кинулся к Анри и, схватив за шиворот, влепил звонкую оплеуху.

— Ты что себе позволяешь, мерзавец? — проскрежетал сквозь зубы. — Тебя кто научил людям угрожать, сход, что ли? Да ещё каким людям! — От души встряхнул ошеломлённого парня. — Считай, что тюремную робу уже примерил…

— Он ударил выборного человека! — возмущённо и растерянно крикнул Пессон, тыча пальцем в чиновника. — Так нельзя! Людям это не понравится!

В спор неожиданно вступил мэр.

— Молчать! — взвизгнул он. — Не коммуна, а сборище смутьянов… — Повернувшись к Марешалю, добавил уже спокойнее: — Насчёт ареста… я думаю, на первый раз обойдёмся. Он у нас сирота. Слабоумный опять же, — посмотрите, какие шальные глаза. Сначала говорит, а потом думает… Вы уж его простите.

Марешаль поморщился.

— Из уважения к вам, может, и прощу, — сказал неохотно. — Но я хочу быть уверен, что сейчас мы беспрепятственно уйдём к себе в гостиницу и до отъезда, то есть до послезавтрашнего утра, нас никто не тронет. Вы можете это гарантировать?

Бертран замялся.

— Сделаем всё возможное, — выдавил наконец.

— Вот и хорошо, — подхватил Марешаль. — А вы, — добавил, обращаясь к выборной троице, — ступайте к людям и объявите, что обо всём договорились. Утром пятого мая мы уедем. А до этого пусть нас оставят в покое. Всё понятно?.. Молодцы. Идите.

Бастьен, Пессон и хромающий Анри вышли. Вид при этом у каждого был самый что ни на есть задумчивый и недовольный.

— Ловко вы дело уладили, — сказал Бертран вкрадчиво, чуть ли не льстиво.

Марешаль только отмахнулся.

— Уладил, как мог… Кстати, имейте в виду: я выполнил вашу работу. Ставить в стойло местных бунтарей никто из нас не нанимался.

— Но вы же видите, что…

— Вижу, вижу. До солдат, я надеюсь, дело не дойдёт, но в министерстве доклад сделаю. А уж какая после этого будет реакция правительства, сказать не могу. Но что по головке не погладят, за это ручаюсь… Молите бога, чтобы мсье Белозёров не пожаловался на вас президенту республики.

— Пожаловался… кому?! еле вымолвил Бернар, как только до него дошёл смысл реплики чиновника.

Сергей изумлённо посмотрел на Марешаля. Тот с самым невозмутимым видом достал из кармана теле грамму и помахал в воздухе.

— Только что пришла из министерства. В середине мая президент Франции мсье Карно приглашает мсье Белозёрова в Елисейский дворец. Желает выразить своё восхищение выставкой русской живописи.

— Это правда, — подтвердил Долгов, доставая из кармана свою телеграмму. — Пишут, что Сергея Васильевича приглашает президент республики. С нашим министерством визит согласован.

Марешаль поманил к себе Бернара.

— Теперь вы понимаете, на какого человека замахнулись ваши люди? — деловито спросил он, с интересом глядя на мэра, беззвучно открывающего и закрывающего рот.

Вернувшись в гостиницу, Сергей заперся у себя в номере. Бросившись на кровать, бездумно уставился в потолок. На душе было мерзко и пусто, глаза бы ни на кого не глядели. Однако вскоре в дверь кто-то постучался.

— Войдите, — нехотя сказал Белозёров, спуская ноги с кровати.

В номер вошёл Марешаль — невесёлый.

— На два слова, Серж… но вы, кажется, отдыхаете? Я могу позже.

— Да нет, ерунда. Присаживайтесь.

Марешаль уселся на стул у окна и заговорил медленно, тщательно подбирая слова:

— Мне в высшей степени неприятна сегодняшняя сцена в мэрии. Прискорбно всё это. Не знаю, вправе ли я, но хочу извиниться перед вами от лица правительства республики. И очень прошу не судить о Франции по мерзкой тупой деревенщине с её воплями и угрозами…

— О чём вы, Гастон, — перебил Сергей, махнув рукой. — Как вы справедливо заметили, насильно мил не будешь. — Усмехнулся. — Ну, не напишу я французский замок. Переживу. И замок переживёт. Он и не такое пережил. Хотя обидно, конечно…

— Ещё бы! И… — Марешаль замялся. Смущённо потёр кривоватый нос. — Даже не знаю, как сказать…

— Да уж скажите как-нибудь.

— Словом, если на встрече с президентом республики вы не станете… м-м… заострять внимание на сегодняшнем инциденте…

— В смысле, не буду жаловаться?

— Совершенно верно. Президент Карно — человек жёсткий, даже суровый. Он обязательно распорядится наказать и коммуну, и её жителей. Оно бы и справедливо, обнаглели простолюдины, да ведь жалко…

Сергей слегка улыбнулся — самую малость, чтобы не обидеть Гастона. (Энергичный, умный и смелый француз был ему глубоко симпатичен.) Ясно, как день, что беспокоится он вовсе не о коммуне с её жителями. О себе он беспокоится, на то и чиновник, — скандала боится, происшествия. Случись что, с кого спросят? С него и спросят. Не предотвратил, мол, не обеспечил. А значит, допустил и позволил. Начальство разбираться не любит, — хоть в России, хоть во Франции…

— Не беспокойтесь, Гастон, — сказал Сергей утомлённо. — Я жаловаться не собираюсь. Не хватало ещё президенту страны о дрязгах с местным населением докладывать. Пусть живут. Дали бы уехать спокойно, и ладно. Ну, конечно, если не дадут…

Марешаль широко улыбнулся.

— Спасибо, Серж. Вы благородный человек… Дадут, куда они денутся? Кстати, я уже отправил телеграмму в министерство. Завтра экипаж будет. А послезавтра едем спокойно и с комфортом. Отдыхайте.

Пожав руку Сергею, вышел. Прикрыл дверь деликатно.

Глядя вслед французу, Сергей только вздохнул. Отдыхать не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Стало быть, самое время выпить вина — стакан-другой, а под горячую руку и третий.

Однако едва успел взяться за бутылку, как в дверь опять постучались. Кого там ещё черти принесли? Фалалеева, что ли? Или Долгова?

И не угадал. На пороге возникла чета Лавилье. При этом супруги были очень серьёзны и даже насуплены, словно пришли к тяжело больному пациенту — навестить, а заодно и проститься.

— Это возмутительно! — воскликнула мадам вместо приветствия.

— Наша поддержка с вами, мсье Белозёров, — сдержанно заверил мсье.

Сергей растерянно затоптался на месте. Почесал в затылке бутылочным горлышком.

— Спасибо, конечно… Поддержка в чём?

— Мы всё знаем, — сказал супруг. — Местное мужичьё под дурацким предлогом выставляет вас из де ревни. Вам угрожают.

— Что поделать, мсье, — произнесла супруга печально. — Со времён Наполеона русских во Франции недолюбливают.

— Но к нам с женой это не относится, — заявил Лавилье и решительным жестом подтвердил, — они, мол, не такие. — У нас с вами вышла небольшая размолвка, мсье Белозёров, но это ничего не значит. Забудем, друг мой! Знайте, что, если эти мерзавцы пойдут на штурм гостиницы, я стану рядом. Мы будем отбиваться плечом к плечу. У меня есть тяжёлая трость.

— А я умею оказывать первую помощь, — сообщила мадам с трогательной улыбкой.

Сергей