Владыки мира. Краткая история Италии от Древнего Рима до наших дней - Росс Кинг

Американский президент Вудро Вильсон («очень антиитальянски настроенный», по словам одного британского официального лица) [20] отказался признавать право Италии на Фьюме, что быстро стало очагом напряженности: итальянские националисты назвали это vittoria mutilate («искалеченной победой»). Орландо и Сидней Соннино оказались в тупиковой ситуации, из которой сложно было выйти, учитывая их капризность и непримиримость. В Турине табличка с названием «корсо Вильсон», недавно переименованной в честь американского президента улицы, была сорвана и заменена табличкой «корсо Фьюме». На стенах в Риме появились граффити с требованием аннексии Фьюме, а итальянская пресса начала сообщать об убийствах итальянских женщин и детей славянами в Истрии и Далмации. И именно в этот болезненный момент политической нестабильности и напряженных международных переговоров в драку ввязался Габриэле Д’Аннунцио.

* * *

Д’Аннунцио наслаждался отличной войной, которую использовал как сцену для своих артистических перформансов. Родившийся в Пескаре в 1863 г., этот человек был необузданным и харизматичным шоуменом. Впервые он продемонстрировал тягу к саморекламе в 17 лет, когда начал карьеру поэта, разыграв собственную смерть и опубликовав несколько некрологов, где горько оплакивалась потеря такого юного гения. Вскоре к нему пришла известность – естественно, скандальная – благодаря стихам и повестям, где восхвалялся культ красоты и superuomo – ницшеанский сверхчеловек, который презирает традиции и мораль, зато безрассудно гоняется за героическими подвигами и эротическим наслаждением. Его идеалом мужественности, на который поэт изо всех сил пытался равняться, была странная помесь лихого героя боевика с нюхающим орхидеи денди-аристократом.

Д’Аннунцио был одним из самых громких в Италии голосов, призывавших к войне, и когда война наконец пришла, принял ее с таким безумным и дерзким энтузиазмом, что по окончании ее, в возрасте 55 лет, оказался самым награжденным солдатом. Он служил на море – на катерах и субмаринах – и в небе и потерял глаз в авиакатастрофе в 1916 г. В 1918 г. участвовал в сумасшедших рейдах, сделавших его национальным героем, – таких как volo su Vienna («полет над Веной»), когда его биплан Ansaldo провел за собой семь других самолетов в небе над имперской столицей, на которую они скинули 400 000 листовок, украшенных итальянским триколором и оскорблениями в адрес австрийского правительства. Этот полет, не имевший никакой военной ценности, тем не менее очень поднял моральный дух итальянцев после позора Капоретто.

Следующее отчаянное выступление Д’Аннунцио было еще более наглым. Фьюме в конце концов объявили нейтральным городом под протекторатом Лиги наций, а Далмация отходила к Югославии – страшное унижение для Италии. Так что Д’Аннунцио решил взять международное право в свои руки. В сентябре 1919 г. он с 287 добровольцами отправился из города Ронки (сегодня в честь этого события называется Ронки-деи-Леджонари) в 100-километровый сухопутный поход. Девизом они выбрали «Фьюме или смерть» (явная отсылка к Гарибальди). Количество легионеров росло по мере приближения к Фьюме, который они отбили (по иронии, у итальянского военного контингента, охранявшего город) без единого выстрела.

В следующий год и три месяца наблюдались международное оцепенение и ярость, а также неуверенность со стороны итальянского правительства (которое не решалось отправлять войска, боясь, что они перейдут на сторону Д’Аннунцио), а в самом Фьюме – сногсшибательные постановки политического театра Д’Аннунцио. Он взялся обращаться к массам с балкона городской ратуши, откуда, в частности, объявил, что Фьюме возвращен «матушке Италии». Было много плакатов, флагов, парадов, воздушных шариков и театральных действ, продуманных церемоний и пышных процессий, кокаиновых оргий и безудержного сифилиса. Д’Аннунцио испустил свой знаменитый боевой клич (Eia, eia! Alalà!) и вскинул руку в приветствии – такой жест они с режиссером Джованни Пастроне использовали в фильме-пеплуме «Кабирия» 1914 г. про Вторую Пуническую войну [21]. Скоро в Фьюме начали съезжаться знаменитости. В сентябре 1920 г. итальянское правительство, в надежде уладить скандал, отправило Гульельмо Маркони, чтобы он уговорил безумного бунтовщика сдаться. Но после того, как Д’Аннунцио начал превозносить «магического героя» и «итальянского гения», а восторженная толпа скандировала «Viva Italia! Viva Marconi! Viva D’Annunzio!», великий изобретатель был обращен [22]. Через два месяца сюда приезжает сам Артуро Тосканини, чтобы дирижировать на концерте в Театре Гарибальди, за которым следует менее официальное распевание патриотических гимнов в близлежащей Bettola dell’Ornitorinco (таверне «Утконос»).

Вся эта буффонада в итоге закончилась Natale di Sangue («Кровавым рождеством») в декабре 1920 г. Корабль Andrea Doria прибыл в гавань в сочельник с ультимативным призывом сдаться. Когда Д’Аннунцио отказался, на Фьюме посыпались снаряды, один из которых попал прямо во дворец поэта, где тот обедал, обдав его осколками. «Они не получат мою голову! – заявил бунтарь. – Я намерен сохранить ее для своей безжалостной, неотвратимой мести» [23]. Но его неповиновение длилось недолго. Регулярные итальянские войска ворвались в город, вспыхнули кровопролитные битвы, и через два дня Д’Аннунцио сдался. По условиям (первого) Рапалльского договора, подписанного Италией и Югославией месяц назад, Фьюме становился независимым государством, связанным тонкой прибрежной полосой с Италией (которая получила бóльшую часть полуострова Истрия и несколько Адриатических островов).

Что же до Д’Аннунцио, то он удалился на виллу на озере Гарда. Но его пламенный национализм, самовлюбленное позерство, культ личности, последователи в черных рубашках, речи с балкона, воинственное улюлюканье и приветствие вскинутой рукой не укрылись от жадных глаз бывшего школьного учителя, некогда смутьяна-социалиста и противника войны по имени Бенито Муссолини.

11

«Гниющий труп свободы»: Италия при фашизме

В 1920 г. Бенито Муссолини было 37 лет, и он как раз начал продвигаться с задворок итальянской политики к ее центру. Начинал Муссолини как социалист, работал секретарем и агитатором в местных клубах маленьких городов Северной Италии, где в начале 1900-х гг. недолго преподавал в школе. Сам он, когда учился, был буйным хулиганом, его даже исключали из школы за то, что он пырнул мальчика перочинным ножом. Несмотря на агрессию и отсутствие дисциплины, он считался способным учеником, его мать преподавала в их родном городке Предаппио, в 80 км к юго-востоку от Болоньи, а отец был кузнецом и по ночам знакомил сына с «Капиталом» Маркса. Как и отец, юный Бенито (названный в честь лидера мексиканских республиканцев Бенито Хуареса) придерживался крайне левых антиклерикальных взглядов, противостоял национализму и милитаризму, но не насилию: в 1908 г. он три месяца сидел в тюрьме за словесные угрозы, потом пять месяцев в 1911 г. – за подстрекательство масс к насилию во время всеобщей забастовки.

Умеющий четко выражать свои мысли и уверенный в себе, быстро схватывающий, пусть и не особо вдумчивый, Муссолини вскоре занялся журналистикой и поднялся