Владыки мира. Краткая история Италии от Древнего Рима до наших дней - Росс Кинг

В том же году, когда был убит король Умберто, на Корсо Данте, на южной окраине Турина, открылась фабрика. На площади в 9300 кв. м трудились 50 рабочих, и называлось предприятие Fabbrica Italiana Automobili Torino, или просто FIAT. Под управлением одного из инвесторов, кавалерийского офицера Джованни Аньелли, FIAT войдет в число самых успешных итальянских промышленных проектов. В 1905 г. его прибыль превысит четыре миллиона лир, что позволит расширить завод почти до 42 000 кв. м – это шесть футбольных полей – и открыть шарикоподшипниковый завод в родной деревне Аньелли, Виллар Перозе, в 40 км к юго-западу от Турина. На Севере стали появляться и другие автопроизводители: Lancia в 1906 г., тоже в Турине; Alfa Romeo в 1910 г. в Милане; Maserati – в 1914 г.: марку основали в Болонье четверо братьев. Пятый, художник Марио Мазерати, придумал для нее узнаваемый фирменный знак – трезубец наподобие того, что держит в руках Нептун, украшающий болонский фонтан.

Литография 1899 г. с рекламой FIAT, производство на котором началось в тот же год. Image via Wikimedia Commons

Две первые декады ХХ в. стали также временем расцвета итальянской индустрии моды. В 1910 г. 12-летний вундеркинд, семеро братьев и сестер которого эмигрировали в Америку, начал выпускать по двадцать пять пар обуви в неделю в своем доме в деревне Бонито, в 80 км к востоку от Неаполя. Пять лет спустя Сальваторе Феррагамо переберется в США и станет «сапожником мечты», обувающим таких звезд Голливуда, как Мэри Пикфорд, Дуглас Фэрбенкс-мл. и Рудольф Валентино (еще один недавний эмигрант с юга Италии). Пройдет еще 12 лет, и он, вернувшись в Италию, начнет дело во Флоренции, вдохновленный «этим прекрасным городом, где веками процветало искусство» [9]. Флоренция становилась столицей итальянской моды: именно здесь в 1921 г. Гуччо Гуччи, бывший посыльный в лондонском отеле Savoy, открыл магазин элитных кожаных изделий.

Успех этих компаний стал возможен благодаря мастерству и личному творческому потенциалу (чего всегда хватало в Италии), а также благоприятным экономическим условиям (этого было гораздо меньше). Большая часть юга страны продолжала нищенствовать – до такой степени, что в первые десять лет нового века 2,3 миллиона итальянцев, абсолютное большинство которых (86 %) были с юга, эмигрировали в Соединенные Штаты – это стало самой массовой переселенческой волной в американской истории [10]. Но в других регионах Италии в начале 1900-х гг. наблюдался гигантский, беспрецедентный подъем. Промышленный рост составлял почти 8 % ежегодно, а общие показатели роста итальянской экономики в три раза превышали британские [11]. Реформирование банковской системы, последовавшее за скандалом с Banca Romana, подстегнуло запуск различных производств – благодаря доступным долгосрочным инвестициям. В то же время итальянская энергетика компенсировала недостаток в стране угля с помощью carbone bianco, «белого угля» – электричества, вырабатываемого гидроэлектростанциями в Альпах типа Bertini, строительство которой было закончено в 1898 г. в Корнате д’Адда, в 30 км к северо-востоку от Милана. Самая мощная в Европе, она питала (в том числе) фонари и трамваи на улицах Милана, а также 2800 ламп в театре Ла Скала. К 1905 г. страна уже была европейским лидером в гидроэнергетике. Как выразился один восторженный политик в том же году, электричество открывает перед Италией «новые грандиозные горизонты» [12].

Об этой новой Италии – с электричеством и автомобилями – особенно громко прокричал в своих патетических виршах поэт Филиппо Маринетти, ставший лидером авангардного художественного движения «футуризм». Среди названий его произведений встречаются такие перлы: Elettricità Sessuale («Сексуальное электричество»), Lussuria-Velocità («Вожделение-скорость») и Poupées Électriques («Электрические куклы»). Манифест футуризма, написанный Маринетти в 1909 г., славит «власть божественного Электрического Света» и вдохновенно чествует «гоночную машину, капот которой, как огнедышащие змеи, украшают большие трубы» [13]. Этот текст – «Манифест жгучего всепоглощающего насилия» – неистовый, провокационный гимн, приветствующий опасность, отвагу, прогресс, динамику и скорость, воплощением которых является «человек за рулем». Современный мир нужно воспевать во всей его яростной быстроте, а прошлое следует неистово отвергать – так что библиотеки должны быть сожжены, а античные монументы разрушены. Маринетти и его друзья призывали к революции в искусстве, которая бы включала и картины из современной жизни, и визуальный стиль, использующий искажения, силовые линии и агрессивные цвета – чтобы отражать безумное напряжение современного мира. Движение намеревалось изменить мысль и поведение человека: как люди пишут, одеваются, танцуют, ставят пьесы и снимают кино, как исполняют музыку. Должна была даже появиться «футуристическая кухня» с большим количеством консервантов, переработанных продуктов, с применением различных кухонных гаджетов и массовым производством (невероятно точное предсказание пищи будущего).

В качестве направления в искусстве футуризм, возможно, был достаточно безобиден, и некоторые друзья Маринетти, особенно скульптор Умберто Боччони в таких работах, как «Уникальные формы непрерывности в пространстве» – искаженная фигура человека, словно продирающегося через яростный бронзовый вихрь, – создали настоящие бриллианты. Но у Маринетти также имелась и политическая повестка. Одна из целей футуризма была откровенно националистической: возвеличивание Италии и возвращение ее былой славы. А былой славы, согласно манифесту, Италия могла добиться с помощью экстремистских проявлений современной индустриальной, механизированной жестокости. В своем манифесте основатель футуризма писал: «Мы будем восхвалять войну – единственную гигиену мира, милитаризм, патриотизм, разрушительные действия освободителей, прекрасные идеи, за которые не жалко умереть».

Не только Маринетти призывал к войне. В 1910 г. во Флоренции собралась группа интеллектуалов и основала Associazione Nazionalista Italiana, целью которой было усиление власти Италии и укрепление ее престижа на мировой арене. Многие члены организации являлись «ирредентистами», ратовавшими за расширение границ страны и включение в ее состав регионов с большим итальянским населением – так называемых terre irredente («неосвобожденные земли»): например, Истрии, Далмации и Южного Тироля, находившихся под юрисдикцией Австрии. Вскоре начали возникать другие организации подобного толка, с названиями вроде La Grande Italia (в Милане) и Italia Nostra (в Турине). Националистические чувства подстегивались литературными произведениями – вроде пьесы La Nave («Корабль») Габриэле Д’Аннунцио: история о том, как в VI в. венецианцы сбрасывают с себя иго Византии, явно перекликалась с реалиями современности. Впервые поставленная в Риме в 1908 г., она заслужила не меньше внимания и аплодисментов за образ Италии, обретающей контроль над Адриатикой и Средиземноморьем, чем за сцену, в которой исполнительница главной женской роли показывала стриптиз и танцевала нагишом.

В середине июня 1914 г. Д’Аннунцио плакался французскому послу о текущем положении дел в Италии. «Гений латинян никогда еще не падал так низко», – восклицал он, объясняя, что итальянцы растеряли все свои героические добродетели. Однако и для Д’Аннунцио, и для Маринетти имелось решение: «Война, национальная война, – последняя надежда на спасение. Только через войну народы, обращенные в грубую