Двойник с того света - Иван Иванович Любенко

снимал ещё неделю назад. Хозяйка пока не нашла нового жильца и с удовольствием пустила Клима переночевать за символическую плату. Утром, как и раньше, она приготовила ему завтрак.

Ровно в десять студент постучался в кабинет профессора Меншуткина.

– Входите, – послышалось из-за дверей.

– Здравствуйте, Николай Александрович. Моя фамилия Ардашев. Я насчёт исследования образцов ткани, присланных полицейским управлением Ораниенбаума.

– Садитесь, молодой человек. Исследование готово, но повозиться с ним пришлось изрядно. Ваши предположения оправдались. Действительно, все пять кусочков материи пропитаны веществом, состоящим из двух совершенно разных компонентов. Первый – диметилсульфоксид – препарат, полученный двадцать пять лет назад моим казанским коллегой профессором Зайцевым путём окисления диметилсульфида азотной кислотой. Это побочный продукт при производстве бумаги. Он имеет специфический запах – чеснока и рыбы, но нетоксичен. Особенно широко его используют как растворитель при кожевенном производстве. Совсем в небольшой пропорции его применяют в медицине, добавляя в разные лекарства наружного применения, поскольку это химическое соединение легко проникает в организм из-за способности растворять жир, покрывающий поверхность кожи. Но при большой концентрации и с добавлением ядов он вызывает мгновенную смерть. А вот теперь мы перейдём к ботанике. Аконит – растение семейства лютиковых. Имеет красивые синие цветы. У него много названий, но есть самое точное – король ядов. Древние галлы и германцы натирали его экстрактом наконечники стрел и копий, охотясь на хищников. Самая ядовитая часть аконита – клубни. Известны случаи, когда люди умирали от отравления, съев печень свиньи, отведавшей корней аконита. Даже мёд, собранный пчёлами с его цветков, ядовит. Всё дело в алкалоидах. Их концентрация в этом растении-убийце огромна, и смерть в результате паралича сердца может наступить мгновенно. – Профессор помолчал и заключил: – Касание пальцами кусочков материи, пропитанных составом из двух компонентов – диметилсульфоксида и вытяжки из клубней аконита, – могло явиться причиной смерти любого человека, в том числе и действительного статского советника Папасова И. Х.

– Скажите, пожалуйста, Николай Александрович, а где он произрастает?

– Везде, но один из самых смертоносных видов растёт на Сахалине… Заключение поместилось на одном листе. Дмитрий Иванович велел сделать вам исследование в двух экземплярах. Один для вас, а другой – для полиции. Прошу расписаться в получении.

– Большое спасибо.

– Не за что, господин студент. Скажите-ка, покойный не тот ли самый миллионщик, что в Казани рабочим больницу и школу построил?

– Он и есть.

– Жаль. Такие люди – будущее России. Ну что ж, от судьбы не уйдёшь. Дерзайте, молодой человек. Ищите убийцу.

– Постараюсь. Честь имею кланяться!

II

Ардашев сидел в камере судебного следователя Афанасия Панкратовича Ковбасы, ожидая, пока чиновник ознакомится с двумя документами: бумагой от полицейского управления Ораниенбаума о проведении химического исследования образцов ткани и заключением по его результатам, подписанным профессором Императорского университета Н. А. Меншуткиным.

Следователь, немолодой уже человек, лет пятидесяти, с обвислыми и седоватыми моржовыми усами, заметной плешью, кое-как прикрытой нафиксатуаренными остатками когда-то густой шевелюры, давно отрастивший на сидячей службе живот и носивший мундир статского советника, пожёвывал губы и время от времени удивлённо хмыкал. Наконец он снял очки, развернулся к Ардашеву и спросил:

– Так вы, стало быть, нарочный? На какой должности в полиции служите?

– Я студен факультета восточных языков Императорского университета. В Ораниенбаум я приехал поправить здоровье и случайно познакомился с господином Папасовым. Ну а потом начались все эти события…

– Какие именно?

– Кто-то напоил рабочих суконной фабрики, недавно купленной Папасовым, и устроил беспорядки. Потом Ивану Христофоровичу прислали посылку из Кронштадта, но отправленную якобы им самим.

– То есть как?

– Обратный адрес на крышке написали почерком фабриканта. В ней лежала точная восковая копия его головы с будто окровавленной шеей.

– Эта голова сохранилась?

– Нет, её украли. Вместе с дочерью Папасова я ездил в Петергоф, чтобы у тамошнего мастера аттракциона восковых фигур выяснить, кто мог эту голову изготовить, но на станции Ксении Папасовой подбросили анонимное письмо и, пока она его читала, утащили сак с ящиком, где лежала голова.

– А где же вы находились?

– Покупал в кассе билеты до Ораниенбаума.

– А что было написано в письме?

– Некий «друг» сообщил, что Ксения – приёмная дочь фабриканта.

– Это всё?

– Нет. Ещё пытались поджечь фабрику Папасова, но сгорел только один сарай. Ему прислали к дому гроб и катафалк, подкинули номер «Петербургских новостей» со статейкой о том, что он якобы закупил на государственные дотации муку с куколем и передал её голодающим крестьянам Поволжья.

– Это так на самом деле?

– Вряд ли. Но идёт следствие, и Ивана Христофоровича вызвали повесткой в Казань для допроса в качестве свидетеля. Он должен был прибыть туда третьего июля, но не успел… Скорее всего, Двойник заранее спланировал его убийство.

– Кто-кто?

– Когда я впервые увидел восковую голову Папасова, то невольно произнёс слово «двойник», а Иван Христофорович добавил – «с того света». Вот я и называю преступника с тех пор Двойником с того света.

– Так-так, – барабаня пальцами по столу, проронил следователь и спросил: – Подозреваемые имеются?

– В первый день знакомства с Папасовым я оказался свидетелем его ссоры с Александром Владимировичем Волковым, купцом. Последний собирался купить суконную фабрику в Ораниенбауме, но покойный предложил продавцу более выгодную цену, и тот разорвал предыдущие договорённости с Волковым. Последний и угрожал Папасову всякими бедами. Собственно, сразу после этого и началась сплошная цепь неприятных событий, завершившихся смертью. Только вот является ли он Двойником – большой вопрос.

– Почему?

– Если учесть, что покупка партии муки, заражённой куколем, была осуществлена ещё до приобретения суконной фабрики в Ораниенбауме, то откуда Волков мог о ней знать? Боюсь, что здесь может быть несколько подозреваемых и у каждого из них найдётся собственный мотив для убийства Папасова.

– А родственники? А что, если он оставил завещание и оно кого-то не устроило?

– У него остались жена и приёмная дочь. Само завещание я не видел.

– А может, тут не обошлось без адюльтера?

– Не знаю. Будет лучше, если вы составите об этом собственное мнение, пообщавшись и с женой, и с дочерью, а также проверите алиби купца Волкова.

– Простите, молодой человек, если я не ошибаюсь, вы обмолвились, что изучаете восточные языки, да?

– Совершенно верно.

– Откуда тогда у вас знание специальных юридических терминов?

– Первые два курса университета я учился на юридическом факультете и только потом перевёлся на восточные языки.

– Ага! Ну теперь-то всё ясно. Что ж, – потёр довольно ладони следователь, – дельце это прелюбопытнейшее. Раскрыть убийство известного на всю страну миллионера – дорогого стоит, особенно под занавес следственной карьеры. Едем в Ораниенбаум прямо сейчас. Ежели угодно, простите… Клим…