Зинаида Шишова - Путешествие в страну Офир

– Мне кажется, – тихо возразил Франческо, – что перевести свою гостью на «Нормандию» несомненно вызовутся сеньор капитан и сеньор маэстре… Однако доска для перехода действительно настолько широка, что заодно с ними сможет перейти и сеньорита. Наверно, говоря о провожатых, именно сеньориту имела в виду донья Мария: обе они ведь были неразлучны все это время…

Метр Жан, вздохнув, только покачал головою.

– Вы после ночной вахты, сеньор Франческо, кажется, свободны сегодня? – спросила сеньорита. – Давайте побродим немного по палубе. Господи, пресвятая богородица! Посмотрите, что метр Анго вытворяет!

Широкая, нет – широченная доска, проложенная между двумя кораблями, была застлана бархатным ковром. Пройти по такому помосту одновременно могли бы не три-четыре человека, а, пожалуй, целый отряд. И, к счастью, море на этот раз было на диво спокойное.

– Конечно, это очень красиво! – сказала сеньорита. – Только не знаю, нужно ли все это, – добавила она задумчиво. – Вспомните, как донья Мария добиралась до «Геновевы»… Уж кому-кому, но Марии Пачеко де Падилья в отваге отказать нельзя! А вы что скажете по поводу такой роскоши?

– Ничего зазорного я в этой роскоши не вижу, – ответил Франческо. – У Анго есть отличный ковер, вот он и решил его подостлать под ноги своей гостье. А относительно отваги… Мне приходилось наблюдать, как в минуты опасности или крайней необходимости человек, напрягая все свои силы и всю свою волю, совершал поступки, которые можно приравнять к подвигу… Но вот опасность миновала, а человек после всего испытанного в совершенно спокойные минуты вдруг теряется от какого-нибудь пустяка: неожиданно хрустнет в лесу сучок под ногой, а он вздрагивает, точно это выстрел ломбарды. Простите, я неправильно выразился. Не человек в минуты опасности сознательно напрягает свои силы и волю, нет, он в этом как бы и не участвует: и сила и воля сами приходят ему на помощь… Простите, я очень бестолково излагаю свои мысли. Вот вам еще один случай посмеяться над неудачником…

– А вам много раз случалось наблюдать, как я смеюсь над вами? – спросила девушка сердито. – И почему вам кажется, что вы неудачник?

– Хотя бы потому, что я так невнятно излагаю свои мысли…

– Вы говорите об этом слишком часто и, на мой взгляд, неискренне. И еще я могла бы добавить, что вы на редкость удачливы, но это завело бы нашу беседу слишком далеко… Пойдем-ка лучше предупредить донью Марию, что «Нормандия» готова к встрече гостьи. Поскольку дядя и маэстре не упустят случая в последний раз оказать маленькую услугу донье Марии и вызовутся ее сопровождать, мешать им не стоит… А вас, сеньор Франческо, – добавила девушка, смеясь, – я все же попрошу дать мне возможность совершить этот «опасный переход», опираясь на вашу сильную мужскую руку. И надеюсь, что вы не обратитесь от меня в постыдное бегство… И еще я надеюсь, что вы вместе с нами будете приняты при императорском дворе…

Франческо мог бы возразить, что на такую высокую честь, как прием при императорском дворе, он не рассчитывает. В Сен-Дье Франческо были вручены письма к Эрнандо Колону с просьбой разрешить подателю сего воспользоваться, если возможно, богатой библиотекой сына адмирала. Имелось у Франческо и письмо к Америго Веспуччи: до Сен-Дье так и не дошло еще известие о том, что тот умер десять лет назад. Веспуччи был возведен в ранг главного лоцмана Португалии. О работе его, о его обязанностях, о жизни его и даже о его смерти слухи не распространялись. Помещение, в котором хранились карты новооткрытых земель, описания путешествий, записки географов и картографов, строго оберегалось. Говорят, что на двери помещения, в котором Веспуччи провел последние годы жизни, было навешано пять замков с очень замысловатыми затворами, а люди, изготовлявшие их, исчезли бесследно. Может быть, это были домыслы невежественных людей, но ведь всему миру известно, что Португалия, так же как и Испания, умеет беречь свои тайны.

Расставание с доньей Марией Пачеко де Падилья нисколько не походило на прощание с «Флердоранж».

У Жана Анго хватило и ума и такта не обставлять с излишней пышностью эту горестную разлуку доньи Марии с родиной.

Постланный ей под ноги ковер был единственным знаком его благоговейного внимания к даме.

…«Геновева» все же на некотором расстоянии сопровождала «Нормандию» до местечка Жоао. Было условлено, что «Геновеву» оповестят, если почему-либо замыслы Жана Анго потерпят неудачу. Так сказал метр Анго, а он слов на ветер не бросает! Если все обойдется благополучно, Анго тут же отправится в свой родной Дьепп. И опять матросы «Геновевы» по-братски прощались с матросами «Нормандии», в точности как неделю назад с командой «Флердоранж».

Франческо выполнил желание сеньориты и проводил ее на «Нормандию», но тут же, распрощавшись, повернул назад.

На душе у него было неспокойно, хотя виноватым он себя не считал: в обществе людей, стоящих несравненно выше его и по рождению, и по уму, и по образованию, он, несомненно, оказался бы лишним.

Однако, как ни был Франческо расстроен, он очень обрадовался, когда пилот позвал его к себе на помощь в среднюю каюту. Дело шло о карте, за которую пилот брался уже в третий раз, и в третий раз карта ему не удавалась.

Промучившись несколько часов над малоизвестными ему очертаниями берегов Северной Европы и Западного материка, Франческо так устал, что его задолго до вечерней поверки стало клонить ко сну. И все же он рад был случаю пополнить свои географические познания и обновить свои картографические навыки. Самым заманчивым в этой работе было то, что пилот, приступая к ней, воспользовался указаниями и Жана Анго и Северянина. За точность своих обозначений пилот поручиться не мог, но ведь и Анго и Северянин ни за что не ручались… Сеньор маэстре пообещал проверить их работу по имеющимся у эскривано картам.

Пристроившись на своей койке, чтобы только чуть вздремнуть, Франческо тут же крепко заснул и проснулся только тогда, когда рядом было громко названо его имя.

Однако то, что происходило в большой каюте, беседой или разговором назвать никак нельзя было. Речь держал один Хуанито, а вокруг его койки собрались любопытные слушатели.

Вот тут-то и следовало бы оборвать противного мальчишку! Но Франческо этого не сделал…

Потом он долго и горестно размышлял над своей оплошностью.

Ведь только когда рассказчик дошел до прибытия своего героя в Кастилию, где его несомненно встретят с почестями при дворе императора Карла Пятого, Франческо, протирая глаза, сказал сердито:

– Ты мог бы примоститься где-нибудь подальше, чтобы не мешать спать добрым людям своими баснями!