От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов

Он оперативно согласовал вопрос с руководством своей страны. Возражений не последовало.

Начальник английского Генштаба Исмей писал Эйзенхауэру: «Приглашение еще более важно для него, чем солнце и отдых. Признаюсь, мне ненавистно видеть его занимающимся партийной политикой. Мне бы хотелось, чтобы он обратился к действительно великим вопросам».

Правительство Эттли тоже одобрило эту затею, но по собственным соображениям: в конгрессе США все еще обсуждался вопрос о предоставлении Англии кредита в 3,7 млрд долларов. Визит Черчилля должен был подвигнуть американских законодателей к положительному решению.

Сэр Уинстон ответил согласием, поставив только одно условие: президент США будет сопровождать его в поездке в Фултон. И предложил Трумэну немедленно оповестить общественность: «Мистер Черчилль принял приглашение от Вестминстерского колледжа в Миссури произнести речь о „мировых делах“ 5 марта 1946 года. Приглашение было подтверждено президентом Соединенных Штатов, который сам представит мистера Черчилля колледжу. Мистер Черчилль направится в Нью-Йорк из Англии морем в середине января. Ему рекомендовано лордом Морганом, его медицинским советником, провести месяц или больше в теплом климате и полном покое. Он принял приглашение полковника Фрэнка Кларка из Квебека остановиться в его доме во Флориде в феврале. Мистер Черчилль в настоящее время не рассматривает никаких других публичных приглашений в Соединенных Штатах. В поездке во Флориду его будут сопровождать миссис Клементина Черчилль и его дочь миссис Сара Оливер».

Еще 20 декабря 1945 года американский госдепартамент объявил о предстоящей речи Черчилля как о важнейшем событии. Последующие многочисленные сообщения прессы о его контактах с Белым домом все сильнее подогревали интерес к выступлению экс-премьера.

Новый, 1946 года для Черчилля был ознаменован пожалованием королем ордена «За заслуги». 8 января он получил награду в Букингемском дворце. А на следующий день вместе с супругой и дочерью Сарой из Саутгемптона на лайнере «Куин Элизабет» Черчилль отправился в Нью-Йорк. Семья планировала провести двухмесячный отпуск во Флориде, на Кубе и на Северо-Востоке Соединенных Штатов. Во время путешествия Черчилль работал над рукописью «Истории англоязычных народов».

Не успел корабль отплыть, а на обложке американского журнала «Лайф» уже появилась фотография Черчилля – с сигарой в зубах, шляпой на голове, перед мольбертом – с припиской: «Уинстон Черчилль сыграл много ролей в современной истории, но ни одну из них он не воспринимает с большим энтузиазмом, чем роль художника-любителя».

Вечером 14 января Черчилли прибыли в Нью-Йорк и сразу же поездом отправились в Майами-Бич. По приезде на него набросилась американская пресса, утром 16 января экс-премьера попросили дать пресс-конференцию. Местные журналисты были от него в восторге и рисовали такой портрет: «Круглое лицо, круглая голова, благожелательный, почти всегда веселый джентльмен без всяких намеков на чопорность. Воротник его рубашки расстегнут. Мягкая шляпа с полями, загнутыми вперед, придает ему вид гениальной шаловливости… Когда шляпа снята, остатки волос служат как бы обрамлением короны. Юмор, который смягчает тяготы его жизни, бросается в глаза и сверкает в его речи. Смягчает ли он его жизнь? Кто сражался столько, сколько он? И что кроме характера могло бы помочь сохранить баланс? Что касается позы, то сидит он непринужденно, ни на дюйм не выглядит государственным деятелем, а ведь это атомная бомба Англии».

В Майами Черчиллю присвоили очередную докторскую степень, к чему он отнесся философски:

– К моему немалому удивлению, во второй половине жизни я приобрел значительный опыт сбора научных степеней. А ведь школьником я никак не мог сдать экзамены. Можно теперь даже сказать, что никто еще не сдавал так мало экзаменов и при этом получил так много ученых степеней.

Черчиллю в Майами приходило в среднем по три сотни писем за день. Чтобы их читать и разбирать, потребовались три секретаря.

Среди этих писем было и короткое послание от Гарри Гопкинса, датированное 22 января. К тому времени главный поборник американо-советского сотрудничества провел в больнице уже более двух месяцев. Гопкинса лечили от цирроза печени, но врачи ошиблись с диагнозом. Боли, которые мучили его уже почти десять лет, было следствием гемохроматоза – нарушения обмена веществ и избыточного поступления железа в организм. Письмо, отправленное Черчиллю, было последним. Через неделю Гопкинса не стало.

Первого февраля Черчилль улетел из Майами на Кубу, где не был с 1895 года. Встретился с кубинским президентом Рамоном Грау Сан-Мартином, дал пресс-конференцию. Шесть дней, наполненных солнцем, природой, морем и рисованием, и 8 февраля Черчилли вернулись в Майами.

Предполагалось, что Трумэн прилетит во Флориду для встречи с Черчиллем. Тот даже сообщил об этом Макклюеру, добавив, что он намерен согласовать с президентом свою речь. Трумэн, однако, в Майами не появился. И, судя по всему, не из-за занятости, а из осторожности.

Черчилль сам полетел в Вашингтон, где ужинал с Трумэном и Бирнсом в Белом доме. Там он впервые обкатал речь, которую собирался произнести в Фултоне. Трумэн не пожелал участвовать в ее составлении, о чем просил гость, но главный ее смысл был согласован.

Сам Черчилль после встречи с президентом и госсекретарем написал Эттли: «Им обоим, похоже, очень понравилось. Здесь очень опасаются проблем от России в будущем». Ответ британского премьера не заставил себя долго ждать: «Уверен, Ваша речь в Фултоне принесет пользу».

Леги в этот вечер записал в дневнике: «С 8.30 до 10.00 Черчилль разговаривал с президентом в Белом доме в основном о речи, с которой Черчилль выступил 5 марта в Вестминстерском колледже в Миссури. Темой речи будет необходимость полного военного союза Великобритании и Соединенных Штатов в целях сохранения мира и до тех пор, пока Организация Объединенных Наций не будет в состоянии поддерживать мир, для чего нужно определенное время».

Черчилль 12 февраля дал обед в честь Эйзенхауэра в британском посольстве, а затем улетел обратно в Майами. На следующий день его выступление собрало 17-тысячную аудиторию на стадионе «Бердайн» в Майами.

Отдых Черчилля в Майами закончился 1 марта, когда он поездом отправился в Вашингтон. Оказавшись там 3 марта, первым делом он показал текст своей будущей фултонской речи адмиралу Леги. Тот отнесся к ней с «энтузиазмом», как сообщит Черчилль Эттли и Бевину. Бирнс, который стал следующим читателем, «пришел в восторг и не предложил никаких изменений».

Тогда же Бирнс подробно информировал о содержании речи самого президента. Трумэн, по свидетельству его ближайшего помощника и участника фултонской поездки Клиффорда, сказал, «что не будет читать окончательный вариант с тем, чтобы позднее он смог бы сказать, что не давал на него предварительного одобрения».

Сведения о содержании речи и пересмотре подхода к СССР сразу же начали утекать в печать через придворных журналистов Белого дома.