Экономика Российской империи, которая стала фундаментом экономики СССР - Виктория Рустамовна Янтурина

не пробивала каску. Второе: «гребень» модели Адриана заменили круглой «розеткой», которую должны крепить к каске тремя заклепками. Третье: была упрощена технология производства: каска штамповалась из одной заготовки (корпус и козырек были цельноштампованными).

Официально утвержденные чертежи каски выглядели следующим образом (рис. 8.1).

Рис. 8.1. Официально утвержденные чертежи каски[169]

У индустриально отсталой по сравнению со странами-союзницами Российской империи своих мощностей не хватало, как мы отмечали, и на куда более насущные вещи, например на снаряды и валенки, что уж говорить о касках (да, на тот момент бурные дискуссии о целесообразности их использования еще шли). Но двухлетний опыт эксплуатации в иностранных армиях явился достаточным доказательством их защитного значения.

И в 1916 г. был сделан заказ на изготовление касок в количестве 3,9 млн на отечественных предприятиях с выделением металла на изготовление[170]. Также за границей был размещен заказ на изготовление 2 млн французских «касок Адриана», для чего Главному интендантскому управлению выделили кредит в сумме 21,861 млн руб.[171]

Несмотря на это, в ходе Первой мировой каски все равно не получили широкого применения в русской армии, ведь к их внедрению приступили только в конце войны. Что касается отечественного производства, то соответствующие предметы вовсе не поступили в войска в связи с дефицитом металла и слабыми производственными мощностями, которые не сдюжили такого масштабного дополнительного выпуска защитного снаряжения. Сроки переносились: так, первая партия должна была быть готова к маю 1917 г., а весь заказ – к 1 мая 1918 г.

Заказ в полном объеме так и не был выполнен, и, как отмечалось в письме Центрального военно-промышленного комитета от 30 августа 1917 г.: «…из всех районов дело штамповки касок наиболее наладилось в Гельсингфорсе, где в настоящее время отштамповано 200 000, сдано приемщику около 100 000 и отправлено 84 000 касок. Кроме Гельсингфорса сдача наладилась только в Саратове у фирмы “Жесть”, которой сдано около 100 000 и отправлено около 50 000 касок. Что касается Московского, Ростовского и др. районов, то сдача касок у них еще не производилась…» Согласно отдельным данным, всего к 1 сентября 1917 г. была сдано порядка 181 577 касок. Судя по сохранившимся фотографиям, некоторые из них попали в части, но успели ли в окопы – неизвестно.

Импортные же поставки дали лишь 340 тысяч штук[172], часть из которых, как отмечалось, добралась до войск, но существенно на ситуацию с защитой солдат от пуль и осколков не повлияла.

Выходит, что даже в такой, казалось бы, мелочи (с точки зрения производства) Российская империя не показала своей истинно имперской мощи. Русские солдаты, в отличие от их более удачливых товарищей и врагов, умирали от попаданий в голову массово, не имея ничего из защитного снаряжения.

Выводы по ВПК

Вряд ли мы сможем резюмировать все вышесказанное чем-то неожиданным и интересным. Российская империя обладала тем военно-промышленным комплексом, который только и могла иметь полупериферийная держава. Относительная массовость производства ряда видов вооружений и сравнительно высокое качество некоторых его видов тем не менее не позволяли России вести длительную войну против сильных противников даже в коалиции с ведущими мировыми державами. Более того, полное напряжение сил не только не позволило царизму хотя бы приблизиться к результатам военных экономик передовых стран мира, но и быстро надорвало его мощь и закономерно привело к гибели.

Далее мы проанализируем состояние тяжелой и легкой промышленности, сельского хозяйства, а также поговорим о продовольственном кризисе, постигшем население в и без того тяжелое военное время.

Глава 9

Тяжелая промышленность Российской империи периода Первой мировой войны: дефицит топлива, сокращение выплавки металлов и процветание монополий

Рассмотрим преимущественно начальные звенья производственных цепочек, так как конечная продукция тяжпрома в военный период была в основном военной, что логично.

Характерной чертой промышленности военных времен была крайняя незначительность запасов топлива, руд, металлов и иных видов сырья. Производственные мощности важнейших отраслей тяжелой индустрии были недостаточны, особенно это касалось казенных заводов.

Параллельно с этим царское правительство, как уже говорилось в предыдущем параграфе, опасалось привлекать частных производителей к выполнению военных заказов. Лишь спустя год с начала войны власть под влиянием Великого отступления была вынуждена решиться на широкую мобилизацию частного производства. Перестройка промышленности сама по себе является сложным процессом, однако в текущей ситуации все осложнялось сырьевым и топливным кризисами.

Рынок реагировал на милитаризацию экономики весьма неоднозначно. Резкий рост военных расходов в первый год войны даже несколько стимулировал общий промышленный и сельскохозяйственный подъем. Это продолжалось вплоть до конца 1915 г., после чего начался очевидный перелом к худшему. При этом напомним, что само военное производство держалось в фазе роста дольше – до начала, а кое-где и до середины 1917 г.

9.1. Топливо

Уголь

С началом ПМВ ввоз угля в Россию сократился, что осложнило и без того не лучшее положение страны с топливными ресурсами. Как мы писали в главе 1, перед войной доля импортного угля в общем российском потреблении составляла 17,4 %[173].

Другой пример: в 1913 г. в Россию (в основном из Англии) было ввезено 474 млн пудов каменного угля при внутренней добыче в 2073,7 млн пудов – таким образом, импорт составлял около 22 % от объема собственного производства. Между тем в 1915 г. в Россию поступило лишь 8,5 % английского угля по сравнению с уровнем 1913 г., а в 1916 г. – 13 %[174]. Насколько существенную роль сыграло выпадение угольного импорта, можете оценить самостоятельно.

Попытки нарастить в порядке компенсации внутреннюю добычу угля не принесли результата. Во-первых, падала производительность труда (выше уже было сказано о кризисе на рудниках Донбасса). Во-вторых, очень чувствительной оказалась быстрая потеря Домбровского каменноугольного бассейна (напомним, что он находится в юго-западном углу бывшей царской Польши). Эта область поставляла топливо как для промышленности Польши, так и (частично) для Северо-Западного промышленного района.

Утрата Домбровы (ее удельный вес в общероссийской угледобыче значительно превышал 20 %, а до войны она добывала около 7 млн тонн угля) была весьма слабо восполнена ростом добычи в других районах страны. Донецкий бассейн нарастил добычу с довоенных 25,2 млн тонн угля до 28,6 млн тонн в 1916 г., но надорвался, и в 1917 г. добыча упала до 24,8 млн тонн. Что же до производительности труда, то до войны добыча угля на одного рабочего в Донбассе составляла порядка 12,2 тонны угля, а уже к зиме 1916 г. она упала до 9,26 тонны. В восточных же районах страны показатели были и вовсе крохотными[175].

Развитие остальных угольных районов дало скромный выхлоп. За период 1913–1917 гг.