Штормовое предупреждение - Юрий Яковлевич Иваниченко

сообщил, что уезжаю, но ненадолго, на неделю всего. Не уточняя, что этот срок определён для «проработки» Петровского и подготовки писем – от него и ещё от пары бывших офицеров, с которыми он якобы связан.

Писем в Константинополь.

Ниночка заметно расстроилась в связи с моим отъездом, хотя вскоре утешилась, когда я, как бы в гарантию своего непременного скорого возвращения, заплатил ей наперёд за полдюжины занятий. И разговор то на русском, то на английском плавно перетёк от языка к его носителям, к леди Энн-Элизабет, которая, оказывается, недавно прислала весьма любезное письмо, и Кавказу, на котором Нина, ещё институткой, собиралась с женихом побывать, да вот не сложилось…

В Симферополе

Времени принять меня у Станислава Францевича не было до самого обеда. Четыре часа в приёмной торчать мне не улыбалось, но и по малознакомому и ещё менее привлекательному в эту пору года городу ходить не хотелось. Но неподалёку, в доме, аляповато изукрашенном помесями драконов с морскими коньками, обнаружился полупустой в это время трактирчик, и я, ангажировав отдельный столик подальше от входа, за парой чашечек недурственного кофе и съедобным, кажется, кубете[9] ещё раз просмотрел и дополнил список просьб и пожеланий, с которым следовало обратиться к Реденсу.

Сам товарищ Стах обедал прямо в своём прокуренном кабинете.

– Ты в курсе, – спросил Реденс, отодвигая тарелку с остатками картофельного пюре и хребетиками керченской хамсы, – что на днях будет опубликован Декрет ВЦИК о полной амнистии рядовым участникам Белого движения, воевавшим в военных организациях контры?

– Деникина, Врангеля? – только и спросил я.

Станислав Францевич кивнул:

– Да, вплоть до армий Булах-Булаховича и Юденича. Но с оговорками, конечно. Тех, которые сейчас в Польше и Прибалтике… и в Румынии.

– То есть основную массу войск, ушедших из Крыма, это не коснётся?

– Пусть их пока Антанта кормит, – кивнул Реденс и придвинул ко мне тарелочку с двумя кусками хлеба. – Угощайся. И чай с настоящим сахаром.

Я поблагодарил и отказался, поскольку ещё не переварил кубете из Чираховского трактира.

И выразил весьма закономерное сомнение.

– Не перекормила бы их щедрая Антанта. Чтоб с жиру не начали беситься и нам чёрт-те что устраивать.

– В дополнение к декрету – наша внутренняя инструкция будет, – усмехнулся Станислав Францевич. – Ещё не все согласовано, хотя кое-что уже ясно по Турции, по Сербии…

– Только по ним? А остальная Европа?

– В инструкции не будет перечисления. А то слишком длинный список получится. Вроде так: «Не препятствовать возвращению из других стран». Но, естественно, в индивидуальном порядке.

– По рекомендациям «Союзов возвращения»?

Мой вопрос был совсем не праздным. «Союзы возвращения» – о них уже и в наших газетах писали, – были открыты для всех и каждого желающего, без выяснения настоящих причин и мотивов лиц, намеревающихся возвратиться в Россию.

Реденса, видимо, позабавила моя неожиданная предусмотрительность; уж он-то знал, что я прохожу по ведомству Артузова, а не контрразведки. Он только хмыкнул:

– И после нашей фильтрации… Так что по Севастополю?

Настало время вручить пакет с подготовленными совместными усилиями документами.

На самом верху лежал листок с пожеланиями – не столько от севастопольских товарищей, сколько от меня.

Станислав Францевич пробежал его глазами и отложил в сторонку.

Далее шли сводки Севастопольского УО – работа за последние две недели: по экономике, сионистам, политическим противникам, бандитизму…

Это всё Реденс, не тяготясь моим присутствием, короткими росчерками расписывал по своим отделам. Чуть дольше он задержался на сводке о задержанных и выявленных «враждебных элементах».

Затем ещё раз глянул на листок с «пожеланиями»:

– Что, есть замысел работы с эмигрантскими организациями?

Завидная проницательность и гибкость мышления.

А поскольку без помощи и поддержки КрымЧК никак обходиться было невозможно и не нужно и оснований не доверять Реденсу не было, я вкратце обрисовал наш замысел.

Первый его этап.

Назвал несколько фамилий – тех, от которых мы рассчитываем получить письма в Константинополь. И назвал Нину Лаврову как возможного доверенного курьера для переправки писем адресатам, заодно – и разведкам непримиримых бывших союзников России.

О том, какие ещё планы я связываю с Ниной, пока что было не время говорить. Да и не место, кстати. Тем более, что Станислав Францевич заинтересовался больше не самой оперативной игрой, а тем, что уже показали задержанные по здешним, крымским контрреволюционным организациям.

– Этот ваш кокаинист, Яковлев, – он уже раскололся?

Ну и наблюдательность! Только пробежал Реденс глазами сводки – а, поди ж ты, запомнил и фамилию, и склонность фигуранта, и соотнесённость его с нашей игрой.

– Нет, пока что имён мало. И получено не от него самого, а по выявленным контактам. И не удивлюсь, если окажется, что знает он на самом деле немного. Ему и «свои» наверняка не очень доверяли, в последнее время, по крайней мере. С тех пор как он подсел на «марафет».

– Так… Значит, вы хотите, чтобы в Константинополе поверили, – резко сменил тему Станислав Францевич, – что здесь есть несколько конспиративных организаций, готовых бороться с большевистским режимом и жаждущих мудрого руководства.

– Связи, оружия, пропагандистских материалов, – поддакнул я.

– Пошлёте письма, взывая о помощи.

– Примерно так…

– Но призыва от одного кокаиниста Яковлева будет мало, – деловым тоном указал Реденс. – Даже с учётом, что в пику «Союзам возращения» непременно появятся какие-нибудь «Союзы непримиримых» и будут готовить очередной заговор с целью подготовки вооруженного восстания. А, следовательно, всячески искать контакты у нас. Высший монархический союз спит и видит нечто подобное.

– Ещё как минимум двое «достойных» – с их точки зрения – людей готовы написать правильные письма.

Об этом ни в сводках, ни в «пожеланиях» не было ни слова, так что неудивительно, что Реденс заметил слабину в наших планах.

– Причём один из них Петровский, – продолжил я. – Давний знакомец капитана Стеценко, на которого меня ориентировали.

В Харькове

Почти дословно последнюю реплику мне пришлось повторить днём позже в Харькове, после того как я доложил Евдокимову об итогах подготовки к прибытию в Крым его Ударной группы. Упоминание о том, что найдены фигуранты, которые могут, при нашем усердии, написать нужные письма капитану Стеценко, о котором сам Евдокимов меня предупреждал, было изрядно затеряно среди прочей информации, но не осталось незамеченным.

– Стеценко! – И Евдокимов добавил казарменный эпитет. – Вот новое донесение из Константинополя. Этот сукин сын теперь стал чуть ли не руководителем радикального крыла монархического союза!

Как можно деликатнее я вставил реплику:

– Вот только сам Высший монархический союз, со всеми его крыльями, – ну, далеко не самый опасный наш враг. Или вдруг уже они разбогатели?