Двойник с того света - Иван Иванович Любенко

Повестка № 865. Судебный следователь Круковский-Жданович на основании 23-й статьи Наказа судебным следователям призывает в свою камеру в 11 часов утра 3 июля сего года по уголовному делу для допроса в качестве свидетеля Папасова Ивана Христофоровича. С неявившимся по приказу следователя в назначенное выше время и не представившим уважительного объяснения о причинах неявки будет поступлено по 26-й статье наказа судебным следователям. Судебный следователь Круковский-Жданович, июня 22 дня 1891 года», – зачитал Папасов, потом поднял глаза и спросил: – Что значит статья 26 Наказа судебным следователям?

– В случае неявки без уважительных причин вы будете подвергнуты конвоированию в Казань.

– Это как же? – дрожащим голосом вопросил коммерсант. – Меня, действительного статского советника, как беглого каторжанина, повезут под охраной?

– До этого не стоит доводить, Иван Христофорович.

Потерев ладонью горло, фабрикант велел:

– Дарья, перо и чернильницу, живо!

Ожидая горничную, Папасов тревожно забегал глазами от Ардашева к Елене Константиновне и затем к дочери.

Как только на столе появились письменные приборы, он поставил размашистую подпись.

– Извольте.

– Благодарствую.

– А какие новости по поиску злодея, приславшего мне восковую голову, гроб с катафалком и устроившего поджог на фабрике?

– Очаг возникновения пожара ясен – ящик с ветошью. При такой жаре достаточно было кому-нибудь бросить в него тряпку, смоченную в керосине, и самовозгорание неизбежно. Дело могло дойти до вашей ответственности о нарушении правил против пожаров на фабриках и заводах. Если бы мы составили об этом протокол и отправили бы в мировой суд Петергофа, то вы бы ещё и штраф заплатили. Но мы этого делать не стали… А что касается восковой головы и гроба – да, штука неприятная, но всё-таки это не преступление. Нет основания для проведения дознания.

– Благодарю за откровенность и не смею задерживать, – буркнул хозяин дачи.

Пристав кивнул, убрал бумагу и удалился.

– Ну что же, у нас есть повод закатить прощальный ужин, – попытавшись улыбнуться, вымолвил негоциант, но его губы лишь вздрогнули и окаменели. Он повернулся к Ардашеву: – Клим Пантелеевич, приглашаю вас в Казань. Все расходы пойдут за мой счёт, включая обратную дорогу куда скажете: хоть назад в столицу, хоть домой в Ставрополь. А в случае поимки злодея я выплачу вам гонорар в тысячу рублей. Согласны?

– С одним условием, Иван Христофорович.

– И с каким же?

– Забудьте про тысячу рублей. Вы подарили мне перстень. Этого вполне достаточно. Я попытаюсь сделать для вас всё возможное, чтобы отыскать злодея, но не дам вам никаких гарантий. Преступник настроен очень серьёзно, поэтому я бы не стал исключать попытку покушения на вас. И до отъезда в Казань прошу вас не выходить за пределы дачи.

– Вашу руку, сударь! Как хорошо, что я вас встретил. Даже в самую тяжелую минуту вы не только сохраняете спокойствие, но и пытаетесь предугадать ход дальнейших событий, – расчувствовался коммерсант.

Ответив на рукопожатие, Клим сказал:

– Двойник будет нас сопровождать. Я в этом уверен.

– Я тоже должна ехать? – недовольным голосом осведомилась супруга.

– Нет-нет, вы с Ксенией остаётесь здесь. Я решу все вопросы в Казани и вернусь в Ораниенбаум. Здесь у меня много дел.

– Хорошо.

– Папочка, я тебя одного не брошу и поеду с тобой, – настойчиво проговорила Ксения.

– Ни в коем случае! Я не могу тобой рисковать. Прошу даже не обсуждать моё решение, оно окончательное. – Фабрикант глянул на циферблат карманных часов и добавил: – Я срочно уезжаю на фабрику. Надо отдать несколько распоряжений, подписать кой-какие бумаги и встретиться с одним коммивояжёром, продающим ткацкие английские станки; убеждает, что они лучше американских. Он ждёт моего приёма уже несколько дней. А к вечеру я вернусь, и мы закатим прощальный ужин. – Он обратился к жене: – Леночка, вели приготовить самые лучшие блюда и вина. Думаю, в семь пополудни мы вновь соберёмся здесь на веранде. Что-то не тянет меня сегодня в китайскую беседку. Хочется быть ближе к дому… Ну-с, адьё! – как-то печально улыбнулся Иван Христофорович и скрылся за дверьми.

Глава 14. В царстве мёртвых

I

Ардашев ушёл во флигель и плюхнулся на кровать не раздеваясь. Слава богу, он остался один, и теперь можно было не торопясь обдумать случившееся с ним за прошедшие несколько дней. «Я приехал сюда двадцать четвёртого, а сегодня двадцать восьмое. Всего пятый день в Ораниенбауме, а сколько всего стряслось! Побывал и в Кронштадте, и в Петергофе. Правда, там ничего не удалось толком посмотреть. Жаль. Но ничего. Завтра еду в Казань. Кто бы мог предположить? А вот – да-с, еду. И ни копейки не плачу. Я очень правильно сделал, что отказался от гонорара. Да и какое право я имею брать деньги? Я же не частный сыщик в какой-нибудь Америке или Англии. В России частный сыск запрещён. Хватит и перстня. Кстати, где он?» – мысленно озадачился Клим и, пошарив в чемодане, вытащил чёрную коробочку. Подарок оказался на месте. Студент вновь водрузил его на мизинец правой руки. Две литеры «А» и «М» смотрели на него, будто перенося на сто шестьдесят три года назад, когда Верховный тайный совет издал манифест об отправлении в ссылку второго человека в государстве без следствия и суда. «По сути дела, они убили Меншикова без какого-либо разбирательства. Впрочем, так же ранее поступал и сам Александр Данилович… Интересно, остались ли у него потомки?..»

Ардашев заснул и спал крепко, как спится в молодости, когда впереди ещё вся жизнь и любой недуг проходит сам собой. Солнце уже спряталось за горизонт, и птицы устроились в гнёздах на ночлег, когда к нему постучали. Студент поднялся и отворил дверь. Перед ним стояла Ксения. Её волосы были растрёпаны, а глаза заплаканы.

– Папа умер, – одними губами прошептала она. – Кучер вернулся. Сердечный приступ.

– Господи, как же так?

– Вы поедите со мной?

– Обязательно.

В коляске, рассчитанной на четверых седоков, уместились трое: Ксения, Елена Константиновна и Ардашев, сидевший спиной к кучеру, гнавшему лошадей так, будто покойника ещё можно было успеть воскресить. Экипаж влетел в фабричный двор и остановился рядом со входом в главную контору. Вокруг неё уже толпился народ, стояли полицейская пролётка и чья-то двуколка.

Клим помог дамам сойти и первый поднялся по ступенькам. В коридоре слышались незнакомые голоса. За спиной раздавался частый стук дамских каблуков. Он остановился у открытой двери. Прямо перед ним за столом сидел Папасов. Его глаза были широко раскрыты. Из правого уголка губ выступила уже чуть подсохшая желтоватая пена. Левая рука лежала на груди в области сердца, а правая – висела плетью.