Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть I

Пока шло представление клоунов и других артистов цирка на арене. Эбергард рассматривал публику, сидевшую в ложах.

В ложе дипломатов он увидал принца Этьена и лорда Уда, турецкого посланника Магомета-Ахари-Бея и грека Мимоса.

Принц Вольдемар, по причине легкого недомогания, не явился вместе со своим камергером. Напротив ложи дипломатов граф заметил пожилую даму с седыми буклями, она сидела между своими двумя довольно странно одетыми дочерьми.

«Это достопочтенная госпожа Болиус,— сказал про себя Эбергард,— вывезла в свет прекрасную Кору и соблазнительную Лидию. Как усердно молодой лорд Фельтон с принцем Этьеном лорнируют невинно улыбающихся дам. Любезнейший лорд Фельтон, опомнитесь, вы должны иметь двух отцов миллионеров, если заведете знакомство с одной из этих красавиц».

Вдруг заиграла громкая музыка, амазонки и турки в богатых блестящих нарядах на прекрасных лошадях выехали на арену и стали в кадриль.

Соблазнительные формы амазонок в коротких юбках приковывали взоры всех мужчин, а особенно приводили в восторг принца Этьена и Магомета-Ахари-Бея, которые не спускали с них глаз.

Еще один выход, и затем ожидалась царица львов, мисс Брэндон, отчаянная иностранка, приведшая в восторг громадный город.

Прекрасные лошади, которых вывели после кадрили, несмотря на их удивительную дрессировку, не в состоянии были умерить нетерпение публики: все с трепетом ожидали отважную иностранку, сумевшую сделать своими рабами страшных царей пустыни.

Наконец отворились двери, что вели из конюшен на арену, отсюда обычно выходил Гэрри в серебряном трико, чтобы с помощью лакеев вкатить на середину арены большую золотую клетку с тремя сильными львами и затем железным шестом привести диких зверей в ярость,— сегодня же Гэрри не было, и один из наездников заменил его.

Разъяренные львы со страшным ревом бросались из стороны в сторону к решетке, которая дрожала под ударами мощных лап.

Приведя зверей в дикую ярость, наездник ушел. Занавес распахнулся, и на арену с гордостью королевы вышла хозяйка тех, кто звался царями пустыни.

Громадное здание цирка огласилось громкими аплодисментами, все с любопытством смотрели на женщину, осмелившуюся играть со львами.

Только Эбергард оставался спокоен, глаза его были устремлены на смелую укротительницу.

При ней не было оружия, в изящной руке она держала только хлыст, какой употребляют наездницы. Черное длинное платье увеличивало ее рост, подчеркивало прекрасную фигуру, высокий лоб и орлиный нос придавали ее лицу выражение недюжинной энергии и силы воли.

Леона гордо поклонилась сначала королю, а потом публике; графа Монте-Веро она, похоже, не заметила.

Увидев свою повелительницу, еще минуту назад свирепо ревевшие львы боязливо прижались в угол клетки; Леона улыбалась, торжествуя победу.

Резкие черты лица мисс Брэндон кого-то напоминали, в дипломатической ложе шушукались, пытаясь определить, кого именно, но так и не смогли догадаться.

— Посмотрите на профиль,— шепнул, наконец, французский атташе, обращаясь к молодому лорду Фельтону.— Припомните моего великого императора и взгляните еще раз на ее лицо.

— Вы правы,— сухо отвечал англичанин,— я тоже нахожу в ней сходство с Бонапартом.

Все взоры в тревожном ожидании устремились на мисс Брэндон, которая смело отворила дверцу и в воцарившейся мертвой тишине с холодным спокойствием и улыбкой вошла в клетку ко львам. Щелкнув хлыстом и не говоря ни слова, одним движением руки она заставила диких зверей лечь у ее ног.

Говорят, и это подтверждают охотники и поселенцы Южной Америки, что есть люди, взора которых звери не могу выносить. И эти люди укрощают кровожадных хищников, превращая грозных властителей пустыни в покорных рабов.

Мисс Брэндон, кажется, также обладала таким взором, потому что с того времени, как вошла в клетку, она не спускала глаз с трех львов, ползавших у ее ног.

Всех присутствующих занимала мысль, что если в одном из этих кровожадных зверей пробудится сознание собственной силы и он кинется на беззащитную женщину, то в одну минуту превратит ее в кровавое месиво.

Но укротительница львов улыбалась так спокойно и самоуверенно, как будто имела какую-то тайную неограниченную власть над этими могучими животными; она играла с ними, сердито смотрела на них своим повелительным взором, если один из львов хоть на секунду позволял себе ослушаться ее приказания, она садилась на спину одного из них, а других ставила по сторонам подле себя, и они стояли так неподвижно, словно были изваяны из мрамора. Прекрасный стан ее обрисовался во всей соблазнительности, когда она прилегла поперек львов, как бы покоясь на оттоманке.

Леона резко вскочила — ей предстояло заключить представление.

Присутствующие в лихорадочном волнении следили за каждым ее движением. Она снова щелкнула хлыстом — львы с ворчанием поднялись. Отчаянная мисс Брэндон улыбалась. Еще щелканье хлыста. Разъяренные львы заметались в клетке, рев их огласил здание цирка, казалось, вот-вот их терпение истощится и они бросятся на свою повелительницу. Глаза животных налились кровью.

И тут удивительная сила взгляда женщины оказала свое действие. Леона, стоя перед разъяренными львами, глазами удерживала их на месте; сама она, между тем, была так спокойна, словно имела дело с кошками.

Но эта ли уверенность или ненасытное честолюбие побудили ее отвести взгляд на трепетно замершую публику?

Вдруг Леона побледнела, пошатнулась и протянула руки, как бы защищаясь,— она увидела Эбергарда. Она решила, что перед нею ужасный призрак,— ведь, по ее расчетам, этого человека более не было в живых. Этого минутного замешательства было достаточно, чтобы один из львов, самый сильный и крупный, вскочил, огласив цирк ужасным рычанием.

Все замерли — еще мгновение, и эта очаровательная женщина окажется в когтях кровожадного зверя.

Но тут с арены послышался громкий смех — укротительница, отступив на шаг, встала перед диким животным, и лев смиренно улегся у ее ног. Зрители восприняли все это как заранее подготовленный эффектный финал.

Нескончаемые возгласы радости и аплодисменты сотрясли здание цирка, публика разразилась такими овациями, каких не удостаивались даже короли и герои!

Это удовлетворило честолюбие Леоны. Она торжествовала. С улыбкой вышла она из клетки, словно из будуара, и быстро отыскала глазами Эбергарда, чтобы убедиться, что он действительно жив. Затем она еще раз поклонилась и оставила арену.

Овации не умолкали, зрителей потрясла ее последняя выходка.