Ворон Бури (ЛП) - Кейн Бен

Я упомянул Серкланд и Миклагард.

— Послушайте птенца, едва вылупившегося из гнезда, — сказал Векель.

Немного опьянев от пива, я нахмурился.

— Я не птенец.

— Но и не закаленный воин, как Имр. В Дюфлине и Эриу и так хватает опасностей, чтобы не отправляться за ними на другой конец света.

Мне не нравилось, когда мне указывали, что делать.

— Боишься? — подколол я.

— Когда ты видел, чтобы я отступал?

Векель не был бойцом, но и не из тех, кто отступает, если есть о чем поспорить. Я все равно на него зыркнул. Он ответил мне тем же.

«Скорее я улечу обратно в Линн Дуахайлл, чем когда-нибудь отправлюсь в Миклагард», — со вздохом решил я.

— Давай не будем ссориться.

Пиво расплескалось, когда Векель стукнул своей кружкой о мою.

— За дружбу. За нашу дружбу.

Я кивнул.

Примирившись, мы осушили кружки до дна. Следующий раунд был за мной, но, как сказал Векель, хозяин все еще думал, что солнце светит ему из задницы.

— Лучше выпить как можно больше, пока есть возможность, — сказал он. Я не собирался спорить. И он пошел.

Природа позвала. Я вышел на улицу. Заметив навозную кучу сбоку от соседнего дома, я опорожнил свой мочевой пузырь туда. Поправив штаны, я, насвистывая, побрел обратно. Все было прекрасно.

Но мое счастье было недолгим.

Глава десятая

— Что за мужик так одевается? — Мужской голос, говорящий на языке норманнов, внутри корчмы.

Последовал ответ, слишком тихий, чтобы я разобрал слова или кто говорил, но я все равно ускорил шаг.

— Бод салах, вот кто, — сказал второй голос, по-ирландски. — Грязный член.

Я нырнул внутрь. Векель стоял спиной к стойке, а трое мужчин окружили его полукругом.

— Я не хочу неприятностей, — сказал Векель, который меня не видел.

— Тогда не стоило тебе сюда заходить, жопотрах, — сказал первый, судя по всему, ирландец. Он ткнул Векеля в грудь.

— Сделаешь так еще раз, и я нашлю на тебя порчу. Твой член отсохнет и отвалится.

Мужчина отпрянул, но его друг, одетый по-норвежски, рассмеялся.

— Мы богобоязненные христиане. Нам нечего бояться языческой грязи! — Он замахнулся кулаком.

Я бросился вперед. Схватив его за плечо, я развернул его и нанес мощный удар в живот, как учил меня отец. Его рот раскрылся, глаза расширились, и он рухнул.

Я развернулся, готовый сразиться с остальными. Ирландец опускался на колени, обеими руками схватившись за пах; Векель ударил его коленом в яйца. Но третий, тоже ирландец, тянулся за ножом.

Увлекая Векеля за собой, я бросился к двери.

Человек с ножом погнался за нами, и все могло бы кончиться плохо — ударить ножом в спину легко, — но молодой чернокожий раб был как раз снаружи. Он решительно кивнул мне, когда мы вышли. Я скорее почувствовал, чем увидел, как его метла скользнула по дверному проему на уровне щиколоток. Мгновение спустя раздался глухой удар, когда ирландец упал лицом в грязь.

— Бежим, — сказал я Векелю, толкая его в направлении, которое, как мне казалось, вело к реке.

Я ошибся. Двести шагов спустя, за поворотом, улицу перегородила повозка. Высоко нагруженная соломой, она стояла у длинного дома с недостроенной, наполовину покрытой дерном крышей, и между ними сновали люди; в ближайшее время она никуда не денется. Из-за затора прохожих не было, только рабочие и сопливый ребенок, сидевший в дверях. Когда мы резко остановились, он с нескрываемым любопытством уставился на Векеля.

Крики. Возгласы. Звуки погони.

— Скиткары, — сказал я, глядя на двух мужчин, бегущих в нашу сторону. Я говорю «бегущих» — тот, кого Векель ударил коленом, отставал от своего друга на тридцать шагов и едва ковылял. Впереди был ирландец, который потянулся за ножом. Нож был уже у него в руке, и он держал его так, словно не впервые участвовал в драке.

— Третий еще не отдышался, — уверенно сказал я. — По крайней мере, мы не будем в меньшинстве.

— Неужели?

Мое внимание последовало за взглядом Векеля, мимо хромого, и я застонал. Медленно из-за поворота выходил ирландец, которого я ударил.

— Надо бежать, — сказал я, ища глазами переулок, хотя бы щель между домами. Куда они ведут, я понятия не имел, но где угодно было лучше, чем драться с ножами, двое против троих.

— Хочешь — беги.

Я не мог в это поверить. Векель шел навстречу нашим преследователям, сжимая свой железный посох обеими руками, как боевую дубину.

— Что ты делаешь? — крикнул я.

— Выбираю свою собственную нить.

— Векель!

— Я устал от того, что меня называют рагром или эрги. Устал. — В голосе Векеля была настоящая ярость. — Этим людям нужен урок вежливости, и я им его преподам.

Не в первый раз я решил, что отчасти мой друг стал витки потому, что таких людей — которых боятся, уважают и презирают — обычно оставляют в покое. Женоподобным мужчинам, которые не были витки, приходилось гораздо труднее.

Векель продолжал идти.

Передо мной встал суровый выбор. Бежать и оставить своего старейшего друга на растерзание, или остаться и закончить с кишками, украшающими улицу. Первое было слишком ужасно, чтобы даже рассматривать, второе — легко представить.

Выругавшись под нос, я поспешил догнать его.

— Это плохая идея.

— Не если мы доберемся до первого раньше его товарищей.

Он был прав. Выхватив сакс, я перешел на рысь.

Векель не отставал.

Первый увидел, как мы несемся на него, словно две собаки, загоняющие зайца, и обернулся, ища глазами своего друга. Тот был еще в тридцати шагах. Потеряв мужество, мужчина попятился, держа сакс наготове.

Это было нехорошо. Двое на двое — исход мог быть любым, а тот, что не отдышался, скоро присоединится к драке. Он и тот, что получил коленом в яйца, может, и были немного выведены из строя, но, оказавшись в меньшинстве, мы с Векелем рисковали получить ранения или погибнуть.

Я бросился бежать.

Ирландец, на лице которого выделялся много раз сломанный, расплющенный нос, ускорил свое отступление.

Я победно закричал и продолжил погоню. Мы догоним его раньше, чем подоспеют его товарищи.

Что-то шевельнулось у меня под левой ногой, сдвинулось, и в следующий миг я уже падал. Я рухнул на землю, на левый бок, но каким-то образом удержал сакс. Пытаясь подняться, я услышал смех ирландца. Я также услышал, как он приближается, обещая перерезать мне горло. И тут появился Векель, вопя как банши и размахивая своим посохом, как берсерк в боевом безумии.

Я перекатился и встал. Ирландец решил не драться с Векелем, а отступил, чтобы присоединиться к тому, что получил коленом в яйца. Тот, что не отдышался, нашел в себе резерв энергии; он тоже был уже почти здесь.

— Идеи? — спросил я.

— Ты бери Сломанного Носа. Я возьму того, кому я врезал коленом по яйцам.

— А третий?

— Кто первый закончит, тот его и получит.

У меня вырвался смешок. Это было безумие, безумие Локи, и это происходило наяву.

Мы сблизились.

— Я отрежу твой бод салах и скормлю его тебе, — прохрипел ирландец.

Сломанный Нос ничего мне не сказал, просто пошел на меня с ножом, нанося вспарывающий удар, который распорол бы мне живот, если бы я не отскочил. Я дико взмахнул ножом ему в лицо, но был слишком далеко, и он усмехнулся. Где-то рядом, я слышал, Векель нараспев читал заклинания.

Снова Сломанный Нос атаковал, нанося рубящий удар, а затем превратив замах в быстрый выпад. Каким-то образом я увернулся, уже жалея, что у меня нет опыта таких бойцов, как Имр, Торстейн или Мохнобород. Я едва мог держать его на расстоянии вытянутой руки. Односторонний бой скоро закончится. Я сделал шаг назад, словно это могло помочь.

На губах Сломанного Носа заиграла предвкушающая улыбка.

— Готов умереть, сельдежор? — спросил он.

Я приготовил клинок для еще одной тщетной попытки. В голове роились мрачные образы. Локи, помирающий со смеху. Один, равнодушный, вероятно, даже не наблюдающий за этим жалким состязанием. Норны, спорящие, кому из них перерезать мою нить. Я надеялся, что мой конец будет хотя бы быстрым, без многодневных мучений, пока рана гниет.