Священная война - Джек Хайт

— Положи к остальному.

После того первого дня Юсуф начал откладывать блюда в сторону. Когда Керак падет, он собирался затолкать их Рено в глотку. Он прошел через баррикаду и зашагал по мосту. Дождь был сильным, и ему пришлось подойти близко, чтобы ясно разглядеть стены. Земля перед ними представляла собой море взбитой грязи, усеянной обломками — последствиями полудюжины приступов. Юсуфу приходилось осторожно выбирать путь, чтобы не наступить на обломки стрел и редкие клинки, зарытые в грязь. Он остановился в тридцати ярдах от замка — в сухой день это было бы в пределах досягаемости арбалета, но дождь наверняка повредил арбалетные тетивы, как и луки его воинов. К тому же стена была пуста, если не считать насаженных на колья голов дюжины воинов Юсуфа, павших в бою, и двух стражников, которые сгорбились под плащами, почти не обращая на него внимания. Он перевел взгляд на нижнюю стену. По ее поверхности бежала сеть трещин, куски зубцов были сбиты, но стена, казалось, ничуть не приблизилась к обрушению по сравнению с неделей ранее. Юсуф нахмурился. Время уходило. Франкская армия была уже в пути. И его разведчики донесли, что вел ее не Раймунд и не Ги, а сам король Балдуин и некий священник: Джон.

Юсуф услышал чавкающие шаги позади. Это был Селим.

— Разведчики вернулись, — сказал брат Юсуфа, подойдя и встав рядом в грязи. — Франки всего в двух днях пути, а то и меньше, если дождь прекратится.

Юсуф кивнул. Он продолжал изучать стену. Снова посмотрел на стражников, сгорбившихся под плащами. Неделю назад Юсуф послал дюжину человек под покровом темноты взобраться на стену и открыть ворота. Они потерпели неудачу, но, возможно, если он попробует снова, под проливным дождем…

Селим угадал его мысли.

— Мы сделали здесь все, что могли, брат. Еще один приступ лишь приведет к напрасным потерям.

— Нам нужна смерть Рено.

— Франки идут с тысячей рыцарей и почти десятью тысячами сержантов. Если мы окажемся между их войском и Кераком, они сотрут нас в порошок у его стен. Даже если мы возьмем Керак, то лишь окажемся в осаде в свою очередь.

Все это было правдой. И все же…

— Наша семья вышла из низов, Селим. Мы курды, сыновья наместника провинции в Тикрите. Моя власть держится на одном, и только на одном: на защите ислама от франков. Рено совершил набег до самого порога Мекки и Медины. Он должен понести кару.

— Ты несправедлив к себе, брат. Твой народ любит тебя. Твои воины любят тебя. Куда бы ты ни повел, они последуют за тобой. — Селим положил руку на плечо Юсуфа. — Мы вернемся, Юсуф. Как только мы возьмем Мосул, у франков не хватит людей, чтобы нам сопротивляться. Тогда Рено будет наказан. Позволь мне отправиться в Алеппо и подготовить нападение на Мосул.

В животе у Юсуфа снова жгло. Поражение было горькой пилюлей. Но он и впрямь соскучился по Шамсе и детям. Он слишком долго был вдали от них. Он был уверен, что и его воины тоскуют по дому.

— Хорошо, брат. Отправляйся на север, собирай золото и припасы для похода. Сообщи Убаде, что он будет править в Каире.

— Слушаюсь, брат.

Юсуф оставался перед стенами, пока разбирали и укладывали шатры, паковали поклажу. Катапульты были слишком тяжелы, чтобы тащить их по грязным дорогам в Дамаск и Каир, поэтому их разобрали, а дерево изрубили в щепки. Камни, собранные для снарядов, скатили с отрога на равнину внизу. Дождь уже прекратился, когда Юсуф увидел на стене новую фигуру. Рено.

— Саладин! — крикнул франкский сеньор. — Мне жаль, что ты уходишь. Я наслаждался, глядя, как твои люди умирают у моих стен. — Он указал на насаженные на колья головы. — Я надеялся пополнить тобой свою скромную коллекцию.

Юсуф не ответил.

— Позволь мне сделать тебе последний подарок на прощание. — Рено подал знак, и двое латников выволокли к нему человека. Это был, без сомнения, мусульманин, со смуглой кожей и длинной черной бородой. Должно быть, его захватили во время одного из приступов. Голый, он дрожал от холода. Рено достал нож. — Я знаю, как ты ценишь мужскую плоть, Саладин. Держи…

Мамлюк вскрикнул от боли, когда Рено отхватил его член. Он швырнул его со стены в сторону Юсуфа. Мамлюк рыдал.

— Он скулит, как баба, не правда ли? — потребовал ответа Рено. — Жалкое зрелище. Я заставлю его замолчать.

Мамлюк взвизгнул от боли, когда Рено вырезал ему язык.

Юсуф отвернулся, стиснув зубы.

— Сакр, пусть деревню подожгут. Разрушьте то, что не сгорит. И пошли налетчиков разорить земли Рено. Не оставляйте урожая в долинах. Не оставляйте ему ничего.

— Слушаюсь, малик.

Юсуф зашагал прочь от стены. Он вернется, как только Мосул будет его. Рено заплатит, и Королевство вместе с ним.

***

— Что происходит, Джон? — спросил Балдуин.

Король был в кольчуге, но в бой он не поедет. Он не мог ни видеть, ни ходить. Он сидел в кресле, укрепленном на шестах, которое несли четверо воинов. За долгую болезнь проказа изуродовала его лицо, и теперь он носил серебряную маску, в которой двигались лишь его незрячие глаза. Зрелище было жуткое.

— Сарацинское войско ушло, — доложил Джон, сидя на коне рядом с королем. Дождь прекратился накануне, но земля все еще была мягкой, и отступление сарацин превратило равнину под Кераком в грязное пространство, усеянное остатками костров.

— Хорошо. — Голос Балдуина приобрел жесткость. — Теперь мы разберемся с Рено. Джон…

Короля прервал приступ кашля. Здоровье его все еще было хрупким. Не прошло и недели, как он пришел в сознание, а уже назначил Джона командующим войском и выступил на Керак. Коннетабля Амальрика они оставили под замком во дворце под стражей Жослена. Раймунда отправили в Аскалон, чтобы вернуть Ги и Сибиллу в Иерусалим.

Балдуин вытер рот шелковым платком, когда приступ кашля прошел. Король быстро спрятал платок обратно в складки одежды, но Джон успел заметить, что тот был в пятнах крови. Когда Балдуин заговорил снова, голос его был хриплым.

— Возьми цитадель под контроль. Разоружи людей Рено, но не причиняй им вреда. Когда цитадель будет в наших руках, я приду за Рено. Я хочу, чтобы его