Независимость Грузии в международной политике 1918–1921 гг. Воспоминания главного советника по иностранным делам - Зураб Давидович Авалов

и, наконец, укрепляли вообще положение Грузии как государственной, организованной единицы в эпоху, полную напастей и неожиданностей.

Несомненно, Германия сверх возможных в будущем выгод получала и некоторое непосредственное вознаграждение благодаря кое-какому сырью, ей нужному и имевшемуся у нас в наличности (в очень скромных размерах); а в случае продолжения войны и развития операций против англичан в Месопотамии и Персии она имела бы (вместе с Турцией) базу для операций в Закавказье.

Такова была оборотная сторона медали. Но Закавказье, тем более одна Грузия, своими силами не могла и никогда не собиралась брать на себя такую задачу, которая и для России была бы тяжела: задача закрытия для Германии и Турции закавказских подступов к Персии. В сущности, об этом должна была позаботиться Англия. Быть может, явись она своевременно в Тифлис, с небольшими хотя бы силами, она могла бы содействовать более успешной организации местной обороны против турок. Такая мысль у нее была: но от мысли далеко до воли и еще дальше до осуществления[43]. Злосчастная высадка англичан в Баку в конце лета 1918 г. показала, насколько правильно было не рассчитывать на помощь с этой стороны.

Во всяком случае, речь в Берлине могла быть лишь об условиях обеспечения мира Грузии с Турцией (и ее союзниками); об участии в войне на стороне Четверного союза никогда, конечно, и упоминания не было, да и не могло быть! Нейтралитет в международной войне (насколько он был осуществим!), нейтралитет в гражданской войне по ту сторону Кавказского хребта – таков, правильно или неправильно, был основной догмат грузинской политики.

Обстоятельства войны и революции, а также географические причины (отрезанность от Запада благодаря закрытию проливов) привели нас в Берлин, и приехали мы туда с определенной схемой соглашения. Соглашение это было подписано с германской стороны лицом, формально представлявшим германское правительство, но на деле ближе всего связанным с германским Верховным командованием. Эта инстанция была решающей: нам приходилось, однако, вступить теперь в соприкосновение с регулярным аппаратом германской внешней политики, с ведомством иностранных дел, которое не могло не внести в «производство» нашего дела своего метода и рутины, свойственной машине таких размеров и такого построения.

После этих необходимых разъяснений приведу несколько выдержек из моих записей того времени.

Глава XI. В Берлине (июнь 1918 г.)

29. Первые встречи

4 июня

Приступил к письменному изложению того, для чего мы сюда приехали и чего добивается Грузия.

Познакомился с группой грузин-эмигрантов, бывших здесь с начала войны, от которой они ждали каким-то образом освобождения своей родины. Все считали их сумасбродными: теперь им кажется, что они-то и были правыми. Заблуждение! Ставшее необходимым и разумное в условиях 1918 г., после событий 1917 г., было необоснованным, безпочвенным, а потому и безуспешным в 1914–1917 гг. Их работа, их пропаганда подготовила, однако, многое.

5 июня

Сегодня, в министерстве иностранных дел, сначала продолжительная беседа с тайными советниками фон Розенбергом[44] и доктором Геппертом[45], а затем были приняты министром Р. фон Кюльманом в прекрасном кабинете с Ленбаховским портретом Бисмарка. Кюльман произвел впечатление здоровенной деловой головы. Но большие чиновники всего мира так похожи друг на друга.

Вечером генерал фон Лоссов уехал в ставку Вильгельма: вместе с ним калмыцкий атаман Т.

6 июня

«Углубляем» с фон Розенбергом и Геппертом темы о формальном признании Грузии, о взаимоотношениях Грузии с Россией и т. д.

Я посоветовал Чхенкели, как министру, не присутствовать в таких совещаниях – с чем он согласился. У него похвальные качества: упорство, натиск. Напрасно только он читает германцам поучения о их собственных интересах, о возможном ущербе для их престижа, если они не сделают того-то и пр.

8 июня

Берлин представляется мне спокойным, уверенным, серьезным и утомленным.

В рейхстаге, в совещании представителей партий мне пришлось (за внезапно заболевшего Ч.) сделать импровизированный пространный доклад о событиях в Закавказье, о Грузии, о будущей Кавказской конфедерации. Был там Шейдеман, Эрцбергер, Ф. Науман, Давид и целый ряд других представителей.

Ставились затем разнообразные вопросы. Особую пытливость обнаруживали Эрцбергер (который постоянно завтракает в нашей гостинице Adlon) и автор «Срединной Европы» Науман.

9 июня

Свидание, очень продолжительное, с директором юридического департамента в министерстве иностранных дел доктором Криге. До меня у него сидел Иоффе.

Криге стоит на строго формальной точке зрения: Россия-де с нами в мире, и нам трудно признать часть ее отдельным государством, раз мы не сделали этого в Брест-Литовске. Мы не можем ссориться с Россией в момент столь великого напряжения на Французском фронте; начало самоопределения народов признано русским правительством, но на него нельзя ссылаться третьим государствам и т. д.

Позже, вместе с другими, на приеме у фон В. Были там молодые дипломаты, журналисты, ориенталисты. Любопытно было познакомиться с Таки-заде, небезызвестным персидским революционером, о котором много писалось в 1906 г. по поводу событий в Тавризе и Тегеране.

10 июня

В общем, чтобы успокоить Криге, требуется представить доказательства того, что Грузия отделилась от России, не нарушая ее прав. Задача головоломная.

Тукдутов вернулся вместе с генералом фон Лоссовым (которого я шутя называю «импресарио») из ставки.

По словам Т., Вильгельм принял его приветливо и долго с ним беседовал. Император-де находит, что Россию надо разделить на четыре части: Великороссию, Украину, Сибирь и Юго-Восточный союз с Кавказом (центр – Тифлис). Ой, не путает ли Т.? Или путают оба?

Т. едет сегодня с германским офицером в Новочеркасск, через Варшаву и Киев. Будут действовать согласованно против большевиков – из калмыцкой степи и со стороны Ростова. (Интересно было бы знать «заключение» доктора Криге по сему поводу! Вот оно, различие «легальной» и «безответственной» дипломатии.)

В Бельгии, послушать Т., «не видно больших ужасов – много нарядной публики, пирожное, оживление. То же самое во Франции». Ну, очевидно, раз «император» и «пирожное» – то все великолепно[46].

Генералу фон Лоссову Вильгельм рассказал, из своих детских воспоминаний, что отец его кронпринц Фридрих присутствовал на бракосочетании Александра III и видел там «грузинскую царицу, с короной вроде римской крепостной». Интересна эта памятливость и романтическое умоначертание германского императора. Каково: корона Грузии!

Что же касается самого факта, он неправдоподобен. В 60-х годах прошлого столетия не было в живых ни одной «королевы Грузии». Быть может, то была последняя владетельница Мингрелии? Не существенно.

Фон Лоссов признает, что здешнее министерство иностранных дел не вполне разделяет политику, которую он лично рекомендует, и что там смотрят на все очень уж осторожно, формально. Но сам император, Гинденбург и Людендорф – дело другое. Недаром он так торопился сюда