Сергей Городников - Порученец Царя. Персиянка

– Принеси жгут! – вполголоса потребовал Удача возле уха парня.

Он показал взором на мушкет в ногах кормчего, на котором валялся жгут с тускло краснеющими от тления концами. Парень не понял, для чего это нужно, однако Удача подтолкнул его в спину, и он выполнил распоряжение, на цыпочках приблизился к мушкету и тут же возвратился со жгутом. Никто из корабельщиков не обратил на это внимания, им было не до того – до встречи с первыми лодками разбойников оставалось меньше полёта стрелы. На тех лодках замедляли ход, отставшие подтягивались к передним, и они поджидали корабль с наглой уверенностью в своей безнаказанности. На передних лодках и челнах самые нетерпеливые головорезы привстали, изготовились запрыгивать и влезать на судно.

– А ну-ка, купец, приостановись, золотой! – раздался там визгливый окрик.

– Спускай парус и бросай якорь! – с холодной жестокостью приказал другой голос, резкий и грубый.

Неуправляемый корабль подплывал к ним, и корабельщики в растерянности глянули на купца, ожидая от него указаний. Но тот с ужасом уставился на происходящее на корме за их спинами, и они невольно повернулись, посмотрели туда же. Неожиданное шипение в руках Удачи, вызванное прикосновением огонька жгута к усику железного шара напугало купца больше, чем ожидаемое пленение безжалостными грабителями. Удача сильно размахнулся, и шар пролетел возле паруса по направлению к ближайшей лодке, раскидывая из вертящегося охвостья снов искр.

– Ядро! – испуганно завопили самые сообразительные разбойники.

Но было поздно. Столб огня взметнулся посреди лодки, расколол её, чугунными осколками забросал соседние. Вопли и крики растерянности, проклятия и стоны, всплески очутившихся в холодной воде подельников внесли расстройство и смятение в среду грабителей, и второй разрыв брошенного от корабля ядра оказался для многих в самой многолюдной лодке ещё неожиданнее первого. С развороченным днищем та лодка стала быстро погружаться под воду, а корабль сам собой налетел на челны, с глухим стуком дерева о дерево подмял первый, тогда как на следующем разбойники повалились от его носа к правым уключинам вёсел, накренили чёлн, и он перевернулся.

– Огонь! – со всей силой лёгких рявкнул Удача на изумлённых и оцепеневших корабельщиков.

Они вдруг сообразили, что мириться с нападающими поздно. Подхватили ружья, и три нестройных выстрела внесли разлад в волну прыгающих к кораблю головорезов, цепляющихся кто за что сможет и залезающих на борт, сбросили двоих подстреленных в воду. Отчаяние придало корабельщикам смелости, и они накинулись на других с прикладами и кулаками, разбивая им пальцы, головы, принялись стряхивать от бортов, как перезревшие плоды с веток дерева. Лунное сияние блеснуло смертью на клинке косоглазого злодея, единственного, кому удалось забраться на палубу. Не давая ему выпрямиться, кормчий подскочил сбоку, с мощного размаха прикладом мушкета отбил саблю и отколол от черноволосой головы верхнюю часть черепа, забрызгав палубу и угол паруса кровью и мозгом.

Под шлепки тел о речную поверхность и галдёж злобных выкриков корабль проскочил мимо столпотворения лодок и челнов, оставил их позади. Лишь три лодки и два челна вырвались из общей сумятицы, бросились в погоню. Кормчий ринулся к оставленному без присмотра рулевому веслу, плавно вернул корабль на середину реки, повернул кормой к преследователям. Однако они пенили воду, яростно хлюпали по ней длинными вёслами и неумолимо приближались. В ближние лодки бросать гранаты было уже опасно для корабля, осколками могло повредить ускоряющий его ход парус и поранить корабельщиков, и подожжённые от жгута два последних ядра Удача прицельно забросил в замыкающие погоню челны – взрывы один за другим раскололи, разворотили их, словно те были слеплены из яичной скорлупы.

В трёх больших многовёсельных лодках разбойники продолжали упорное преследование с таким остервенением, будто судно, за которым они гнались, было наполнено золотом. Оттуда с яркой красной вспышкой пальнул пистолет, к нему присоединился другой, и кормчий вдруг с глухим стоном отшатнулся, схватился за простреленное бедро. Не в силах удержать руль одной рукой, он лязгнул зубами и надрывно позвал кого-нибудь на помощь. Только Антон был поблизости. Он живо бросился к рулевому веслу, успел выправить ход корабля, что позволило судну не потерять скорость.

– Молодец! – громко подбодрил его Удача.

Выхватив из мешка свои пистолеты, он запрыгнул на корму и, удивлённый настойчивостью преследователей, наклонился за кормовое ограждение, всмотрелся в самую быструю головную лодку, которая оторвалась от лодок сопровождения и была уже совсем близко.

– Чёрт! – пробормотал он с холодным гневом. – Плосконос!

Для лучшей опоры Плосконос упёрся коленом в носовой выступ лодки, вместо разряженных пистолетов вынул из ножен длинный кинжал, всем видом приготовился к сильному прыжку, намереваясь первым очутиться на корме преследуемого судна. За его спиной привстал черноволосый главарь, сам Бахтияр, чьё жестокое лицо беспощадного хищника обещало всех на корабле только смерть, и смерть мучительную и нескорую. Десять отборных гребцов яростно работали дубовыми вёслами и столько же рослых головорезов из личных телохранителей атамана нетерпеливо елозили на лавках, размахивали клинками, изготовились к захвату корабля. Бахтияр собственноручно до жужжания раскрутил над головой верёвку с привязанной к концу железной лапой крюка, точно метнул его – крюк через мгновение с лёту обмотал руль, как клыками в жертву, вцепился в дерево. Верёвку тут же схватили трое головорезов, стравливая её, буквально рывком подтянули лодку к заднему борту судна. Им совсем немного оставалось, чтобы начать залезать на палубу. Их сообщники вскакивали с сидений, щетинясь саблями и рассекая воздух, завизжали в радостном опьянении от предстоящего кровавого грабежа.

Времени искать, чем дотянуться до прочной верёвки, чем перерезать её, не было. Большими пальцами Удача взвёл оба курка, и два выстрела слились в один. Бахтияр за похожим на хищника перед засадным прыжком Плосконосом схватился ладонью в перчатке за левое плечо; одновременно вторая пуля резанула, порвала туго натянутые верёвочные нити. Верёвка звучно лопнула, и те, кто тянули за её конец, вместе с Бахтияром опрокинулись назад на кровожадных сообщников, на гребцов, и победный визг захлебнулся и сменился руганью и проклятиями. Вёсла зашлёпали невпопад, лодку рывком крутануло, в неё со стуком и треском врезалась та, что догоняла. А чтобы не налететь на них, в третьей лодке успели вывернуть нос в сторону, и она резко сбросила скорость преследования.