Георг Борн - Евгения, или Тайны французского двора. Том 1

Еще грязнее биография маршала Сент-Арно, военного министра новой империи. Да будет позволено нам сделать краткий очерк его жизни, прежде чем возвратимся к нашему рассказу. Характеристика подобных личностей, так долго блиставших и возбуждавших удивление, может интересовать многих, тем более, что они демонстрируют в особом свете Тюильри и принадлежат к таинственным выскочкам последнего.

Настоящее имя Сент-Арно было Леруа. Таксиль де Лорд рассказывает о нем, что в 1816 году он был унтер-офицером в королевской гвардии, но вскоре получил отставку. До того времени, когда он появился под новым именем Леруа, был странствующим комедиантом в Париже и Лондоне, чистильщиком нечистот в Брайтоне, вел бродяжническую, полную приключений жизнь, как настоящий цыганский герой: был скоморохом, остряком и сочинителем куплетов, короче — испробовал все. Во всяком случае, он был очень хитрый человек, готовый на все.

В 1836 году он поступил лейтенантом в иностранный легион. В течение восьми лет, следовавших за осадой Константины, он прошел все ступени от чина поручика до полковника, причем отличился в битвах с арабами. В генералы был произведен за следующий геройский поступок.

Шайка арабов укрылась в пещере Шеля, лежащей на территории, которой командовал полковник Сент-Арно; он отправился к арабам, чтобы привести их к повиновению. Почти все послушались приказания, и только несколько арабов боялись оставить пещеру. Тогда полковник, подражая генералу Пелисье, прославившемуся сожжением грота Деры, поступком, отвратительным для всякой цивилизованной нации, велел завалить хворостом вход в пещеру и зажечь ее. Находившиеся внутри несчастные задохнулись или сгорели. Вот так уже тогда вели свои войны французы и осмеливались иметь притязания на звание великой нации.

Тогда Флери представил генерала Сент-Арно принцу-президенту, кторый нашел в нем именно такого человека, какой ему был нужен для осуществления некоторых смелых планов. И вот он произведен в военные министры…

Был январь 1852 года, когда в один холодный, дождливый вечер изящный экипаж подкатил к порталу Тюильри и остановился у подъезда, ведущего в покои императора. Слуга отворил дверцы, и из кареты вышла дама, одетая вся в черное, со спущенной вуалью, и с гордой осанкой прошла в портал. Знаком руки она приказала слуге не следовать за собой, а дожидаться внизу.

Когда она ступила на паркет портала, к ней подошли несколько камердинеров, чтобы отчасти из вежливости, а отчасти из любопытства узнать, что нужно даме в черном в Тюильри.

Она потребовала, не поднимая вуаль, чтобы ее проводили к дежурному камергеру или флигель-адъютанту. Слуги обменялись вопросительными и удивленными взглядами, но дама имела такой самоуверенный и решительный вид, что они сочли нужным выполнить ее требование.

Один из камердинеров повел незнакомку наверх, в большой зал, где постоянно находились приближенные из свиты императора. Когда дама в черном вошла в зал, первый, к кому обратился камердинер, случайно оказался комендантом Флери. С минуту тот рассматривал незнакомку, потом подошел с учтивым поклоном для того, чтобы спросить, что ей угодно.

— Я прибыла сюда говорить с императором, — сказала она холодным и самоуверенным тоном.

— В настоящее время нельзя беспокоить его императорское величество, сударыня. Если вы желаете получить аудиенцию, то нужно…

— Чтобы я назвала себя, господин генерал, и ничего больше. Доложите обо мне императору, я знаю, что он в Тюильри. Он вам немедленно прикажет провести меня к нему. Передайте императору эти слова и скажите ему, что это слова Софии Говард. — Дама в черном откинула вуаль.

— А, мисс Говард, — повторил Флери с поклоном. Колкая улыбка, невольно скользнувшая на его лице, исчезла при взгляде на Софию, глаза которой смотрели серьезно и строго. Лицо у нее было бледным и холодным, а манеры выражали решительность, чего Флери не ожидал от нее.

— Я очень огорчен, мисс Говард, что не могу предоставить в настоящий час аудиенции даже вам. Император работает в своем кабинете, и отдано строгое приказание не беспокоить его ни под каким предлогом, — сказал Флери, надеясь отделаться этими словами от Говард и тем оказать услугу своему повелителю. Ему было известно, что Луи Наполеон порвал свои отношения с молодой англичанкой.

— Император найдет для меня время и в этот час, милостивый государь, — вскричала София таким уверенным тоном, что Флери побоялся какой-нибудь дурной сцены.

— Пропустите меня и доложите императору, что мне крайне необходимо его видеть по одному важному делу, в противном случае, я сама доложу о себе, если вы не хотите взять этого на себя. Из-за этого не выйдет никакой неприятности для вас и для господ адъютантов. Я скажу императору, что сама пришла к нему, не обращая внимания на вас, и что вы, не желая поднять на женщину руку, что, конечно, было бы очень скандально в таком месте, вынуждены были пропустить меня. Довольны ли вы этим?

София Говард, не дожидаясь ответа, прошла мимо Флери и камердинеров, среди которых находился и Бацциоши; последний так бесстыдно осматривал молодую англичанку, что та быстрым движением руки опустила вуаль.

Ей были знакомы покои Тюильри, и поэтому она вошла как раз в ту дверь, которая вела к галерее; отсюда проникла в приемную и затем уже в кабинет императора. В приемной Софи предстояло выдержать еще борьбу. Там день и ночь находился один из доверенных слуг Наполеона, охранявший его частные комнаты, между тем как в галерее постоянно ходили взад и вперед егеря с заряженными ружьями.

Старый камердинер, знавший мисс Говард, оказался в неприятном положении, но все же он решился доложить о прибытии Софии. Он подошел к портьере, открыл ее и вошел в комнату Луи Наполеона, где тот работал в присутствии Мокарда. Император с минуты на минуту ожидал своих министров и поэтому был раздосадован неожиданной помехой.

— Что там такое? Кто там?

Камердинеру не пришлось отвечать, потому что дама в черном стояла уже рядом с ним.

— Софи Говард, ваше величество, — ответила она за слугу, бросая последнему кошелек, чтобы вознаградить его за труды и за вспыльчивость его повелителя.

Луи Наполеон не ожидал этого визита, но, преодолев досаду, приветствовал вошедшую даму. Мокард привстал со стула и поклонился, собираясь выйти.

— О, останьтесь, господин Мокард, — сказала мисс Говард, — вы можете выслушать, о чем я буду говорить с этим господином. — И она показала на Наполеона, сильно побледневшего. — Ведь вы, конечно, поверенный, его правая рука во всех важных делах? Ха-ха-ха! Что с вами, ваше величество, не больны ли вы, что-то вы необыкновенно бледны?