Большая игра - СкальдЪ

гости, — сообщил я Скобелеву за завтраком. — Желательно, чтобы нам никто не мешал.

— Будешь привлекать его на службу? — Скобелев и сам являлся разведчиком Генштаба, так что подобные нюансы понимал прекрасно.

— Да. Он кажется перспективным человеком. Много где бывает, часто возвращается домой, в Афганистан. Через него можно и планы англичан прояснить.

— Понимаю. Что ж, ты все правильно делаешь. Желаю успеха.

Придя в гости, Ариан Хан торжественно вручил мне небольшой кальян, а я отдарился серебряным портсигаром. Оба подарками остались довольны, да и стоили они примерно одинаково.

Ужинали пловом, приготовленным Архипом. Купец его похвалил, но надо полагать, лишь из вежливости. В Средней Азии так умели готовить подобное блюдо, что пальчики оближешь. Снегирю в этом деле еще учиться и учиться.

— Род мой идет от эфталитов, которых так же называют белыми гуннами, — с немалым достоинством сообщил купец, неторопливо вкушая плов. — Но сейчас мы считаем себя пуштунами. А твой род каков?

— Соколовы известны уже четыре века. Предки мои служили воеводами в Курске и других крепостях. У нас и герб собственный есть — сокол, звезды и шлем с крыльями, — не особо хвастаясь, я говорил лишь правду. Здесь, в Средней Азии, несмотря на повсеместную нищету, безграмотность и чуть ли не первобытную дикость, прекрасно знали, что такое благородство и честь. Сам-то я считал, что личные качества человека куда важнее его родословной. В истории полно случаев, когда невероятно знатные аристократы оказываются настолько гнилыми личностями, что давали фору любому душегубу с большой дороги. С другой стороны, прямых и верных слову людей везде ценили и ценят. Что в России, что в Англии, что где-нибудь в джунглях Амазонки или прериях Дикого Запада.

— Хорошо, хорошо, — одобрил купец.

Пуштуны являлись иранским народом. Их вполне законно можно называть ариями. Если так подумать, то несколько тысяч лет назад у славян и иранцев обязательно имелся общий предок.

— Что ты за человек, Ариан Хан? — напрямую спросил я. — Есть ли в тебе добродетели?

— Во мне много недостатков, но я следую благословенному пути кодекса Пуштунвалай, — скромно констатировал гость.

— И что же это за кодекс?

— Кодекс чести. Вера в Аллаха, правдивость, преданность истине, бесстрашие, отвага, гостеприимство, знания и любовь не пустой звук для тех, кто идет этим путем.

— И ты преуспел во всех этих славных деяниях?

— Куда мне, пьющему вино и курящему гашиш, грешнику, — он рассмеялся. — Я лишь стараюсь таким быть.

Я предложил необычное для гостя блюдо. Вернее, закуску — бутерброды с белым хлебом, маслом и копченой осетриной. Не знаю, как другим, но мне они под горячий сладкий чай очень нравятся.

— Рыбу пуштуны не едят, мы не морской народ, — сообщил гость.

— Но запрета на нее нет?

— Нет, — он откусил бутерброд и задумчиво пожевал, прислушиваясь к ощущениям. Хлебнул из пиалы чая и по его довольному лицу стало ясно, что пища им одобрена.

Закончив с едой, вышли на улицу и присели на скамейку, дымя папиросами. Хан употреблял индийский табак. Он оказался крепким и духовитым.

Солнце склонялось к западу. Издалека, с плаца, доносились строевые команды, гремел барабан.

— Помню, ты говорил, что собираешься в Хиву, Ариан, — заметил я, начиная серьезный разговор.

— Так и есть по милости Аллаха. Там у меня есть деловой товарищ, но дорога в Хиву не самая безопасная. Туркмены любят грабить купцов.

— Вся наша жизнь сплошная опасность, — прощупывая пуштуна, я еще вчера понял, что тот не лишен некой рисковой удали.

— Меняем реки, страны, города. Иные двери, новые года. А никуда нам от себя не деться, а если деться — только в никуда, — он процитировал Хаяма.

— Браво, Ариан.

— Благодарю.

— В Хиве есть много того, что интересует нас, русских. Сила крепостей, их гарнизоны, оружие солдат, дороги и колодцы. Внимательный человек может многое заметить, — начал я, а сердце забилось чуть быстрее. Признаюсь, опыта у меня в подобных делах никакого, я впервые вербовал агента — так это называется на нашем языке.

— Ты предлагаешь мне стать шпионом? — Хан не удивился. Надо полагать, он догадался, что я хочу от него получить.

— Нет, не шпионом. Разведчиком. Ты можешь сказать, что разницы здесь нет, но я возражу — разница огромна! Шпион делает свое дело за деньги, разведчик — за идею. Разведчик — древнее и благородное занятие. Много великих людей прошло по данной стезе, начиная с Египта, Вавилона и Рима. Разведчики имелись и у пророка Мухаммеда. Здесь нет ничего предосудительного. А учитывая риск, то в честь смельчаков можно слагать стихи, — все же, отсутствие опыта дало о себе знать. Я сбился с неторопливого ритма и заговорил быстрее, спеша высказать все аргументы до того момента, как услышу возможное «нет».

— Хивинцы — жестокий народ, но в моем сердце нет к ним ненависти, — наконец сказал Хан, и я понял, что мое предложение ему понравилось. По крайней мере, не вызвало отторжение.

— Хорезм — лишь маленький камушек на большой дороге. С него можно начать. А дальше… То, что делают англичане в Афганистане и Индии весьма интересно Белому Царю. Ты можешь помочь в борьбе с теми, кто хочет забрать себе ваши земли.

— Помочь русским, а потом русские придут в Афганистан?

— Если мы и придем, то жизнь людей станет лучше. Разве ты не слышал, как расцвели Ташкент, Бухара и Самарканд за последние годы?

— Твоя правда, Михаил-бек, расцвели. Вот значит что тебе нужно от меня, — собеседник улыбнулся. — Скажи мне вот что — кто твой начальник? Ярым-паша[10]?

— Нет, я так высоко не летаю. Как Кара Улюм я подчиняюсь полковнику барону Оффенбергу. Он сейчас в Ташкенте. Там же находится тот, кто командует всей разведкой. Имени его я тебе пока не скажу, мы ни о чем ведь еще не договорились, но он человек справедливый и серьезный. Его донесения уходят в нашу столицу.

— Ясно.

— Так как, Ариан, нравится тебе мое предложение? Я такими вещами не разбрасываюсь, и отношусь к тебе не как к инструменту или возможности, а как к товарищу.

— Почему нет, саиб? Годится! Мне даже приятно будет заняться подобным, — твердо сказал купец, и глаз не отвел. — Я с радостью помогу русским в их битве против англичан.

Я незаметно перевел дух. Все получилось! А я ведь уже почти решился применить свою способность. Хорошо, что не успел. Не надо влезать людям в голову, если можно все сделать по чести.

Еще я думал, что пуштун поднимет вопрос о вознаграждении за свой опасный труд, но тот ничего такого не сказал. Значит, еще одно очко в его копилку.

— И