Георг Борн - Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1

Йоган фон Губертсберг поклонился и сел на место. Встал герцог Вандом.

— Граф Ла Вьевиль желает обратиться с жалобой к ордену Черного братства, — сказал он громким торжественным голосом.

Ла Вьевиль, еще молодой человек, подошел к столу.

— Я обвиняю графа Шарля де Люиня в позорном бесчестном поступке и оскорблении нравственности, — сказал он дрожащим от гнева голосом.

— На чем вы основываете свою жалобу, Ла Вьевиль? — спросил великий магистр.

— Недостойный любимец короля Людовика граф де Люинь опозорил мою сестру! Вот его письменное обещание жениться на ней, — сказал Ла Вьевиль и положил на стол бумагу.

На всех лицах выразилось удивление.

Де Люинь был другом детства молодого короля. Многие члены ордена знали, что король расположен к нему и что наедине они обращаются друг с другом запросто. Следовательно, жалоба заключала в себе много опасного.

— Положение не защитит виновного от наказания по нашим законам, граф Вьевиль, — сказал великий магистр. — Мы рассмотрим вашу жалобу, и если она справедлива, рано или поздно привлечем виновного к ответственности. Имейте только терпение, граф Вьевиль.

Когда граф сел на свое место, Каноник подошел к герцогу Вандому и вполголоса что-то сказал ему. Герцог поблагодарил его жестом и объявил, что принц Лонгевиль желает сделать важное заявление Черному братству. Каноник сел в предназначенное ему кресло. В зале наступила глубокая тишина.

— В стенах Парижа действует изверг, — начал принц Лонгевиль, — который вот уже несколько лет тайно и беспрепятственно обделывает свои дела. Он совершает самые ужасные преступления и вместо наказания получает богатые награды. С каждым разом он действует все смелее, а жалоб его несчастных жертв никто не слышит.

— Назовите его и представьте факты, принц, — сказал великий магистр.

— Этот изверг убил во Флоренции любовницу Кончини, потому что она мешала последнему. Отравил тюремного сторожа Пьера Верно и утопил в Гавре невинного патера Целестина. За каждое преступление его осыпали золотом и почестями.

Между присутствующими пробежал удивленный шепот.

— Его чародейств не перечесть, — продолжал принц. — Откупщик Думарин, подавший на него жалобу в парламент, также убит им!

— Скажите, кто он и где живет?

— Его зовут Антонио, и живет он во дворце маршала Кончини.

— Приближенный… протеже… — раздались негодующие голоса.

— Принц, вы говорите о приближенном министра. Это серьезная жалоба, тяжелое, ужасное обвинение. Есть ли у вас доказательства, подтверждающие злодейства этого Антонио?

— Добыть доказательства и проследить изверга — есть обязанность Черного братства! — вскричал принц. — Мы обличим и накажем негодяя!

— В силу данной мне власти, заявляю членам ордена, что они должны следить за этим доверенным министра и сообщать о его действиях, — сказал герцог де Роган.

Присутствующие поклонились.

— Заявление жалоб окончено, — продолжал герцог. — Объявляю господам членам Черного братства, что граф Фернезе предлагает принять в орден его друга маркиза Эжена де Монфора. Имеется ли что-нибудь препятствующее этому?

Все молчали.

— Заседание окончено, господа члены Черного братства, да будет Господь над вами! — торжественно сказал великий магистр.

Когда собравшиеся покинули зал через боковую дверь, граф Фернезе пригласил войти маркиза де Монфора. В зале оставались только трое рыцарей, сидевших за столом.

Маркиз поклонился, после чего Каноник также покинул зал. При совершении таинственного обряда вступления в орден мог присутствовать только великий магистр и сидевшие рядом с ним рыцари.

Эжен де Монфор, не теряя присущего ему достоинства, приблизился.

— Вы желаете вступить в Черное братство, маркиз? Согласны ли вы дать обеты, установленные законами ордена?

— Согласен. Скажите, в чем они состоят?

— Их три. Кроме того, вас подвергнут трем испытаниям. Вы должны отказаться от всех земных радостей, преодолевать в себе все страсти и не бояться смерти. Вот первая наша заповедь.

— Согласен исполнять ее, — отвечал маркиз.

— Вторая заповедь Черного братства запрещает жениться. Только испытав глубокое горе, человек способен исполнить этот обет.

— Я и на это готов. Пять лет тому назад я женился, а на днях получил развод, и никогда больше не женюсь.

— По третьей заповеди Черного братства вы обязаны строго исполнять приказания великого магистра ордена, быть скромным, мужественным и бесстрашным.

— И с этим требованием я согласен.

— По законам ордена через десять дней вы должны подвергнуться трем испытаниям. Таким образом вы будете иметь время для того, чтобы хорошо обдумать свое намерение, а мы — чтобы решить, можно ли принять вас. По истечении этого срока, маркиз Эжен де Монфор, мы дадим вам знать, и вы опять явитесь в этот зал. Подумайте, загляните в свою душу, чтобы спокойно и твердо встретить испытания, которым вас подвергнут. Когда вы будете посвящены в тайны Черного братства, возврат уже не возможен, вы до конца жизни будете принадлежать к нашей общине и только смерть освободит вас от принятых обетов.

— Десять дней я буду ждать вашего решения, — ответил маркиз, кланяясь.

Трое рыцарей также отдали поклон.

Эжен де Монфор вернулся в приемную, где его ожидал Каноник, и молча вышел с ним из дворца герцога де Рогана.

IX. ПОХИЩЕНИЕ РЕБЕНКА

Был день Святого Эстоми, воскресенье.

Под лучами февральского солнца таял снег на крышах и улицах, а к вечеру подул восточный ветер и все опять заледенело. Прохожие плотнее кутались в плащи и прибавляли шагу, торопясь домой. В восьмом часу какая-то женщина, закутанная в старый коричневый платок, торопливо свернула в узенькую мрачную улицу Лаферронери. Она старалась держаться более темной стороны и скользнула за угол как раз напротив домика, где жила придворная судомойка, говорунья Ренарда. В маленьком окошке наверху еще горел огонь, значит, хозяйка была дома.

Судя по тоненькой хрупкой фигурке, прятавшаяся за углом дома была молодой девушкой. Коричневый платок совершенно скрывал ее бледное лицо и лишь блестящие глаза внимательно следили за двигавшимся в освещенном окне силуэтом и за дверью, ведущей в дом.

— Там мое сокровище, — шептала она, — я не напрасно подслушивала и подсматривала столько времени. Вчера он был у судомойки. Мое дитя у нее. Я должна взять его у них. Я до тех пор не обрету покоя, пока моя дорогая крошка не будет у меня в объятиях. У меня все отнято, я все отдала. Но даже кающаяся грешница не может отказаться от всего на свете, каждое сердце требует привязанности. Последний бедняк имеет что-нибудь собственное! Ведь даже несчастный узник бережет паутину, которую паук свил в его келье! А я осталась только со своим раскаянием, горем и разбитой любовью. Будь справедлив, не сердись, Эжен! Я ведь тебя предупреждала в самую тяжелую минуту моей жизни, что не вынесу разлуки с ребенком. Теперь наступило время, о котором я тебе говорила, и я возьму свое дитя, унесу его, как воровка. Меня влечет сюда материнская любовь, и я готова голодать, мерзнуть на улице, быть нищей — только бы прижать его к своей груди! Проклинай меня, Эжен! Ты имеешь на это право, я была безумна, слепа и не заслужила твоей преданной любви, но ты не можешь запретить мне взять к себе свое родное дитя. Когда ты услышишь, что мать украла своего ребенка, тогда узнаешь, что Магдалена еще жива!