Ворон Бури (ЛП) - Кейн Бен

— Он спутник витки, — сказал Маэл, делая ударение на последнем слове.

Взгляд Кормака снова обратился ко мне. Он нахмурился. С нервами, натянутыми как тетива лука, я поклонился во второй раз. «У него нет причин узнавать меня», — сказал я себе. «Сохраняй спокойствие».

— Надеюсь, его работа так же хороша, как и твоя, — сказал Кормак кузнецу.

— Так и есть, господин. Кто бы его ни учил, он хорошо сделал свою работу.

Кормак снова заговорил.

— Кто это был?

Новый приступ паники.

— М-местный кузнец, господин, — сказал я, отчаянно пытаясь придумать убедительную ложь.

— Где?

На этот раз я был готов.

— На севере, господин, в Брейфне. — Как и со стражником, я рискнул предположить, что он никогда там не был.

Это сработало. Он отвернулся, осматривая колесницу и задавая вопросы о новом колесе.

— Брейфне?

Вздрогнув, я взглянул на Маэла.

— Да, господин.

— Не так уж много там норманнов, вдали от моря. — Его взгляд был пристальным.

Я сумел выдавить смешок, хотя живот мой скрутило в узел.

— Это правда, господин. Но я наполовину ирландец. Моя мать была из Брейфне. Она встретила моего отца на Лугнасад; он был в тех краях, торговал. — Праздник урожая отмечали по всему Эриу; выпивалось огромное количество пива и медовухи, а торговцы вели бойкую торговлю.

Это правдоподобное объяснение переключило внимание Маэла обратно на Кормака, который все еще допрашивал кузнеца. Я снова вздохнул и, желая отвлечься от присутствия Кормака, вернулся к работе, выковывая полосу железа, которая должна была стать новым ободом. Я испытывал огромное удовлетворение, представляя голову Кормака на наковальне, которую я превращу в красное месиво из костей.

— Это новый меч, — раздался голос Маэла.

— Да, — Кормак продолжал говорить кузнецу, что его колесницу нужно немедленно отвезти в конюшню.

— Где ты его взял? — спросил Маэл. — Серебряная отделка похожа на норвежскую.

— В том поселении сельдежоров под названием Линн Дуахайлл, — последовал небрежный ответ.

Незаметно я стиснул зубы. Услышать от этого самодовольного лорденка, что я сельдежор, было вдвойне обидно, чем от кого-то из деревни в глубине острова. Я представил, как разворачиваюсь, занося молот, и бросаюсь на Кормака, возвращая то, что принадлежит мне.

— Твоя охота завела тебя далеко от дома.

— В первый день олень водил нас за нос. Две лошади потеряли подковы. Линн Дуахайлл был ближайшим местом с норвежским кузнецом, по крайней мере, так мы думали. Там я и увидел меч. Кузнец не хотел продавать, но я настоял.

— Надеюсь, ты заплатил ему справедливую цену. Это работа настоящего мастера.

— Он принял мое предложение. — Фырканье. — Разумно.

Кровь застучала у меня в ушах; голова закружилась. Мне пришлось напрячь колени, чтобы не упасть на земляной пол. Мой молот со слабым стуком опустился на обод.

Маэл и Кормак не заметили. Их разговор снова вернулся к гонке на колесницах, Кормак убеждал отца присутствовать, а Маэл отнекивался, ссылаясь на «государственные дела», требующие его внимания. Даже не поблагодарив, они ушли.

Я судорожно выдохнул.

— Ты бледный, как трехдневная сыворотка. — Кузнец выглядел обеспокоенным.

— Ничего, — солгал я. — Просто немного голова кружится.

— Ты так махал молотом, что чуть не лопнул, вот что с тобой. Иди, присядь. Нам обоим не помешает глоток пива после визита короля и его сына.

Я согласился, откуда-то извлек улыбку. Я чувствовал себя последним трусом. Убийца моего отца стоял передо мной, признаваясь, что забрал мой меч — верное доказательство того, что он убийца, — а я ничего не сделал.

Ничего.

Кое-как я дотянул до конца дня, с головой уйдя в работу. Я подумывал повредить колесницу, может, надпилить ось или ослабить несколько спиц, чтобы Кормак мог покалечиться или даже погибнуть. Но случай не представился, в основном потому, что кузнец суетился вокруг нее, как квочка над цыплятами. Когда работа была закончена, я помог ему, и он лично передал колесницу на попечение конюха Кормака. Угрюмый, лохматый юноша примерно моего возраста, он спал в конюшне, что исключало любую возможность для диверсии.

Одной из рабынь я нравился — вероятно, потому что говорил с ней вежливо и не приставал при каждом удобном случае, — так что раздобыть полный кувшин пива было легко. Уйдя далеко по берегу озера, я сел и начал пить. Был чудесный летний вечер, солнечный свет играл на поверхности озера, рыба выпрыгивала за мухами, в камышах кричали коростели. Со слезами на глазах я поднял тост за дух моего отца и попросил у него прощения.

— Я нидинг, — слова сорвались шепотом. Я не хотел, чтобы кто-то слышал.

— А я нахожу тебя здесь, хандрящим!

Смахнув слезы, я поднял глаза на Векеля. Он был одет как всегда диковинно, темный макияж подчеркивал веки, на шее — ожерелье из стекла и бус, на обоих запястьях — звенящие браслеты. Он сразу заметил мое состояние и сел рядом, не обращая внимания на сырую землю или мошкару, которую я игнорировал. Он наклонился и положил голову мне на плечо.

— Оплакиваешь отца?

— Да.

— И хочешь вонзить клинок в грудь Кормака.

— Вообще-то, я собирался размозжить ему череп молотом.

— Взятым из кузницы, разумеется. Как это подобает! — Векель хлопнул в ладоши, но тут же стал серьезен. — Но ты этого не сделал.

Я скорчил гримасу.

— У меня нет Скидбладнира, чтобы сбежать по озеру. — Это был волшебный корабль бога Фрейра. Его держали сложенным, как платок, но, развернув, можно было преодолевать огромные расстояния на большой скорости.

— Озеро не такое уж и большое. Тебе понадобился бы Слейпнир на том берегу.

Мысль о том, как я уезжаю с Векелем на восьминогом коне, позабавила меня.

— Его здесь тоже нет, — сказал я. — Так что убийство Кормака привело бы не только к моей смерти, но и к твоей.

— Это не так уж и плохо.

Я взглянул на Векеля, но его лицо было непроницаемо.

— Может, ты и рад сегодня перейти по мосту Биврёст, но я не собираюсь быть за это в ответе. Да и сам я к этому не готов. — Стыд обжег меня, когда я произносил эти слова.

Снова тычок локтем, взрыв смеха.

— Никогда не понимаешь, когда я шучу!

— Будь ты проклят, — сказал я, сильно толкнув его в ответ.

— Хорошо, что ты не поступил опрометчиво. — Он протянул руку, и я передал ему кувшин.

Мы сидели и пили какое-то время, не обращая внимания на мошкару, любуясь красными, пурпурными и золотыми красками меняющегося неба и молчали.

— Если ты уйдешь, как же твоя месть?

— Придется подождать, — пробормотал я, убеждая себя, что мое решение — это решение благоразумного человека. Я не мог придумать способа убить Кормака так, чтобы не быть немедленно уличенным.

— Куда ты пойдешь?

— В Линн Дуахайлл.

— А потом?

— Не знаю! — Теперь я был раздражен. Я надеялся на легкое решение. Быстрая месть Кормаку, возвращение домой, жизнь снова войдет в привычное русло. Я не особо задумывался о том, что будет потом. Но Векель по своей природе не мог сидеть сложа руки. Ответишь на один вопрос, и у него всегда найдется другой.

— Линн Дуахайлл не такое уж и плохое место. Будешь зарабатывать на жизнь; для кузнеца дел хватит. Может, даже жену себе найдешь. Дочь Гуннкеля, Грелод, например? У нее хорошие бедра для деторождения.

— И глаза, которые смотрят в разные стороны, — с ужасом сказал я.

— Как только твой член нырнет в ее нутро, ты быстро об этом забудешь.

Я фыркнул от смеха и сказал Векелю, что он может жениться на брате Грелод, Бергхарде, который был с насупленными бровями и тупее короткой доски.

— Ха!

— Двойная свадьба? — предложил я.

Мы покатились со смеху. Испуганная лысуха с плеском метнулась по воде.

— Уйти может быть не так-то просто, — сказал я. — Ты приглянулся Маэлу.

— Предоставь это мне.

Могилы предков Маэла, «загоны для трупов», как называл их Векель, находились недалеко от рата. После ужина Векель позаботился о том, чтобы все знали, что он собирается провести там ночь. Никто в здравом уме, за очевидным исключением витки, не решился бы на такое.