Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

узрев пресветлые очи государя, бил челом, т. е. кланялся пред ним в землю, и, отдав челобитье, возвращался на свое место.

Обряд царского лицезрения оканчивался выходом государя к утрене, всегда в Успенский собор. Государя окружали бояре и окольничие в золотах и в горлатных шапках; перед ним шли стольники, стряпчие, дворяне, дьяки в золотах же и в шапках горлатных. Сам государь также был в золотном опашне с жемчужною нашивкою с каменьями и в горлатной шапке. Все чиновники, которые стояли в сенях и на крыльцах, ударив государю челом, шли до собора впереди, разделясь по три человека в ряд. У собора они останавливались по обе стороны пути, у западных дверей, в решетках, нарочно для того устроенных; а потом, когда государь с высшими чинами проходил в собор, переходили к северным дверям, где и ожидали царского «пришествия – в собор со крестами».

Во всю заутреню государь стоял не на своем царском месте, а у правого заднего столпа против патриарха на особом триступенном рундучке, который именовался подножием и был обит червчатым бархатом.

После крестного хода вокруг собора государь входил в храм и становился на своем месте у столпа; за ним входили все высшие чины и те из низших, которые были в золотных кафтанах. «А у которых золотных кафтанов не было, и те в соборную церковь никто не входили; и для того у церковных дверей поставлены были подполковники стрелецкие, чтоб никакой человек без золотных кафтанов и иных чинов и боярские люди с яицы в церковь не входили, чтоб от того в церкви смятения не было». Таким образом, золотной кафтан в этих случаях принимал значение нынешнего мундира. Без него нельзя было участвовать ни в одном из больших торжеств, ни в одной церемонии, где требовалось особенное великолепие, пышная, блестящая обстановка.

Во время заутрени, после хвалитных стихер, государь по обычаю прикладывался к Евангелию и образам и «творил целование во уста» с патриархом и властями, т. е. митрополитами, архиепископами и епископами, а архимандритов, игуменов и протопопа Успенского с собором жаловал к руке, причем тем и другим жаловал также красные яйца. Бояре, окольничие и все, которые были в соборе, также прикладывались к святыне, подходили к патриарху, целовали его руку и получали либо золоченые, либо красные яйца: высшие – по три, средние – по два, а младшие – по одному.

Приложившись к иконам и похристосовавшись с духовенством, государь шествовал на свое царское место у южных дверей собора, на котором жаловал к руке и раздавал яйца боярам, окольничим, думным дворянам и думным дьякам, крайнему, ближним и приказным людям, стольникам, стряпчим и дворянам московским. При раздаче и приеме яиц находились приносчик, стольник из ближних людей и 10 чел. жильцов, которые назывались подносчиками, получали от государя за эту временную обязанность по 10 руб. каждый. Яйца государь раздавал гусиные, куриные и деревянные точеные – по три, по два, по одному, смотря по знатности лиц. Эти яйца были расписаны по золоту яркими красками в узор или цветными травами, «а в травах птицы, и звери, и люди». Приготовлением таких яиц занимались токари, иконописцы и травщики Оружейной палаты и нередко монахи Троице-Сергиева монастыря. Яйца подносились в деревянных блюдах и чашах, обитых серебряною золоченою басмою или бархатом. Бояре и прочие чиновники подходили к царской руке по чину, т. е. сообразно степеням той чиновной лестницы, на которой они стояли в родовом служебном порядке. И чтоб не произошло какого замешательства, нарушение чьей-либо чести, разрядный дьяк приготовлял заранее длинный список всех лиц, которые должны были поздравлять в это время государя, и по этому списку распределял и самый церемониал поздравления.

От заутрени из Успенского собора государь шествовал прежде в собор Архангельский, где, соблюдая древний обычай, прикладывался к иконам, святым мощам и христосовался с родителями, т. е. поклонялся их гробам. Протопопа же с братиею жаловал к руке и яицами. Из Архангельского собора царь шел в Благовещенский, в котором также прикладывался к образам и мощам. Благовещенский протопоп, как известно, всегда был царским духовником: государь в это время жаловал своего духовника яицами и целовался с ним во уста, ключарей, священников и весь собор жаловал к руке и яицами. В это время государь посещал иногда монастыри Вознесенский и Чудов и подворья Троицкое и Кирилловское, в которых жаловал к руке и яицами: в Чудове – архимандрита с братиею, в Вознесенском – игуменью с сестрами, а на подворьях – монастырских строителей. Посещение монастырей и подворьев после заутрени случалось довольно редко; большею частью это происходило на второй день праздника. В Вознесенском монастыре государь так же, как и в Архангельском соборе, поклонялся гробам «родителей», т. е. вообще сродников и предков.

Как в соборы, так и в монастыри и на подворья царь ходил в сопровождении всего того чина, который окружал его во время утрени.

Из Благовещенского собора государь шел прямо в Верх, т. е. во дворец, и жаловал там, в Столовой или Передней, к руке и яицами бояр и других сановников, которые были оставлены во дворце для береженья, т. е. охранения царского семейства и дворца, на время государева выхода к утрене. Здесь же поздравляли государя, целовали его руку и получали яица и те сановники, которым, за старостью и болезнью, нельзя было слушать утреню в соборе, а также постельничий, стряпчий с ключом, царицыны стольники и дьяки мастерских государевых палат. Потом в Золотой, а иногда в Столовой царь принимал патриарха и властей, приходивших славить Христа и поздравлять; отсюда с патриархом и властями в сопровождении бояр, окольничих и прочих чинов он шествовал к царице, которая и принимала их в своей Золотой палате, окруженная мамами, дворовыми и приезжими боярынями. Государь христосовался с нею, патриарх и власти духовные благословляли царицу иконами и целовали у ней руку. Чины светские, ударив челом, также целовали ее руку. В это время обе руки государыни поддерживали боярыни из близких родственниц. Поздравление царицы происходило иногда и после ранней обедни. Раннюю обедню государь слушал большею частию в одной из дворцовых церквей вместе с семейством, с царицею и детьми. К поздней государь выходил обыкновенно в Успенский собор, в большом царском наряде, т. е. во всех регалиях. Его окружал тот же чин бояр и других сановников; под руки вели ближние бояре. Впереди, как и на выходе к утрене, шли стольники, стряпчие, дворяне и дьяки, «построясь по три человека в ряд»; но в это время они уже не останавливались у дверей, а входили прямо в собор. С царскою стряпнею в это время бывало до 30 чел. стряпчих, одетых в богатейшие золотные кафтаны.

По окончании обедни, когда патриарх разоблачался, государь прикладывался к святым иконам и к святым мощам