Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

золотчиками. За ними везли нарядную вербу. На санях под деревом за перилами стояли и пели стихеры цветоносию патриарши певчие поддьяки меньших станиц – мальчики лет двенадцати в белых одеждах. За вербою следовало духовенство с иконами; потом шли ближние люди, думные дьяки и окольничие в великолепной одежде, с ваиями; далее – государь в большом царском наряде, поддерживаемый под руки ближними людьми, вел осля за конец повода. Средину повода держал и вел осля за государем один из первостепенных бояр. Кроме того, осля вели под устцо два дьяка – государев и патриарший, и патриарший конюший старец. Впереди государя стольники и ближние люди несли: 1) царский жезл, 2) государеву вербу, 3) государеву свечу, 4) царское полотенце (платок). По обе стороны царя шли бояре, окольничие и думные дворяне с ваиями. Патриарх во время шествия осенял народ крестом. За ним шли духовные власти в богатейшем облачении; а подле осляти находились для оберегания патриарха его боярин и дьяки. Шествие заключали гости.

Во время двоецарствия, в первый год, 1683-й, осля под патриархом вел и на Действе был один 11-летний царь Петр Алексеевич. В последующие годы осля водили оба царя включительно до 1693 г., после которого уже не встречается свидетельств о таком шествии. В 1697–1700 гг. в разрядных записях отмечено только, что этого крестного хода и Действа ваий, против прежнего обыкновения, не было.

По всему пути во время этого шествия дети стрельцов, мальчики от 10 до 15 лет, постилали пред государем и патриархом сукна разных цветов, преимущественно красные и зеленые. Сукна были сшиты кусками, по 6 арш. в длину и по 4 арш. в ширину; у каждого куска было по 6 чел. Детей – по 3 с каждой стороны. Когда одни из них расстилали эти сукна, другие по сукну стлали суконные же однорядки и кафтаны также ярких цветов, красные, зеленые, голубые и т. п. Число стрелецких детей, участвовавших в обряде, не всегда было одинаково и увеличивалось или уменьшалось, смотря по обстоятельствам. Разумеется, великолепие в обстановке обряда более всего зависело от состояния погоды. При царе Михаиле Федоровиче, когда вообще в обрядах было менее пышности, число детей простиралось от 50 до 100. При царе Алексее Михайловиче оно доходило до 800, а при царе Федоре – до 1000 чел., из которых 800 стлали сукна, а 200 – кафтаны. Все они получали за свой труд в награду те же сукна и кафтаны, которыми устилали путь, но чаще случалось, что им выдавали деньгами по две гривны или по осьми алтын человеку[208].

Таким образом, тихо и торжественно шествие вступало в Спасские ворота. В это время начинался общий звон – как в Кремле, так и по всем московским церквам, и продолжался до вступления царя и патриарха в Успенский собор. Церемония останавливалась у западных врат собора, нарядную же вербу ставили у южных дверей. В соборе протодьякон дочитывал Евангелие, после чего патриарх принимал у государя ваию и благословлял его, потом целовал его в десницу, государь, приняв благословение, целовал патриарха в мышцу. Совершив святое действо, царь шествовал во дворец и слушал там в одной из верховых церквей литургию. Между тем патриарх служил литургию в соборе и по отпуске шествовал к нарядной вербе, говорил над нею обычную молитву и благословлял. После этого ключари отсекали от вербы сук и относили его в алтарь, потом обрезывали ветви и часть их посылали на серебряных блюдах в Верх, т. е. во дворец к государю, а другую раздавали духовным властям и боярам. Остатки вербы и все украшения саней отдавались стрельцам и народу. Так разделяли вербу, еще не имевшую богатых и затейливых украшений. Преукрашенная верба состояла, как упомянуто, из дерева или особых пучков или суков, представлявших малые деревца, украшенные во всем подобно основному или, как его называли, санному дереву. Эти-то пучковые вербы и снимались с дерева, как его ветви, для посылки во дворец и для раздачи властям. Все остальные блестящие украшения дерева и саней подвергались общему расхищению со стороны стрельцов и простого народа. Так, в 1672 г. после обедни вербу «стрельцы изломали всё: и листы, и цветы, и плоды, и съедобные овощи расхватали, и на санях сукно ободрали». В 1689 г. точно так же эта верба была разнесена стрельцами, «якоже им обычай».

Во дворце к тому же дню Цветоносия всегда изготовлялись особые, так сказать, домашние нарядные, роскошно испещренные вербы для государя, царицы и детей. Их утверждали также в маленьких санках, обитых червчатым атласом с золотным галуном или – для детей – в станках на колесах. Так, в 1693 г. марта 20-го в хоромы царевичу Алексею Петровичу окольничий Иван Юрьевич Леонтьев приказал сделать к неделе Ваия нарядную вербу против прошлого году и утвердить на станке, а к станку подделать колесы железные: к той вербе сделано листов зеленых 2000, в том числе 500 листов с одну сторону позолочены, а другие 500 также с одной стороны посеребрены; из ярого воску вощаных фигур сделано: яблок 10 больших, 30 средних, 50 меньших, дуль больших 10, груш средних и малых 40, слив 30, лимонов больших, средних и малых 30, птичек 20, да цветов бумажных 20; сверх того, куплено в яблочном ряду 10 яблок отборных наливу, 10 яблок скруту, да в овощном ряду фунт с четвертью смоквей, изюму, винных ягод отборных по 2 ф., рожков полфунта, орехов грецких 100. 5 апреля верба была подана в хоромы. Подобные вербы наряжались каждый год и подавались во все хоромы. В этом отношении наша древняя верба соответствовала теперешней рождественской елке.

В XVI и в начале XVII столетия обряд шествия на осляти совершался несколько иначе. По словам иностранцев (Олеария и др.) и по свидетельству Сказания действенных чинов Успенского собора (1627 г.)[209], шествие на осляти начиналось из Успенского собора и потом возвращалось в Кремль в том же порядке. Точно так шествие на осляти совершалось в начале XVI столетия и в Новгороде «от Софии Премудрости Божией до Иерусалима, тако ж и назад». Мы видели, что во второй половине XVII столетия в Москве на Лобное место совершался только крестный ход, и оттуда уже патриарх ехал на осляти в Успенский собор. Иногда государь не выходил на действо: в таком случае осля под патриархом вел один из знатнейших бояр, которому после государь за это жаловал портище дорогой материи на кафтан. Обряд шествия на осляти распространен был в России и по другим городам, где лицо патриарха заступал архиерей, а лицо царя – воевода. Впоследствии шествие на осляти в городах было отменено соборным определением 1678 г., допустившим взамен хода только молебствие и освящение ваий или вербы пред иконою Входа Господня в Иерусалим, которую