Черный терем. Первый русский царь Иван Грозный и его жены – как любовь определяла политику и как политика определяла любовь - Максим Юрьевич Эвальд

Это делало Сулеймана практически единственным хозяином на Черном море. И ничто не мешало ему потянуться и к Кавказу или Астрахани. По правде, внешняя политика Сулеймана всегда была больше ориентирована на Европу и Персию. Но все могло и измениться.

Кроме того, крымцы и ногайцы регулярно досаждали Руси, совершая набеги. В XVI столетии такие набеги происходили чуть ли не каждый год. Главной целью был захват невольников, которые затем оставались в Крыму в качестве рабов или же продавались в Османскую империю и другие средиземноморские государства.

Вспомним здесь и про другие аспекты внешней политики Грозного. В 1558 году он начал Ливонскую войну. И кавказские владыки могли поставить ему немало смелых и сильных воинов, которые составили бы часть русской армии в борьбе с европейскими соседями. Так что, учитывая шаткость положения и на Западе, и на Востоке, союз с Кавказом был крайне нужен русскому царю.

А что же сам Темрюк Идарович, князь Черкасский, потенциальный тесть Грозного? Почему он согласился на этот брак и был ли он ему выгоден?

В 1557 году, еще при живой Анастасии, Темрюк отправил в Москву посольство во главе с двумя сыновьями – Булгайруком и Салтанкулом. Он просил у московского государя военной поддержки в борьбе с воинственными горными соседями. Салтанкул даже остался в Москве и принял православие, став князем Михаилом Темрюковичем Черкасским.

Безусловно, союз Руси и Кабарды был полезен Темрюку не меньше, чем Ивану. Так что Темрюк с легким сердцем отправил дочь в Москву, не особо интересуясь ее мнением. Единственное, в чем князь предварительно убедился, – это в серьезности намерений Ивана Васильевича в отношении его дочери. Он опасался поначалу – и не без оснований – что русский царь может сделать девушку своей наложницей, а вовсе не женой. Но Грозный был настроен серьезно, так что сватовство успешно состоялось.

Подытожим: решение жениться на дочери кабардинского князя Темрюка Идаровича можно назвать весьма разумным политическим ходом со стороны царя. Русский историк и военный деятель XVIII–XIX веков Семен Броневский писал так:

«Сей поступок, был ли он следствием пристрастия или политических вычетов, произвел по тогдашним обстоятельствам весьма выгодное для России сближение Горских народов, наипаче Кабардинцев, Тюменских и Таманских Черкесов, которые в походах Царя Ивана Васильевича на Лифляндию, Польшу и против Крымских Татар отправляли службу наряду с Российскими войсками, и храбростью, им свойственною, много способствовали его победам».

Правда, среди бояр далеко не все поддержали идею: еще живы были воспоминания о том, как Русь стенала под каблуком Золотой Орды. Но царь решил по-своему и не стал слушать бояр. Они вообще все более теряли авторитет в его глазах.

Женитьба на Марии Темрюковне

Настоящее имя второй жены Ивана Грозного – Кученей, или Гуэщеней. Она родилась в 1545 или в 1546 году в Кабарде. Стало быть, на момент брака с русским царем ей было всего лет пятнадцать-шестнадцать. В Москву кабардинка приехала 15 июня 1561 года в сопровождении своего брата Салтанкула, точнее, уже Михаила Темрюковича Черкасского. Брата и сестру поселили в красивых хоромах неподалеку от Кремля.

Какой же была дочь Кавказских гор? Безусловно, юная невеста отличалась выдающейся красотой, слава о которой дошла даже до Москвы. Не зря выбор царя пал именно на нее: повторим, если бы девушка была откровенно невзрачна, то никакие политические выгоды не заставили бы Грозного на ней жениться.

Судя по скудным дошедшим до нас описаниям, Кученей была стройной, грациозной, с правильными чертами лица и длинными темными косами, а также выразительными черными глазами. Держалась она скромно, но достойно – как и подобало дочери кабардинского правителя. По крайней мере, до свадьбы.

Вскоре после приезда девушку пригласили на смотр в царский дворец. Иван Васильевич увиденным остался вполне доволен, и началась подготовка к свадебной церемонии. Но было две проблемы. Во-первых, со дня смерти первой жены не прошло на тот момент еще и года. Приличия требовали соблюдения этого минимального срока до новой женитьбы.

Во-вторых, Кученей была, если так можно выразиться, несколько дикой по меркам тогдашней Москвы. Свободолюбивая дочь гор прекрасно скакала верхом и умела обращаться с оружием – но это же было совсем не то, что ожидалось от царской невесты и потенциальной русской царицы! Мы-то помним, что куда больше ей пристало быть скромной, застенчивой, смиренной, сидеть в тереме да заниматься рукоделием.

Так что свадьбу решили не играть тотчас, а отложить хотя бы на пару месяцев. За это время Кученей успела принять православие: 20 июля ее крестил митрополит Макарий, и с этого момента она стала зваться Марией Темрюковной. В этот день царь преподнес ей золотой крест-складень. Его сыновья Иван и Федор тоже вручили подарки: кресты, украшенные бриллиантами и жемчугами.

Имя будущей царице дали в честь Марии Магдалины. Но не в честь знаменитой блудницы, а в честь исцеленной Христом христианки.[6]

Также в добрачный период Кученей-Мария успела подучить русский язык, которым владела из рук вон плохо, избавиться от кое-каких старых привычек и усвоить правила поведения, принятые при царском дворе.

Психологический портрет второй жены русского царя историографы, например Карамзин, любят расписывать исключительно темными красками. Она-де была порочной, жестокой, лживой, подталкивала царя к распутству и расправам над неугодными. Ко всему этому мы еще вернемся. Но пока хотелось бы немного смягчить этот зловещий образ и если не оправдать поведение Марии в браке, то хотя бы объяснить причины.

Не знаем доподлинно, но наверняка девушке, оторванной от дома и перевезенной на чужбину, было не так-то просто привыкнуть к огромным переменам, случившимся в мгновение ока. Она оказалась вдали от отца, прекрасного родного Кавказа, привычной жизни и вместо этого готовилась стать женой грозного русского царя – совсем чужого человека, к тому же старше ее на добрых пятнадцать лет.

Чужой дом, чужая природа, чужая вера, чужие люди, чужие порядки: и все это обрушилось на совсем молоденькую девочку, которой едва ли минуло шестнадцать лет. Возможно, были и слезы, и обида – ведь ее превратили в товар, сделали средством политической игры. Но слезами горю не поможешь. Пришлось юной кабардинке взять себя в руки, смириться со своим положением и постараться по возможности извлечь из него выгоду.

Неудивительно, что ее сердце ожесточилось. Да и сама семейная жизнь с таким неоднозначным супругом едва ли способствовала воспитанию добродетелей. Ситуацию было не изменить, оставалось лишь подстроиться под нее, насколько получится.

Не будем забывать и о кое-чем еще. Против Марии говорило то, что она была иноземкой и иноверкой. Так уж повелось во всем мире, что в плохом люди