Юрий Сергеев - Повести

— В десятый пошла. Наши девки быстро спеют…

— Ну, ты, брат, даёшь! А ведь, она правда хорошая, подумаю, пусть институт кончает, подожду.

— Ничего, старик терпеливый, сосватает. А она на наших парней не смотрит, всё с фоткой носится, где вы втроём на скалах.

— Да-да, помню. Студент нас тогда щёлкнул. Ну, задал ты мне задачку! А сам помирать собрался. Нет уж! Давай выцарапывайся, будешь сестру выдавать. Да-а, Степка, везёт же мне на школьниц…

— Невеста была в школе?

— Хуже. Потом расскажу.

Виктор отвернулся лицом к брезенту и притих, полоснуло по живому давней и незаживающей болью.

…Как давно всё это было и как недавно!

Летняя производственная практика после третьего курса; небольшая, окружённая лесами деревенька на Смоленщине. Съёмочная партия квартировала в полупустом доме председателя сельсовета.

Возвращались из маршрутов грязные, обросшие и загоревшие. Виктор в сапогах и широкополой шляпе походил на заправского ковбоя и Машка, молодая кобыла, словно знала про это. Выгибала лебедушкой шею, гарцевала под ним по заросшей травой деревенской улице.

Вернувшись из леса, мылись в бане, потом шумной ватагой шли в рубленый клуб на танцы и в кино.

Однажды Виктор ушёл с начала старой кинокартины, которую не раз видел. Дома собрался лечь спать. Скрипнула дверь, вошла дочь председателя Тома, поставила кринку парного молока на стол и присела на краешек табуретки.

— Здравствуйте!

— Привет, конопатая…

Виктор лежал на койке в спортивном костюме, читал книгу.

— Интересная книжка-то?

— Ага, про войну. Стреляют, тебе она не понравится, вам про любовь подавай, чтобы слезу пустить.

— А вы стихи любите?

Виктор оторвался от чтения, посмотрел на девушку.

— Ну, люблю. Есенина, Фёдорова, Рубцова.

— И я люблю, особенно Друнину. А у вас нет?

— Чего нет?

— Ну, стихов?

— Нет, не вожу. Дома есть.

— А где дом? Далеко?

— Ага, на южном побережье.

— А какого моря?

— Чукотского.

— Вы серьёзно?

— Да нет, пошутил. Учусь в Новочеркасске, под Ростовом.

— Жулик, значит?

— Это почему жулик?

Виктор заинтересовался, сел на койку и отложил книгу.

— Говорят про Ростов и Одессу, что там — одни жулики.

— Бывают, но не все же поголовно. Тогда же им безработица будет. Настоящие жулики вымерли, как мамонты. Ты, в каком классе учишься?

— В десятый перешла.

— А потом?

— Не знаю ещё, попробую в пединститут.

Виктор смотрел на Томку и улыбался.

— А тебе никто не говорил, что ты красивая?

— А тебе никто не говорил?

— Что, издеваешься? Нашла красавца! Меня, вместо пугала, можно ставить, даже Машка иной раз боится. А тебе конопины здорово идут.

— Не прибедняйся, студент, ваши девчонки все языки смололи о тебе.

— Ты что, действительно такая или прикидываешься?

— Какая?

— Ну, наивная, что ли.

— Прикидываюсь, дурочкам легче жить. Знаешь! Ты чем завтра занимаешься?

— Ничем. Неделю отдыхаем, а потом опять уйдём.

— Поедем к моему деду на пасеку, здесь недалеко. Там озеро, порыбачим? Дед интересный, со смеху помрёшь!

— А, на чём ехать?

— Верхами. У тебя есть лошадь, а я отцову заседлаю. Ну?

Виктор подумал, ещё раз взглянул на неё.

— Шеф отпустит, поеду. Я мед люблю, а ещё пуще — интересных дедов, это моя слабость.

Проговорили, пока не пришли ребята. Один рабочий громко расхохотался, подмигнул Виктору:

— Мы, значит, ноги бьём, дерёмся с местными, а тут с доставкой на дом. Ушлый студент пошёл!

Томка вскочила, рванула говорившего за локоть.

— Чего ржёшь, дедуля? Родную конюшню вспомнил? Кому ты нужен в деревне с такой пропитой рожей?

Прошла мимо парней и хлопнула дверью.

— Во молодёжь пошла! В дедули записала! — взбеленился дядька. — Учит жить, сопля!

— Всёе одно дураком помрёшь, — отозвался Виктор, продолжая читать книгу. — Зачем девчонку—то обидел, старый пень. Ввалить бы тебе, да жалко, помрёшь…

— Вас обидишь, как же. Чокнутые все…

Рано утром выехали из ворот под перекличку деревенских петухов. Тома в седле держалась уверенно, ехала чуть впереди. К обеду приехали на пасеку. Одичавший от безлюдья, старик балагурил, сыпал рассказами, не зная, чем ублажить дорогих гостей.

После чая с душицей и свежим мёдом все трое пошли на озеро. Дед указал рыбные места, дал удочки и вернулся работать на пасеку. До вечера ловили рыбу, купались, загорали и катались на старенькой плоскодонке.

Виктор всё чаще ловил себя на том, что любуется Томкой, открывая в ней всё новые трогательные чёрточки.

Ему нравилось, как она, лёгким крылом руки, то и дело смахивает прядь волос со лба, мимолетно касаясь двумя пальцами кончика носа, словно проверяет, на месте ли он со своими проклятыми конопушками.

Переночевали у старика. Пасечник до утра травил байки так, что сводило скулы от смеха, только на рассвете забылись сном. Проснулись поздно, наелись до отвала рыбы и ухи, потом медленно, до самого вечера ехали домой.

Перед деревней вдруг замолчали, притихли, а сколько раз сталкивались и испуганно разбегались взгляды, и неохота было уже ехать в деревню, и жалели, что не остались погостить у деда.

Расседлав лошадей во дворе председателя, повели к реке напоить. Стреножили на тёмном и росном лугу и пошли на редкие огоньки. Около дома остановились.

Томка сама обняла его, прижалась, горячая и робкая, неумело поцеловала. Потом долго целовались, позабыв про всё на свете, пока не услышали, как рядом кто-то кашлянул.

Виктор поднял глаза и обмер. В двух шагах терпеливо ожидал её отец, молча курил. Томка шмыгнула мимо, простучала по крыльцу каблучками и скрылась за дверью.

— Вот что, парень, тихо начал председатель, как мужик мужика прошу, не порть ей жизнь. Одна она у меня. А коль пришлась по душе, приезжай через пару лет, сыграем свадьбу. А целоваться целуйтесь, кто в ваши годы этим не грешил.

Но не он, а она приехала к нему через год, поступив в гидромелиоративный институт. Когда он привёл её к себе на танцы, друзья обомлели. Смотри! Тихий-тихий, а такую девчонку оторвал, завидовал первый друг Тоха, высокий, лобастый и, матёрый донжуан курса.

Пригласил её танцевать, привычно и умно говорил о "матушке геологии" и, как бы невзначай, поинтересовался", почему это такая прекрасная девушка не нашла себе кого-то получше, чем увалень Козьмин.

Прошло время, волшебное и короткое, как детская сказка. Вместе проводили старый год. Вместе встретили Новый.