Независимость Грузии в международной политике 1918–1921 гг. Воспоминания главного советника по иностранным делам - Зураб Давидович Авалов

Германии у населения не было и быть не могло. В германцах видели хороших представителей европейской культуры, европейского знания и умения, видели в них блистательных вояк, покорителей Балтики, Польши, Украины, Румынии. Германия в Батуме означала намордник для Турции, а это было главное. Таков был, по крайней мере, инстинкт христианского населения Закавказья. Священной же ненависти к германцам по славянофильским или другим побуждениям – она не была, кажется, глубока и в русском народе – не могли, очевидно, питать ни грузины, ни армяне, ни мусульмане.

Полномочным представителем Германской империи был генерал-майор баварской службы фон Лоссов, состоявший в это время представителем германского Верховного командования при турецком правительстве[28]. Его простота и рыцарственность очень скоро обеспечили ему всеобщее уважение. Из состава делегации назову здесь графа Шуленбурга, бывшего до войны германским генеральным консулом в Тифлисе[29], и О. фон Везендонка, высокообразованного и молодого еще дипломата, специалиста по Ближнему Востоку. Ф. Везендонк[30] – внук известной приятельницы-меценатки Рихарда Вагнера Матильды Везендонк и крестник знаменитого Гельмгольца – что, впрочем, отвлекает нас от Батума.

Закавказье – точнее, три нации Закавказья имели весьма разнообразных представителей. Председатель делегации А. И. Чхенкели, глава Закавказского правительства, еще в бытность свою членом Государственной думы (4-й) показал себя большим любителем вопросов внешней политики; он обычно выступал по этой части от имени социал-демократической фракции. В своей партии он более других размышлял о национальном вопросе и о национальных интересах Грузии; защищал ее автономию, когда это еще считалось плохим тоном среди грузинских социал-демократов. Его почвенный патриотизм имел очевидный корень в глубокой национальной традиции лучшей части грузинского духовенства – среды, из которой вышел Чхенкели. В то же время его ревность и лояльность во всем, что касалось интересов всего Закавказья, не вызывала ничьих сомнений.

Другой грузинский делегат Н. Я. Николадзе нес с чрезвычайной легкостью бремя своих 75 лет. Сколько воды утекло с тех пор, как он, в юношеском увлечении, совещался с Герценом о том, как дать пощечину тогдашнему российскому шефу жандармов! Или даже с того времени, когда он, будучи редактором тифлисского «Обзора», наделал столько шуму во всей России своим литературным процессом, о чем подробно повествует даже Анатоль Леруа-Болье в своем Empire des Tsars! (Как все это, однако, «допотопно»!)

Его неистощимая память, знание турецко-кавказских отношений, его блестящий дар беседы, огонь в глазах при белой бороде и внушительной осанке делали присутствие его очень полезным в Батуме.

Главным армянским делегатом был А. И. Хатисян, врач по образованию, из армянских уроженцев Грузии, бывший несколько лет тифлисским городским головой; persona gratissima во дворце наместника при Воронцовых, типичный и деятельный представитель того армянского течения, которое, оберегая и расширяя позиции, занятые армянами всюду на Кавказе, надеялось с помощью России достроить и турецкую Армению. Это опытный, всякие виды видевший и жизнерадостный, краснощекий деятель[31].

Остальные трое были до той поры сравнительно менее известны в делах закавказской политики, хотя все они призваны были играть важную роль в судьбах своих народов. Р. Качазнуни скоро стал главою правительства Армении; пока, в закавказском правительстве, он считался «министром государственного призрения». Подобно Хатисяну (Хатисову) и Качазнуни, М. Гаджинский (так же как и последний, инженер) был в составе образованного Чхенкели правительства; он входил туда с портфелем торговли и промышленности[32].

Второй делегат – азербайджанец Расул-заде – очень выдвинулся в сейме. Он сделал себе имя и в Персии, работая в тегеранской печати вместе с деятелями персидского обновления. Превосходно владея и персидским, и турецким языками, он показывал своим личным примером, как значительны и широки могут быть политические связи Восточного Закавказья, когда оно разовьется политически.

Глава VI. Батумская конференция

16. Заседание 11 мая

Теперь перейду к самой конференции, внешняя летопись которой могла бы быть очень краткой: состоялось всего-навсего одно заседание, 11 мая, в здании батумского клуба.

Халил-бей произнес (по-турецки) приветственное слово с упоминанием о «прекрасной звезде свободы», взошедшей над Кавказом, о желании Турции установить доброе соседство и т. д. Орхан-бей (бывший секретарем у турок и в Брест-Литовске) прочел французский перевод речи.

Затем обсуждался вопрос о допущении к участию в конференции представителя Северо-Кавказской Горской республики Гайдар-бея Баммата.

Имея весьма важные связи в Турции, горские деятели, провозгласив независимость своей республики, поспешили искать дипломатического и прочего подкрепления в Константинополе. Там же находился председатель их правительства Абдул-Меджид-бей Чермоев, чеченец родом, бывший конвоец и офицер знаменитой «дикой кавказской дивизии»[33], а в то же время деловой человек (с большими интересами в грозненской нефти). О приезде из Константинополя, вместе с турками, в Батум на конференцию и горских делегатов сообщалось уже в телеграмме Вехибпаши, уведомлявшей о признании Турцией независимого Закавказского правительства (15 апреля по старому стилю). Возможному вступлению Горской республики в общекавказскую федерацию все очень сочувствовали, и участие Г. Баммата в конференции возражений, конечно, не вызвало[34].

Не успели приступить к делу, как обнаружилось коренное расхождение между закавказской и турецкой делегациями по вопросу о Брест-Литовском договоре как основании для переговоров. Чхенкели, повторив сделанное им еще в Трапезунде (напоследок) заявление, что Закавказье этот договор принимает полностью, желал, чтобы текст его был единственной основой переговоров, дабы Закавказью не пришлось делать новых территориальных уступок Турции, сверх предусмотренных Брест-Литовским договором. Напротив, Халил-бей, принимая к сведению это заявление, указывал на происшедший разрыв в дипломатических переговорах, на возобновление военных действий между Турцией и Закавказьем, то есть на новые факты, ввиду которых Турция не согласна считать договор единственной основой предстоящих переговоров и признает за собою право выдвигать новые требования. Поэтому Халил-бей и предложил в качестве основания для переговоров изготовленный уже турками текст мирного договора, который был тут же ими предъявлен.

Представитель Германии ограничился простым принятием к сведению этого разногласия между Турцией и Закавказьем[35].

В заключение наша делегация изъявила согласие познакомиться с турецким проектом, и на этом заседание конференции было закрыто.

17. Турецкие предложения

Турецкий проект «договора мира и дружбы между Императорским османским правительством и Конфедеративной Закавказской республикой» состоял из 12 статей; к нему имелось три приложения (временные правила о торговле и мореплавании; об особых льготах, применяемых к сношениям в пограничных местностях; о порядке устранения разногласий в толкованиях договора).

Наконец, дополнительный к основному договор касался вопросов, связанных с чисто военными интересами Турции в данный момент.

Несомненно, наибольшее впечатление производили новые территориальные требования Турции. Указанная в ее проекте граница означала для Грузии отторжение старых ее областей (подвергшихся позже исламизации), приобретенных Россией по Адрианопольскому миру 1828 г. и теснейшим образом связанных с бывшей Тифлисской губернией: речь идет о ее уездах