Независимость Грузии в международной политике 1918–1921 гг. Воспоминания главного советника по иностранным делам - Зураб Давидович Авалов

город был защищен от посягательств со стороны проходивших с фронта в Россию эшелонов и порядок охранялся сносно.

Словом, если бы не турецкая опасность, Закавказье, может быть, и справилось бы со своими внутренними затруднениями: в его сборном правительстве, в национальных советах, в сейме запросы и чувства его населения получали достаточно полное выражение и трудная работа по организации здесь республиканского федеративного строя могла бы, чего доброго, начаться.

Но… надо было ехать в Батум.

Глава V. В Батум к туркам

13. Как это случилось

Впечатлениям очевидца Батумской конференции 1918 г. полезно предпослать несколько слов о событиях и обстоятельствах, вызвавших это первое дипломатическое соприкосновение кавказских народов с державами Европы – исторически и политически вся сила была именно в последнем, хотя преимущественно разговор велся с Турцией[21].

Когда, в ноябре 1917 г., образовался Закавказский комиссариат, невозможность дальнейшего ведения войны против Турции на русско-турецком фронте не вызывала сомнений, и решено было заключить с этою державой перемирие. Условия его были выработаны русским военным начальством фронта, сохранившего еще свою видимость (к сожалению, одну только видимость!), и само перемирие подписано 5 (18) декабря 1917 г. в Эрзинджане. Одновременно установлена была между воюющими демаркационная линия в пределах Азиатской Турции, от Черного моря до озера Ван.

Несколько позже по почину турецкого правительства был выдвинут вопрос о начатии мирных переговоров с Закавказьем (начало января старого стиля 1918 г.).

Комиссариат, не зная точно о судьбе Учредительного собрания и ожидая заключений по вопросу о том, как же быть, хотя бы от существовавших тогда различных государственных (несоветских) новообразований Юга России, не был в состоянии дать определенный ответ на турецкое предложение.

Среди этих колебаний, вызванных не только затруднительностью положения, но и чувством «имперской» лояльности, а также живой еще мыслью о единстве российской революции и демократии, драгоценное время упускалось; фронт окончательно рушился; «демаркационная линия», не поддерживаемая с этой стороны, не стесняла более турок; и под предлогом насилий, допущенных армянскими частями над мусульманским населением, они начали в конце января (по старому стилю) 1918 г. наступление по направлению к русско-турецкой границе.

Только с созывом Закавказского сейма (10 февраля 1918 г.) было наконец – с новыми проволочками – принято решение: вести с турками самостоятельные переговоры о мире, местом переговоров избрать Трапезунд – тогда еще занятый кавказскими войсками, и добиваться в переговорах с Турцией сохранения государственной границы 1914 года и автономии Армении «в рамках турецкой государственности» (16 февраля по старому стилю). И это в такое время, когда Кавказский фронт всюду рушился, как подгнившее здание.

Не успели в Тифлисе остановиться на этом решении, как 17 февраля получено было телеграфное сообщение Карахана о решении Советов подписать Брест-Литовский договор и об уступке этим актом округов Карса, Батума и Ардагана, то есть о коренном изменении в пользу Турции границы 1914 г. на Кавказе. Намеченные сеймом основания мира приобретали явно утопический характер.

Турция не замедлила, конечно, потребовать полного очищения предоставляемых ей территорий, к которым войска ее уже фактически приблизились (25 февраля по старому стилю); а Закавказское правительство еще до того (17 февраля) заявило протест против уступки закавказских провинций актом, «заключенным без ведома и одобрения Закавказья»[22].

Трапезундская конференция, как это ни странно, все же состоялась. Турки, получив три санджака из рук России и спеша вступить в обладание ими, очевидно, не прочь были иметь на этом приобретении штемпель и Закавказья.

Что же касается делегации последнего, она, как видно, надеялась добиться разрешения поставленных ей задач, несмотря на коренное изменение политической обстановки после Брест-Литовска и на фактический развал фронта: теперь и Трапезунд был уже опять турецкий.

Трапезундская конференция, начавшаяся 27 февраля по старому стилю и закончившаяся 1 апреля отзывом обратно в Тифлис закавказской делегации, привела к следующим дипломатическим результатам: Закавказье – согласно ультимативному требованию турок – обязалось признать Брест-Литовский договор с его столь тяжкими для Грузии и Армении, но в данный момент неустранимыми условиями; окончательный мир подлежал заключению Закавказьем, конечно, не с одной Турцией, но и с ее союзниками (Германией, Австро-Венгрией и Болгарией); для этого, однако, предварительно должна была быть провозглашена независимость Закавказской республики. Было даже условлено – правда, частным образом, – что в работах конференции делается лишь перерыв – несмотря на отзыв закавказской делегации.

Впрочем, так судили в Трапезунде; в Тифлисе же сейм, в порыве явной экзальтации, признал необходимым продолжение войны, после уверений Церетели, что «идти на условия Брест-Литовского мира мы не можем: народные массы его не примут», и заявления Гегечкори, что «в настоящую минуту у правительства не может быть иного решения, как война с Турцией»[23]. На этом основании делегация и была отозвана из Трапезунда 31 марта по старому стилю. Словом, решили попытать военного счастья – при отсутствии надежных войск и несмотря на открытое заявление сеймовых мусульман: «Принять активное участие в этой войне мы не можем, и потому активная ответственность не падает на нас».

В этих условиях революционная риторика, парламентские речи, обращения к народам, призывы разных организаций: «всем на фронт» и прочее заменяли собою в совокупности то, что в давнишних китайских войнах делалось с помощью изображений драконов и других страшилищ.

Недоразумение длилось не долго.

В тот самый день, когда в конце заседания сейма, насыщенного энтузиазмом и пафосом, Н. Жордания заявил, что «мы вступаем официально на военную арену», турки – совершенно «официально» – вступили в Батум. Одновременно они подвигались к Карсу, который был занят 12 апреля по старому стилю.

Из военной линии, очевидно, не выходило ничего хорошего, и решено было снова налечь на линию дипломатическую.

9 апреля провозглашена была независимость Закавказской федеративной республики; и тогда же постановлено принять меры к скорейшему заключению мира. Но, вполне неизбежно и последовательно, правительство Е. Гегечкори вышло в отставку и было заменено первым (и, впрочем, единственным) кабинетом Закавказской федеративной республики, сформированным А. И. Чхенкели.

10 апреля закавказским командованием дан был приказ о приостановлении военных действий; турки ответили таким же распоряжением, но поспешили, не ожидая полной и методической эвакуации Карса, с вывозом всего казенного имущества и сдачей им затем крепости, было решено немедленно ее захватить, что и произошло 12 апреля.

После этого турецкому главнокомандующему не оставалось ничего иного, как сообщить в Тифлис о признании независимости Закавказья османским правительством и о назначении, согласно желаниям Тифлиса, местом дальнейших переговоров 15 (28) апреля 1918 г. Батума.

Турки уже заняли провинции, доставшиеся им в Брест-Литовске; и одновременно невозможность для неустроенного, потрясенного Закавказья ведения самых простых военных операций была доказана.

В таких-то условиях собиралась Батумская конференция.

14. С «делегатским» поездом

Рассказывают: когда закавказская делегация,