Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

ей и царству наследника. Вздохнув из глубины сердца и с горькими слезами она говорила: «О великий господин, святейший Иеремия вселенский, отец отцов, и ты, святейший Иов, патриарх Московский и всея Руси, и вы все, преосвященные митрополиты, архиепископы и епископы и весь освященный Собор! Бога Всемогущего блаженные служители, сподобившиеся большой милости и благодати у Господа и Его Пречистой Матери и всех святых от века угодивших Богу, и к ним непрестанно воссылающие молитвы! Молю вас и заклинаю из глубины души моей и со стенанием сокрушенного сердца, всеми силами усердно молите Господа за великого государя и за меня, меньшую из дочерей ваших, дабы благоприятно внял молитву вашу и даровал нам чадородие, и благословенного наследника сего великого царства, Владимирского и Московского и всея России». Горестная речь царицы растрогала всех предстоявших; все плакали и единодушно молили об исполнении ее желания. Патриархи же со всем собором единодушно возгласили: «Бог над всеми сущий и Его небесная Матерь и великий Предтеча и все святые, да призрят слезы твои, благоверная царица, и наши о тебе стенания и да исполнят желания твоего сердца. Творец всяческих, на все призирающий милостивым оком, исполнивший всеми благами земными сие великое царство, да дарует ему и наследника свыше всех сих благ».

Государь и царица проводили патриархов до златой двери и приняли от них еще благословение[217].

В 1642 г. прием новопоставленного патриарха Иосифа происходил подобным же порядком. 14 апреля на Светлой неделе в четверг государь назначил ему быть у себя в Золотой палате. С утра, в другом часу дня, к патриарху съехались духовные власти. Он вышел к ним из келий в Крестовую палату, «и дожидались от государя по себя присылки в Крестовой палате». Когда прислана была от государя весть, то, совершив обычные молитвы, патриарх в сопровождении властей отправился во дворец. Впереди шел соборный ключарь, нес на блюде животворящий Крест Господень со святою водою. Во дворце пред Золотою палатою государь встретил патриарха от дверей с сажень, принял от него благословение и шествовал в палату на царское место, а за ним патриарх со властьми. Вошед в палату, патриарх пел «Христос воскресе» трижды и говорил вместо «Достойно есть» «Светися» и прочее по чину, и благословил царя Крестом Животворящим, и кропил его святою водою, а также и царскую шапку. Государь велел патриарху и властям сести по чину. А посидев мало, пошел государь к царице, а патриарх со властями пошел за ним же. А государыня царица и великая княгиня Евдокия Лукьяновна была у себя в Подписной палате, сидела на своем царицыне месте на подушке золотной. С государем вошли в палату бояре князь Алексей Михайлович Львов, Лукьян Степанович Стрешнев (отец царицы), окольничий Федор Степанович (ее дядя и дворецкий) да Василий Иванович Стрешневы.

Войдя в палату, патриарх по чину пел «Христос воскресе», говорил вместо «Достойно» «Светися» и пр., потом кропил царицу святою водою, поздравлял ей, государыне, и поднес дары: кубок серебрян золочен с кровлею; два атласа золотных двойных, атлас гладкой червлен, камку куфтерь, камку одамашку, два сорока соболей да сто золотых. Такие же дары, только в меньшем размере, патриарх поднес царевичу Алексею (50 золотых) и трем царевнам Ирине, Анне, Татьяне (по 30 золотых). Обыкновенно случалось, что новопоставленный святитель по своему недостатку вовсе не мог поднести такие богатые дары; но старый обычай был так крепок, что ему никогда не изменяли, и необходимые дары выдавались на этот случай из царской казны, куда после церемонии опять и возвращались. «А взносили все те дары, – сказано в записке о настоящем приеме патриарха, – из государевы казны с Казенного двора и отнесены опять на Казенный же двор».

Если иногда святитель приносил и собственные дары, то большею частью по совершении обряда они также ему возвращались, а он, во всяком случае, получал от царского семейства взаимные дары, которыми его по обычаю дарили ответно. Так и в этот день новый патриарх получил от царицы, царевича и царевен по кубку серебряному, по атласу, от царицы – двойной по серебряной земле, от царевича – просто двойной, от царевен – по гладкому лазоревому; по камке куфтер: от царицы – багровый, а от прочих – по лазоревой, и по сороку соболей. «А назад те дары у патриарха не взяты. А пожаловав, государыня царица и царевич и царевны патриарха отпустили к себе»[218].

Таким же образом царица и царевны принимали у себя патриарха, когда поселялись на новоселье в новых хоромах. Патриарх при этом благословлял их иконою и подносил хлеб и соль в серебряной солонке, а также и дары: обычные сорок соболей и кусок золотой или шелковой ткани. Впрочем, дары, большею частью с благодарным отказом, принимаемы не были и возвращались снова в патриаршую домовую казну. Впоследствии патриарх приходил благословлять такое новоселье только с иконою и с хлебом и солью.

Повседневные, комнатные приемы у царицы, равно как у больших царевен, ограничивались, разумеется, только лицами женского пола или родственными, самыми близкими, свойственными людьми из мужчин.

Котошихин рассказывает, однако ж, что бояре, думные и ближние люди и их дети в дни своего рождения (собственно именин) приезжали обыкновенно челом ударить царице и подносили ей свои именинные калачи, потом ходили с именинными калачами к царевичам и к царевнам. Царица в своей Передней комнате принимала их лично, спрашивала о здоровье, поздравляла именинника и приказывала принять от него именинный калач, причем именинник получал иной раз что-либо в подарок. Так, например, в 1644 г. апреля 30-го сыну князя Никиты Ивановича Одоевского Якову за то, что он поднес государыне свои именинные пироги, царица пожаловала два куска полотна: одно – двойное, другое – тройное. Точно таким же порядком принимали именинников и старшие царевичи. В 1675 г. августа 16-го приходил к великому государю с именинными пирогами, и к государыне царице, и к царевичам боярин князь Никита Иванович Одоевский. Государь пожаловал его с пирогами к себе, и к царице, и к царевичам и велел потом ото всех послать ему подачи, ествы с кубками и с чарками, т.е. с винами. Могло также быть, что и маленькие царевичи принимали лично своих сверстников по возрасту, маленьких именинников, детей бояр, думных и ближних людей. Но едва ли допускались к ним посторонние старшие именинники, кроме их приставников и приближенных по родству людей. О приеме бояр у царевен Котошихин замечает: «А у царевен у самих (именинники) не бывают, кроме свойственных бояр». Стало быть, здесь прием был заочный.