Цикл романов "Анжелика" Компиляция. Книги 1-13" (СИ) - Голон Серж

Если уж говорить откровенно, я боюсь, что тот или иной из этих месье, а может быть, и все четверо, страдают «венецианской болезнью», этой страшной гангреной, происходящей из-за плотской любви, которую войска короля Карла VIII принесли во Францию после слишком галантной войны в Италии, куда ее занесли испанцы, побывавшие в Америке.

Эта страшная болезнь, которая приводит к тому, что у мужчин может отвалиться как сгнивший плод их мужской орган, а женщина становится отвратительной из-за проказы, разъедающей все самое сокровенное, драгоценное, самое вожделенное и очаровательное.

Я не переставала думать об этом на протяжении всего их визита, и вы меня поймете, когда я скажу, что вовсе не была обрадована, видя их сидящими на моих креслах, обитых вышитым шелком.

Господин де Сент-Эдм спросил меня, считаю ли я, что мадам де Пейрак колдунья, как об этом говорят. Именно в этот момент мы увидели, как она вышла из дома в сопровождении господина де Барданя, посланника короля, который также все время бродит в наших краях.

Эти господа замолкли, а господин де ла Ферте высунулся из окна. Я видела, как заблестели его глаза, и хотя они голубого цвета, мне они совсем не понравились…»

Вторая неделя началась плохо. Хотя можно было бы ожидать обратного, так как, открыв рано утром в понедельник дверь своего дома, Анжелика увидела на пороге красивого молодого человека. В лучах восходящего солнца его мужественная и элегантная фигура, столь неожиданно возникшая, приобретала сходство с явлением архангела.

Из-за этого солнечного сияния Анжелике понадобилось несколько секунд, чтобы узнать прокурора Большого Совета, Ноэля Тардье де ла Водьера, своей собственной персоной.

Она улыбнулась ему, приглашая войти, и осведомилась о здоровье его очаровательной жены. Но он отверг приглашение, сразу же дав понять, что он явился не для того, чтобы болтать, а с жалобой по поводу одного англичанина, взятого господином де Пейраком к себе на службу. Эта жалоба была подана семью городскими сапожниками.

Кроме того, этого приспешника извращенной религии, именуемой протестантизмом, видели идущим по городу в его высокой черной шляпе с металлической пряжкой спереди — головном уборе, который носили эти слуги дьявола, называющие себя пуритане, дошедшие у себя в Англии до такого святотатства, что отрубили голову своему законному королю.

Без всякого стыда, не заботясь о том, какой ужас вызывает у населения его фигура в женевской накидке, подобной той, которую носил этот отвратительный Кальвин, мэтр-реформатор с берегов Лемана, он спустился в порт, прогуливаясь, как у себя дома, и поднялся на борт корабля, поставленного на ремонт в доке.

Анжелика объяснила, что этот англичанин был их другом, а вовсе не состоял на службе у Пейрака, и что не по своей воле он попал в Квебек.

И она рассказала историю Элие Кемптона, бродячего торговца из штата Коннектикут в Новой Англии, которого его коммерция привела к берегам залива Святого Лаврентия, где его лодка была подвергнута досмотру экипажем корабля «Сан-Жан-Баптист», которые — и господину де ла Водьер это небезызвестно — были настоящими разбойниками. Они захватили его в плен для того, чтобы завладеть принадлежащими ему товарами.

— А что делал этот враг в заливе Святого Лаврентия? Берега Акадии находятся во владении Новой Франции, а следовательно, там могут находиться лишь лодки нормандцев, бретонцев или басков. Всякое же английское судно должно быть незамедлительно потоплено. Вашему коннектикутскому торговцу еще сильно повезло.

К тому же он сильно сомневается, что этот Элие Кемптон не находится на службе у Пейрака, так как он шел по городу в окружении матросов с «Голдсборо», которых все без труда узнают по их форме. И что он собирался делать в доке?

— Он принес корм для своего ученого медведя, заснувшего на зиму в трюме «Сан-Жан-Баптиста».

— Для медведя?

Господин де ла Водьер скривил свои красивые губы, которые, казалось, были созданы для поцелуев, а не для презрительных гримас. Медведь? Это не давало ему никакой стоящей информации. Но Анжелика так горячо защищала Элие Кемптона, говоря о нем как о самом безобидном существе, которое когда-либо жило на свете, что прокурор, принимая во внимание тот факт, что он стал жертвой капитана Фелона, находящегося в данный момент в тюрьме, позволил англичанину оставаться на свободе. Он мог бы даже разрешить ему заниматься его ремеслом при условии, что он будет заниматься только торговлей высококачественной обувью, которая еще не производилась в Канаде.

— И ему необходимо будет заплатить за патент.

— Он за него заплатит.

— И пускай не выходит за пределы Верхнего города, чтобы его не видели разгуливающим по городу, особенно в этой омерзительной шляпе.

— Его не увидят!

Она уже готова была горячо поблагодарить господина де ла Водьера, но тот остановил ее:

— Да, вот еще что… Существует специальный указ, касающийся содержания английских пленных в Новой Франции. Я вам его сейчас прочту, чтобы вы знали, за что вы беретесь.

Королевский прокурор пришел в сопровождении маленького барабанщика и городского глашатая, держащего железное копье, украшенное у основания лентами, повторяющими цвета городского флага. На плече у него была сумка, в которой находились свитки пергамента с объявлениями.

Развернув свиток и дав знак барабанщику выбить первую дробь, муниципальный служащий начал монотонно читать красивым низким голосом:

«Доводим до вашего сведения, что полицейским указом от 26 марта 1673 года, касающегося скопления пленных англичан, предусматриваются правила, несоблюдение которых влечет за собой наказание в виде штрафа…»

— Что вы называете «скоплением»? спросила Анжелика у прокурора.

— Два, три человека и более…

— Разве в Квебеке найдется столько англичан? Если не считать нашего пуританина из Коннектикута?

— Найдется, — подтвердил он. — Взять хотя бы служанку м-ль д'Уредан, — сказал он, показывая в сторону дома, стоящего на другой стороне улицы, — именуемую Джесси, эту ненормальную, которая отказывается обратиться в истинную веру и которую мы вынуждены терпеть в нашем городе вместо того, чтобы отправить ее назад к абенакам, которыми она была захвачена в плен.

Анжелика начинала понимать, что Полька была права, когда сказала о нем: «Это зараза!»

Кроткого в нем было лишь одно его имя: Ноэль [123].

— Кроме того, еще имеются два англичанина, плененных гуронами, которых ежедневно навещает мадам де Меркувиль, пытаясь выведать у них секрет окраски шерсти и льна… Итак, я вас предупреждаю…

— Я уже поняла, — перебила его Анжелика.

Но он еще не закончил. Отодвинувшись немного назад, он оглядел критическим взглядом кровлю дома маркиза де Виль д'Аврэя. Его навязчивой идеей были пожары, которые в несколько минут могли бы посреди зимы разрушить часть города, особенно кварталы Нижнего города, так как дома там стояли крайне тесно и были по большей части деревянными с соломенными крышами. Он издал драконовские правила противопожарной безопасности, но здесь как раз его уже нельзя было упрекнуть.

— На крыше нет противопожарной полосы.

Речь шла о небольших перегородках, отделяющих крыши соседствующих домов и препятствующих распространению пламени во время пожара.

— Но дом не соприкасается ни с каким другим зданием и стоит даже в стороне от других домов.

— Какое это имеет значение? Закон существует для всех. Предписания должны выполняться, и каждый новый дом должен иметь противопожарную полосу. Господин де Виль д'Аврэй заплатит штраф размером в пять ливров за допущенное нарушение.

Он приказал глашатаю и барабанщику идти на перекресток и объявить об указах, касающихся англичан, и о многочисленных мерах противопожарной безопасности.

Все же это было так досадно! Он был так хорош собой! И чем выше поднималось солнце, тем красивее он становился, и тем отвратительнее, по контрасту, он казался Анжелике.