Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

государей перед Теремами князь Борятинской выбранил стряпчего Андрея Дашкова, который тотчас же бил челом: «В нынешнем, государи, в 191 г. июля в 8-й день в Верху у церкви Всемилостиваго Спаса на площади, где ему не велено ходить, князь Яков – княж Семенов сын Борятинской называл меня, холопа вашего, бездушником: а кто, государи, слышали, и я, холоп ваш, подам роспись тем людем. Милосердые государи! Пожалуйте меня, холопа своего, велите, государи, про то розыскать и в моем бесчестьи свой государев милостивой указ учинить. Цари государи, смилуйтеся!» – Имена, которые слышали, как называл бездушником: думной дворянин Иван Богданович Ловчиков, стольник судья Судного Дворцоваго приказа Михайло Борисович сын Челищев. – «191 года июля в 17-й день государи пожаловали велели про то розыскать и указ учинить постельничему Кирьяку Ивановичу Самарину с товарищи».

В то же самое время побранились стольники Свиньин с Колычевым, причем обесчещенный Свиньин подал жалобу: «Бьет челом холоп ваш, Ивашко Смирново, сын Свиньин. В нынешнем, государи, в 191 г. июля в 4-й день, перед вашими государскими хоромы за переградою и на Постельном крыльце бесчестил меня, холопа вашего, и бранил Иван Яковлев – сын Меншой Колычев. Называл небылицею и сынчишком боярским. Милосердые государи! Пожалуйте меня, холопа своего, велите, государи, в таких бесчестных словах розыскать. А кто, государи, в то время были, и я, холоп ваш, к розыску принесу именам их роспись. Цари государи, смилуйтеся, пожалуйте! – Роспись, которые были в то время, как меня, Ивана Свиньина, обесчестил Иван Яковлев сын Меншой Колычев: боярин князь Михайло Андреевич Голицын, окольничей князь Матвей Веденихтович Оболенский». 191 г. июля в 21-й день государи пожаловали велели сыскать постельничему Кирьяку Ивановичу Самарину с товарищи.

* * *

Мы видели, что расходившихся и разобиженных царедворцев ничто не могло унять, когда они считались и бранились между собою. Мало останавливала их статья Уложения, сулившая тюрьму и денежную бесчестную пеню, – статья, которая, со своей стороны, служит самым ярким и убедительным свидетельством, что царский дворец очень часто оглашался неистовою бранью от своих же ближайших слуг-бесстрашников, что вообще закон явился как неизбежная мера против буйных нравов царедворства. То же свидетельствуют и указы последующего времени. В 1683 г., генваря 4-го, объявлено общее подтверждение, чтобы стольники, стряпчие, дворяне, жильцы, всякий в свое дневанье сидели в указных палатах смирно и меж себя бесчинства и шума никакого и брани не чинили, а кто будет бесчинствовать и шуметь и меж себя браниться, и тех велено присылать в Разряд. Даже большие, приближенные люди нисколько не отличались в своих поступках от младших, площадных людей. Их точно так же не останавливала ни близость царских покоев, где они, впрочем, постоянно и находились, ни близость особы государя. Часто в его присутствии начиналась брань. Так, в 1652 г., ноября 22-го, «сидел государь с бояры в Думе»: боярин и оружейничий Гаврила Пушкин и брат его окольничий Степан Пушкин бранились в его присутствии с боярином князь Юрьем и окольничим князь Дмитрием Долгорукими за то, что им, Пушкиным, меньше их, Долгоруких, быть не можно; за что, разумеется, и посланы были в тюрьму. Но о местнических счетах мы не говорим. Сила их была так велика, что нередко и страх государевой опалы ничего не мог сделать против подобных споров и протестов. Здесь, по крайней мере, буйный протест оправдывался официальным значением местнических счетов, так что протестовавший иногда оставался правым. Но привыкшие стойко и всегда грубо считаться о местах, искать своего права, бояре с тем же буйством вели себя и в случае простых личных оскорблений, которые они всегда умели связать с оскорблением всему роду, и грубое слово, сказанное лицу, распространяли на бесчестье отцов и дедов, братьев и племянников. Впрочем, необходимо заметить, что и противники в своих ругательствах пользовались всяким случаем, чтоб припомнить и как можно сильнее задеть какие-либо родовые старые грешки, бесчестившие весь род поголовно. Так, в 1691 г. брань возникла между двумя самыми знатными и значительными лицами – между знаменитым впоследствии князем Яковом Долгоруким и князем Борисом Алексеевичем Голицыным, дядькою Петра, – любимым и влиятельным человеком. Желябужский рассказывает в своих Записках: «Побранился князь Яков Федорович Долгорукой в Верху с боярином князь Борисом Алексеевичем Голицыным, называл он, князь Яков, его, князь Бориса Алексеевича, изменничьим правнуком, что при Росстриге прадед его, князь Бориса Алексеевича, в Яузких воротах был проповедником. И за те слова указано на нем, князь Якове Долгоруком, боярину князю Борису Алексеевичу Голицыну, и отцу его, боярину князю Алексею Андреевичу Голицыну, и братьям его всем (доправить бесчестье); а за бесчестье палатное, что он, князь Яков, говорил в государевой палате при боярах, послан он, князь Яков, был в тюрьму; и не довели его, князь Якова, до тюрьмы, воротили от Спасских ворот».

В таком виде, вероятно, ходил об этом слух по городу. Подлинное дело, впрочем неполное, рассказывает этот случай таким образом: «1692 г. генваря 28-го боярин князь Борис Алексеевич Голицын бил челом великим государям словесно, что 28 числа в хоромах великого государя (т.) Петра Алексеевича комнатные стольники князь Яков да князь Григорей княж Федоровы дети Долгорукие его, боярина, бранили и всякими скверными и неподобными словами бесчестили. Да в то ж время бесчестили они отца его, боярина князя Алексея Андреевича» – и просил, чтоб великие государи пожаловали, велели б про то бесчестье свидетельми, кто в то время были, сыскать и по сыску указ учинить. Расследовать дело поручено было боярину Тихону Никитичу Стрешневу, который на другой день, генваря 29-го, сделал допросы свидетелям.

Стольник Сергей Аврамов сын Лопухин сказал: генваря 28 числа в комнате у великого государя Петра (т.) боярина князя Б. А. Голицына стольники князь Яков и князь Григорей Долгорукие словами бесчестили и называли ево пьяным и говорили: „Напрасно брат наш киот посадил в живот Дмитрею Мертвому, посадить было киот тебе в живот; напився ты пьян и за собою пьяных полк возишь и их тешишь, а нас ругаешь“.

Федор Опраксин сказал: сего генваря в 28 день в комнате у великого государя Петра Алексеевича стольники князь Яков да князь Григорей княж Федоровы дети Долгоруково боярина князя Б. А. Голицына бесчестили и говорили: „Для чего ты велел бить держальнику своему, Дмитрею Мертвому, брата нашего князя Бориса?“ И боярин князь Борис Алексеевич говорил: „Что ты на меня нападаешь, я бить брата твоего не веливал“. И против того князь Яков Долгорукий говорил: „Побей нас здесь. Мы бы из тебя пьянство то твое збили. И не Дмитриево то дело класть кноты-те тебе“. И пьяным называли многажды: „Пьяных ты возишь атаманов и велишь нас бить“.

Стольник князь Юрья княж Яковлев сын Хилков сказал: генваря 28 в