Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

царя и наследника и 20 белых для царицыных карет. Потом следовал крестный ход в сопровождении патриарха и высшего духовенства, вероятно, по случаю отправляемой в монастырь святыни. Затем следовал сам царь, который левою рукой вел своего 12-летнего сына, а в правой держал свою шапку. Позади него шла царица, поддерживаемая с обеих сторон двумя пожилыми дамами. Ее лицо было густо вымазано притираньями, равно как и лица других дам, согласно обычаю страны; телом она очень тучная, глаза у нее глубоковпалые. Ее сопровождали до 60 очень красивых женщин,– «если только притиранья, которые у них считаются делом религиозным, не обманывали моих глаз»,– замечает очевидец. Вся их одежда была обильно унизана жемчугом, искусно обделанным (т.е. размещенным по низанью). На голове они имели белые шляпы с большими лентами кругом, унизанными жемчугом. «Мы никогда не видывали, чтобы женщины в этой стране носили шляпы, кроме только этих дам». Вслед за ними везли три огромные кареты: первая (царицына) была запряжена десятью прекрасными белыми лошадьми, по две в ряд; вторая – восемью, а третья – шестью в том же порядке. Эти кареты все были очень роскошны и великолепны как внутри, так и снаружи. За ними ехали в каретах все вельможи[194]. В 1602 г. в Москву приехал принц Датский Иоанн – жених царевны Ксении Борисовны Годуновых. Описатель его путешествия говорит, что когда они представлялись в первый раз царю Борису, то в Кремле никто (из них) не видал ни цариц, ни царевен, ни даже комнатных женщин; тоже не видал их и приехавший жених – принц. Это могло произойти оттого, объясняет описатель, что они стояли в потаенном месте и смотрели скрытно на приезд и отъезд принца. 6 октября царская семья выезжала на богомолье в монастырь, должно быть, в Новодевичий. Шествие было в следующем порядке: «Сначала ехали впереди до 600 всадников по трое в ряд… Некоторые из передовых были одеты в золотую парчу в виде брони. Потом вели 25 хорошо убранных коней, на коих попоны были леопардовые шкуры и золотые и серебряные парчи. Дальше ехала крытая красным сукном вызолоченная пустая коляска (царевича Федора), возле которой в несколько рядов следовали всадники – все молодые люди. Затем ехал сам царь в крытой бархатом коляске, запряженной в шесть белых коней. По сторонам шли бояре. Тут бежала большая толпа людей, челобитчиков, державших просьбы и кричавших вслед государю. Просьбы принимались и складывались в красный ящик, который несли за царем. За этим поездом ехал царевич верхом; его сопровождали и коня вели также бояре. С полчаса после отъезда царя следовал выезд царицы. Наперед вели хорошо одетые конюхи 40 прекрасных коней. За ними ехала царица в пышной коляске, запряженной в 10 красивых белых лошадей и такой просторной, что в ней трое могли сидеть рядом. Потом ехала царевна в подобной же коляске в 8 лошадей – совсем закрытой, так что ничего не было в ней видно. Все горничные женщины ехали верхом, как мужчины. На головах у них были белоснежные шляпы, подбитые телесного цвета тафтой, с желтыми шелковыми лентами, с золотыми пуговками и кистьми, ниспадавшими на плеча. Лица их были покрыты белыми покрывалами до самого рта; они были в длинных платьях и в желтых сапогах. Каждая ехала на белой лошади, одна возле другой (попарно). Всех их было 24. Около царицына поезда шли 300 чел. хорошо одетых стрельцов с белыми посохами (батогами) в руках. За поездом ехали старики по три в ряд, большею частью с седыми бородами (это дети боярские царицына чина). Шествие заключали бояре и за ними толпа народа. Таким образом, в поезде царя и царицы было до 500 лошадей. При возвратном шествии впереди царя ехали до 900 чел. верхом, а потом сам царь и возле него царевич, тоже верхами, и притом так, что лошадь царевича шла на шаг впереди царской. Было уже темно, когда приехала царица с царевною, и потому возле них несли до 40 свеч (восковых, ослопных). Их сопровождала большая толпа бояр и очень много стрельцов»[195].

О женском конном поезде, сопровождавшем на выездах царицу, свидетельствует другой очевидец такого выезда – Олеарий. Он говорит, что когда царь с семейством возвращался с богомолья, то за царицею и царевнами «ехали тогда 36 девиц и прислужниц в алых юбках и белых шляпах, с коих висели длинные алые снурки, ниспадавшие по спине: они имели на шее белые покрывала; все были весьма заметно нарумянены и ехали верхом, сидя на лошадях, как мужчины». Но мы уже упоминали, что подобные, более пышные и церемониальные, выезды совершались только во время далеких походов, например к Троице и в другие отдаленные места. В городовых московских выездах экипаж царицы был сопровождаем только мужским чином из близких ее людей, из дворян и из детей боярских ее чина[196].

Годовые богомольные выходы и выезды цариц вызывались главным образом совершением памяти усопших родителей, т.е. вообще родства. Поэтому важнейшее место в ряду дней, освящаемых молитвою и милостынею, были дни поминовений, и особенно родительские субботы – Мясопустная, Троицкая и Дмитровская. То же значение имела и радуница (вторник Фоминой недели) или вообще христосованье с родителями на Святой.

В эти дни царица хаживала на богомолье в кремлевский Вознесенский монастырь, который был усыпальницею царских родителей женского колена, и в Новоспасский монастырь, в котором находились гробы родителей Дома Романовых. Это были главные места, где царица, поминаючи родителей, служила непременно панихиды, а иногда слушала и обедню. Иной раз царица обходила в эти дни и другие святыни Кремля, именно Успенский собор – усыпальницу московских святителей, Архангельский собор – усыпальницу царских родителей мужского колена, Чудов монастырь, Троицкое и Кирилловское подворья. Точно так же и загородные выходы направлялись иной раз, кроме Новоспасского, и в девичьи монастыри – Ивановский, Зачатейский, Алексеевский и Новодевичий.

Монастыри и подворья посещались в это время с целью раздать монашествующей братии, и особенно сестрам, заупокойную милостыню на помин души усопших родителей. На Маслянице царица ходила в эти храмы и монастыри прощаться, а на Святой – христосоваться.

В обыкновенных выходах, очень редко пешком, а большею частью в экипаже, царицу всегда сопровождали дворовые боярыни, дворовые девицы-боярышни и служащие женщины младшего чина, казначеи, постельницы. Если она выходила с детьми, то в таком случае первое место в числе боярынь занимали мамы. Для обереганья такой выход сопровождали царицыны дети боярские. Когда выходу почему-либо давали большую торжественность, то с царицею выезжали и боярыни приезжие. Так, в 1626 г.