Саша Суздаль - Евангелие от рыжего кота

Чтобы успокоить стоические муки Дюдона, они остановились у мангала, где взяли по паре шампуров люля-кебаб с лавашем, а для Марии вдодачу Раймонд купил пахлаву, шербет и цукаты. Сестра Мария снова поделилась с Дюдоном, отдав ему вторую палочку люля-кебаб, и накормила его пахлавой, которой сама объелась. Утоляя свой аппетит, они не увидели, что их компанию рассматривает какой-то араб, который внимательно изучал Марию острым взглядом своих чёрных глаз. Раймонд де Торн случайно заметил его настойчивое преследование и тут же проверил свой меч на поясе, а потом оглянулся вокруг, чтобы узнать, нет ли сообщников араба.

— Почтенная госпожа, — произнёс араб на чистом французском языке, склоняя голову и обращаясь к Марии, — я с удовольствием куплю то, что висит у вас на шее и мешает вашему непринуждённому путешествию.

Мария непроизвольно прижала руку груди, где прятала рубин, а Раймонд де Торн нахмурился: незнакомец обращался к Марии напрямую, что не принято среди мусульман.

— Мы ничего не продаем и, что нужно, уже купили, — произнёс Раймонд де Торн и, пропуская Марию впереди себя, сказал: — Идём, нам нужно спешить.

Сестра Мария оказалась понятливой и пошла вперёд, а вполне насытившийся Дюдон де Компс, замыкая тройку, невзначай толкнул незнакомца и произнёс, продолжая путь:

— Действительно, нам нужно спешить.

— Вы меня толкнули, — сказал незнакомец, положив свою руку на плечо Дюдон де Компса. Данная картина выглядела комично, так как араб едва достигал грудей Дюдона.

— Ребята, вы идите, а мне необходимо размяться после обеда, — бросил Дюдон де Компс своим друзьям и свернул в улочку, предлагая арабу следовать за ним. Мария думала, что Раймонд де Торн последует за Дюдоном, чтобы ему помочь, но брат Раймонд, отчего-то озабоченный, закинув покупки на одно плечо, другой рукой тянул девушку в направлении порта.

— Вы должны ему помочь, — воскликнула она, вырывая руку, но Раймонд перехватил её руку крепче и потащил дальше, промолвив: — Я должен проводить вас к сержанту.

Когда они пришли в крепость тамплиеров, то нашли обеспокоенного их отсутствием сержанта Гуго де Монтегю, который сообщил, что Великий Магистр госпитальеров Жан де Вильер отправился на Кипр. Вечером туда уплывает корабль тамплиеров, и сержант договорился о местах. Раймонд де Торн выслушал сержанта и вытащил сохранённые два шампура люля-кебаб с лавашем, которые отдал Гуго де Монтегю, а сам, шепнув ему: «Я сейчас!» — покинул крепость и ушёл в город, собираясь помочь Дюдону де Компсу. Когда он его нашел, помощь ему уже не понадобилась – он был мёртв.

Хасан аль-Каин не стал тревожить Раймонда де Торна, так как он ему совсем не нужен. Ассасина интересовала монашка, на шее которой висел рубин. Следует выманить её из крепости, а лучшего повода, чем похороны, не сыскать. Поэтому он отправился наблюдать за монахами, которые, после разговора с госпитальером, потащили убитого в церковь – отпевать всю ночь.

О том, что девушка уплыла ещё вечером, Хасан узнал следующим утром, когда поговорил с одним из монахов, которому заплатили за то, чтобы он похоронил брата-госпитальера. Хасан выкрикнул такбир[20], точно хотел пожаловаться, но его вопль прозвучал, как ругательство.

Репликация вторая. Мария

Туманный Кот прервал повествование, выгибая свою спину под остановившейся рукой Маргины, и она, возобновляя чесательный процесс, спросила:

— А что случилось дальше?

«Дальше на венецианском корабле «Святой Марк» они отправились на остров Крит, — сказал Кот, прищурив от удовольствия свои глаза, — куда перебрались все госпитальеры после поражения в Акко. Несмотря на неспокойное море, корабль добрался до Кипра и пассажиры уже смогли различать высившийся слева мыс Гата. Прямо по курсу, на фоне невысоких гор, виднелась отстроенная после землетрясения Лимиссо. В глазах рябило от разнообразия парусов в порту, который жил своей жизнью, отличной от города. Радостное возбуждение оттого, что они, наконец-то, почувствуют твёрдую почву, а не шаткую палубу под ногами, подкреплялось мыслями о вкусной еде и мягкой постели.

Правда, сержант Гуго де Монтегю считал, что им следует сразу отправиться в резиденцию Великого Магистра в крепости Колосси, чтобы отдать ему рубин, а потом уже предаваться грехам чревоугодия. Расспросив моряков в порту, сержант узнал, что раненного Жан де Вильера не повезли сразу в его резиденцию, опасаясь за раны. Он находится в своих апартаментах в Лимиссо на улице Девы Марии. Проплутав по улочкам, они добрались до двухэтажного здания в венецианском стиле, возле входа в которое стояли два рыцаря-госпитальера весьма сурового вида. Гуго объяснил, что имеет весть от маршала Матье де Клермон и его тут же пропустили. Идущую с ним сестру Марию окинули удивлённым взглядом, а Раймонду де Торну, замыкающего делегацию, вообще не уделили никакого внимания.

Возле дверей спальни Великого Магистра прохаживали несколько старших кавалеров с независимым видом, ожидая приема. Сержант Гуго де Монтегю сообщил секретарю о том, что имеет сообщение от маршала Матье де Клермона и тот торопливо скрылся за дверью. Через некоторое время он показался в проёме и поманил пальцем сержанта, вместе с его друзьями. Один из старших кавалеров недовольно фыркнул, но воли Великого Магистра оспаривать не посмел. Бледный Жан де Вильер лежал на большой кровати, а когда они вошли, остановил свой взор на сержанте.

— Как чувствует себя маршал Матье де Клермон, я слышал, что он был ранен? — спросил Великий Магистр тихим голосом, слегка приподнимая свою седую голову. Секретарь предупредительно подсунул под неё маленькую подушку, отчего Жан де Вильер облегчённо вздохнул.

— К сожалению, маршал Матье де Клермон погиб, — произнёс сержант Гуго и рассказал в подробностях последние минуты маршала. Когда речь зашла о рубине, Мария сняла с шеи камень и протянула Великому Магистру.

— Спасибо, сестра, — сказал Жан де Вильер, внимательно разглядывая рубин в виде сердца. То, что маршал Матье де Клермон никогда не показывал рубин, могло свидетельствовать о том, что данное украшение имеет личный характер и не является церковной реликвией. «Возможно, маршал был влюблён?» — несмотря на то, что это был грех, Великий Магистр не корил маршала, так как Матье де Клермон уже отвечал за свои грехи не перед ним, Жан де Вильером, а перед Богом.

Чтобы развеять сомнения Великий Магистр с маленькой надеждой приложил рубин к ране на груди, но облегчения не почувствовал, отчего с некоторым разочарованием произнёс: