Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2

Ознакомительный фрагмент

22.IX.27. Острог, Замок.

430[35]

1

Ребенком я играл, бывало, в великаны:ковер в гостиной помещает страны, нанем разбросаны деревни, города; растутлеса над шелковиной речки; гуляют мир-но в их тени стада, и ссорятся, воюя,человечки. Наверно, так же, в пене облаков с бле-стящего в лучах аэроплана парящиевниманьем великана следят за сетьюулиц и садов и ребрами оврагов и холмов, когда качают голубые волны кры-латый челн над нашим городком пу-гающим, забытым и безмолвным, какна отлете обгоревший дом. Не горсть надежд беспамятнымиднями здесь в щели улиц брошена, вполя, где пашня, груди стуже оголя, зи-мой сечется мутными дождями. Сви-вались в пламени страницами года, за-пачканные глиной огородов; вроставшие,как рак, в тела народов и душнымсном прожитые тогда; – сценарии,актеры и пожары – осадком в памяти,как будто прочитал разрозненныхстолетий мемуары. За валом вал, грозя, перелетал; сквозьшлюзы улиц по дорожным стокам с по-лей текли войска густым потоком,пока настал в безмолвии отлив. Змеитсявех под лесом вереница, стеной проз-рачной земли разделив: там улеглась, во-рочаясь, граница.

–––

 За то, что Ты мне видеть это дал,молясь теперь, я жизнь благословляю. Но итогда, со страхом принимая дни об-нажонные, я тоже не роптал. В век за-каленья кровью и сомненьем, в мир испы-танья духа закаленьем травинкойскромной вросший, от Тебя на шумыжизни отзвуками полный, не отвечалдвиженьями на волны, то поглощавшиев мрак омутов безмолвный, то изры-гавшие, играя и трубя.

–––

 В топь одиночества, в леса душинемые, бледнея в их дыханьи, уходил, ислушал я оттуда дни земные: подих корой движенье тайных сил. Какой-то трепет жизни сладостраст-ный жег слух и взгляд, и отнимал язык –– был ликованьем каждый встречныймиг, жизнь каждой вещи – явной и пре-красной. Вдыхать, смотреть, бывало, язову на сонце тело, если только в силе;подошвой рваной чувствовать траву,неровность камней, мягкость теплой пыли.А за работой, в доме тот же свет: повечерам, когда в горшках дрожащих зву-чит оркестром на плите обед, следиля танец отсветов блудящих: по стенамгрязным трещины плиты потокибликов разноцветных лили, и колебалисьв них из темноты на паутинах нитисерой пыли.

–––

 Но юношей, с измученным лицом –кощунственным намеком искажонным,заглядывал порою день будëнный на днокирпичных стен – в наш дом: следилза телом бледным неумелым, трепещу-щим от каждого толчка – как вдохно-венье в серце недозрелом, и на струне кро-вавой языка сольфеджио по старым но-там пело. Тогда глаза сонливые огня и тиши-ны (часы не поправляли), пытавшейся надскрежетом плиты навязывать слаща-вые мечты, неугасимые, для серца поту-хали: смех (издевательский, жестокий)над собой, свое же тело исступленно жаля,овладевал испуганной душой. Засохшийяд вспухающих укусов я слизывал горя-чею слюной, стыдясь до боли мыслей, чустви вкусов.

–––

 Боясь себя, я телом грел мечту, не разв часы вечерних ожиданий родных сослужбы, приглушив плиту, я трепеталот близости желаний – убить вселен-ную: весь загорясь огнем любви, востор-га, без питья и пищи, и отдыха поки-нуть вдруг жилище; и в никуда с бе-зумием вдвоем идти, пока еще пи-тают силы и движут мускулы, пе-рерождаясь в жилы. То иначе –: слепящий мокрый снег;петля скользящая в руках окоченелых,и безразличный в воздухе ночлег, когдаобвиснет на веревке тело... В минуты проблеска, когда благо-словлял всю меру слабости над тьмойуничтоженья – пусть Твоего не слышалприближенья, пусть утешенья слов неузнавал – касался м.б. я области про-зренья.

431

2

Самосознанье

 Оно пришло из серца: по ночам ячувствовал движенье где-то там; шагивокруг – без роста приближенья, какбудто кто-то тихо по кругам бро-дил, ища свиданья или мщенья. Какпузырьки мгновенные в пенé, сжимаявздувшись пульс под кожей в теле. Всë не-доверчивей я жался в тишине к тому,чтó дышит на весах постели. По-том и днем его машинный ритмстал разрывать мелодию бываньяи марши мнений. Только догорит днем утомленноеот встреч и книг сознанье, и тольковдоль Господнего лица зареют звез-ды – пчелы неземные, и с крыльев их по-сыпется пыльца в окно сквозь пальцытонкие ночные, – я в комнате лежу, кактот кокон, закрытый школьником втабачную коробку, а дом живым ды-ханьем окружон, вонзившийся как дискв земное топко; и сеются по ветрусемена, летят, скользя, в пространствоэмбрионы, сорятся искры, числа, именаи прорастают, проникая в лона.

––

 Дрожит небес подвижный перламутр,растут жемчужины в его скользящихскладках. Черты земли меняются в догадках –– по вечерам и краской дымных утр. Здесь, в сонных грезах космоса, со-знанье нашло облипший мясом мойскелет – под мозгом слова хрип и кло-котанье, в зрачках, как в лупах, то ту-манный свет, то четкие подвижныекартины (над ними – своды волосковбровей, внизу – ступни на жосткихструпьях глины), и гул, под звуком, рако-вин ушей. Как сползший в гроб одной ногой спостели вдруг замечает жизнь на са-мом деле, – я, сотворенный вновь второйАдам, открытый мир открыть пыталсясам: под шелухой готового привычкиискал я корни, забывая клички, чтобимена свои вернуть вещам. От пыльного истертого порога япаутинку к звездам протянул, чтобощущать дрожанье их и гул – и возвратилживому имя (:«Бога»).

––

 Следила, как ревнивая жена, за каж-дым шагом, каждой мыслью совесть. Сулыбкой выслушав неопытную повестьо прошлом, сняла крест с меня она. Еелюбимца, строгого Толстого я принялгордое, уверенное слово и слушал эховызова: семья!.. там, где броженье духаи семян. Но, снявши крест, не снял личинутела: по-прежнему под пеплом мыслейтлела уродец маленький, запретнаямечта, напетая из старой старой песни, гдемуж снимает брачной ночью перстень, спа-сая девственность в далекие места. И подее таким невинным тленьем вдруг пламявспыхнуло со свистом и шипеньем.

432

3

 Однажды вечером у нас в гостях, на сла-бость жалуясь, от чая встала дама и при-легла на мой диван впотьмах, как береж-но ей приказала мама. Уже на днях случилось как-то так, чтостали взору непонятно милы в ней каж-дый новый узнанный пустяк – то ша-ловливое, то скорбное лицо, давно напальце лишнее кольцо и светлое – для близкихимя – Милы. Когда чуть бледная, прижав рукой ви-сок, она на свет допить вернулась круж-ку, – тайком к себе переступив порог, яна диван согретый ею лег лицом в ду-шисто теплую подушку. И, прижимаясьнежно к теплоте и волоску, щекочаще-му тело, я в первый раз в блаженнойтемноте был так приближен и испуган ею.

–––

 Ряд продолжающих друг друга длин-ных встреч, не конченных досадно разгово-ров; обмолвки, стыдные для краски щек,не взоров, и в близости, вне слов, вторая реч. Однажды понял я, как жутко неиз-бежно то, что скрывается под этимзовом нежным похожих мыслей, безмяте-жных дней; сравненье жизней, нашихлет – во всей пугающей несхожестираскрылось, и на минуту мысль моя сму-тилась...

433[36]