Евгений Евтушенко - Окно выходит в белые деревья...
«Пахла станция Зима молоком и кедрами…»
Пахла станция Зима молоком и кедрами.Эшелонам пастухи с лугов махали кепками.Шли вагоны к фронту зачехленно, громыхающе…Сколько было грозных, молчаливых верениц!Я был в испанке синенькой, кисточкой махающей.С пленкою коричневой носил я варенец.Совал я в чью-то руку с бледно-зеленым якорему горсада с клумбы сорванный бутонили же протягивал, полный синей ягоды,из консервных банок спаянный бидон.Солдаты желтым сахаром меня баловали.Парень с зубом золотым играл на балалайке.Пел: «Прощай, Сибирюшка, — сладкий чернозем!»Говорил: «Садись, пацан, к фронту подвезем!»На фуражках звездочки, милые, алые…Уходила армия, уходила армия!Мама подбегала, уводила за фикусы.Мама говорила: «Что это за фокусы!Куда ты собираешься? Что ты все волнуешься?»И предупреждала: «Еще навоюешься!..»За рекой Окою ухали филины.Про войну гражданскую мы смотрели фильмы.О, как я фильмы обожал — про Щорса, про Максима,и был марксистом, видимо, хотя не знал марксизма.Я писал роман тогда, и роман порядочный,а на станции Зима голод был тетрадочный.И на уроках в дело шли, когда бывал диктант,«Врачебная косметика», Мордовцев и Декарт.А я был мал, но был удал, и в этом взявши первенство,я между строчек исписал двухтомник Маркса — Энгельса.Ночью, светом обданные, ставни дребезжали —это эшелоны мимо проезжали.И писал я нечто, еще не оцененное,длинное, военное, революционное…
Июль 1957«Лифтерше Маше под сорок…»
Лифтерше Маше под сорок.Грызет она грустно подсолнух,и столько в ней детской забитостии женской кричащей забытости!Она подружилась с Тонечкой,белесой девочкой тощенькой,отцом-забулдыгой замученной,до бледности в школе заученной.Заметил я — робко, по-детскипоют они вместе в подъезде.Вот слышу — запела Тонечка.Поет она тоненько-тоненько.Протяжно и чисто выводит…Ах, как у ней это выходит!И ей подпевает Маша,обняв ее, будто бы мама.Страдая поют и блаженствуя,две грусти — ребячья и женская.Ах, пойте же, пойте подольше,еще погрустнее, потоньше.Пойте, пока не устанете…Вы никогда не узнаете,что я, благодарный случаю,пение ваше слушаю,рукою щеку подпираюи молча вам подпеваю.
27 августа 1957«Как я мучаюсь — о, Боже!..»
Как я мучаюсь — о, Боже! —не желаю и врагу.Не могу уже я больше —меньше тоже не могу.
Мучат бедность и безбедность,мучат слезы, мучит смех,и мучительна безвестность,и мучителен успех.
Но имеет ли значеньемое личное мученье?Сам такой же — не иной,как великое мученье,мир лежит передо мной.
Как он мучится, огромный,мукой светлой, мукой темной,хочет жизни небездомной,хочет счастья, хочет есть!..
Есть в мученье этом слабость,есть в мученье этом сладость,и какая-то в нем святостьудивительная есть…
30 августа 1957«О, нашей молодости споры…»
О, нашей молодости споры,о, эти взбалмошные сборы,о, эти наши вечера!О, наше комнатное пекло,на чайных блюдцах горки пепла,и сидра пузырьки, и пена,и баклажанная икра!
Здесь разговоров нет окольных.Здесь исполнитель арий сольныхи скульптор в кедах баскетбольныхкричат, махая колбасой.Высокомерно и судебноздесь разглагольствует студенткас тяжелокованой косой.
Здесь песни под рояль поются,и пол трещит, и блюдца бьются,здесь безнаказанно смеютсянад платьем голых королей.Здесь столько мнений, столько пренийи о путях России прежней,и о сегодняшней о ней.
Все дышат радостно и грозно.И расходиться уже поздно.Пусть это кажется игрой:не зря мы в спорах этих сипнем,не зря насмешками мы сыплем,не зря стаканы с бледным сидромстоят в соседстве с хлебом ситными баклажанною икрой!
1 сентября 1957В ЦЕРКВИ КОШУЭТЫ[1]
Не умещаясь в жестких догмах,передо мной вознесенав неблагонравных, неудобныхсвятых и ангелах стена.Но понимаю, пряча робость,я, неразбуженный дикарь,не часть огромной церкви — роспись,а церковь — росписи деталь.Рука Ладо Гудиашвилиизобразила на стене людей,которые грешили,а не витали в вышине.Он не хулитель, не насмешник.Он сам такой же теркой терт.Он то ли бог, и то ли грешник,и то ли ангел, то ли черт!И мы, художники, поэты,творцы подспудных перемен,как эту церковь Кошуэты,размалевали столько стен!Мы, лицедеи-богомазы,дурили головы господ.Мы ухитрялись брать заказы,а делать все наоборот.И как собой ни рисковали,как ни страдали от врагов,Богов людьми мы рисовалии в людях видели богов!
22 сентября 1957 ТбилисиКАРЬЕРА
Ю. Васильеву
Твердили пастыри, что вредени неразумен Галилей,но, как показывает время:кто неразумен, тот умней.
Ученый, сверстник Галилея,был Галилея не глупее.Он знал, что вертится земля,но у него была семья.
И он, садясь с женой в карету,свершив предательство свое,считал, что делает карьеру,а между тем губил ее.
За осознание планетышел Галилей один на риск.И стал великим он… Вот этоя понимаю — карьерист!
Итак, да здравствует карьера,когда карьера такова,как у Шекспира и Пастера,Гомера и Толстого… Льва!
Зачем их грязью покрывали?Талант — талант, как ни клейми.Забыты те, кто проклинали,но помнят тех, кого кляли.
Все те, кто рвались в стратосферу,врачи, что гибли от холер, —вот эти делали карьеру!Я с их карьер беру пример.
Я верю в их святую веру.Их вера — мужество мое.Я делаю себе карьерутем, что не делаю ее!
1957ОДИНОЧЕСТВО
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Евгений Евтушенко - Окно выходит в белые деревья..., относящееся к жанру Поэзия. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
