Мацуо Басё - Стихотворения. Проза

Остановившись на ночлег в монастырской келье:

Стук валькаДай же и мне послушать,Жена монаха.30

Навестив травяную хижину преподобного Сайгё, прошел к дальнему храму, откуда, повернув налево, примерно на два те31 углубился в горы: по сторонам чуть заметные тропки, протоптанные людьми, приходящими за хворостом, между ними отвесные ущелья — вид, воистину возвышающий душу. «Капающий родник»,32 похоже, совсем не изменился, и сейчас падает вниз — кап да кап…

Росинки — кап да кап —Как хотелось бы ими омытьНаш суетный мир…

Окажись в стране Фусан33 Бо И,34 он бы непременно прополоскал этой водою свои уста. Узнай об этом роднике Сюй Ю, он именно здесь промыл бы свои уши.35 Пока я поднимался вверх по горным тропам, пока спускался вниз, осеннее солнце стало клониться к вершинам, а поскольку многие прославленные места еще не были мною осмотрены, я ускорил шаг и прежде всего направился к могиле государя Годайго.

Сколько же летЭтой могиле? О чем ты грустишь,Поблекшая грусть-трава?36

Покинув провинцию Ямато и пройдя через Ямасиро, я вышел на дороги земли Оми, достиг Мино, затем, миновав Имасу и Яманака, оказался у древней могилы Токива.37 Моритакэ из Исэ38 сказал когда-то: «На господина Еситомо осенний ветер похож».39 Интересно, в чем он увидел сходство? Я же скажу:

Еситомо…Повеял его тоскоюОсенний ветер…40

Фува41:

Осенний ветер.Кустарник да огороды.Застава Фува.42

В Оогаки остановился на ночлег в доме Бокуина.43 Когда-то, выходя из Мусаси, я думал о том, что, может быть, кости мои останутся лежать в открытом поле, вспомнив об этом теперь, я сказал:

Так и не умер.Последний ночлег в пути.Поздняя осень.

В храме Хонтодзи в Кувана:

Зимний пион.Кричат кулики, или этоКукушка в снегу?44

Поднялся со своего «изголовья из трав», и, не дожидаясь, когда окончательно рассветет, вышел на берег моря…

На рассветеБелых рыбок белые черточкиДлиною в вершок.

Пошел поклониться святилищу Ацута. Вокруг — развалины, ограда упала и исчезла в густой траве. В одном месте натянута рисовая веревка, отмечающая местоположение малой кумирни, рядом стоят камни, названные именами разных богов. Полынь и грусть-трава повсюду растут привольно, но именно это запустение пленяет душу больше, чем чинное благополучие иных святилищ.

Грусть-трава,Даже она засохла. Лепешку купив,Заночую в пути.

Сложил, выйдя на дорогу, ведущую в Нагая:

Безумные строфыНа устах, ветер треплет мне платье.Второй Тикусай.45

Ложе из трав.Под дождем и собаке тоскливо —Лает в ночи…

Пошел посмотреть на снег:

Эй, торговец,Шляпу не купишь? Так хорошаЭта шляпа в снегу.

Увидев путника:

Даже от лошадиОторвать невозможно взгляда.Снежное утро.

Встретив сумерки на морском берегу:

Вечерняя мглаНад морем. Крики уток вдалиТуманно белеют.

В одном месте развязываю шнурки на сандалиях, в другом — бросаю свой посох, так странником бесприютным встречаю конец года.

Год на исходе,А я не снимаю дорожной шляпыИ старых сандалий…

Да, и такие слова произносил, когда в своей горной хижине переваливал через вершину года.

Чей это зять,На быка гостинцы навьючив,В год въезжает Быка?46

На дороге, ведущей в Нара:

Вот и весна!Безызвестные горы, и теВ утренней дымке.

Уединившись в Нигацудо47:

Водовзятие,48Башмаки монахов стучатПо ледяным ступеням.

Добравшись до столицы, наведался в горную хижину Мицуи Сефу49 в Нарутаки.

Сливовая роща:

Белеют сливы.А журавли? — Их, наверное,Успели украсть вчера.50

Высокий дуб.Похоже, ему до цветовИ дела нет.

Встретившись с преподобным Нинко в храме Сайгандзи, в Фусими51:

Капли светлой росыУроните на платье мне,Персики Фусими.

Идя по тропе в Оцу, проходя через горы:

В горы забрел —Почему-то сердцу так милыЭти фиалки.

Глядя сверху на озерную гладь:

Сосну в Карасаки52Предпочла вишням цветущимВесенняя дымка.

Днем, решив немного отдохнуть, присел в харчевне:

Азалии в вазе.Рядом режет хозяйкаСухую треску.

Сложил в пути:

На огороде —Будто тоже взглянуть на вишни —Собрались воробьи.

В Минагути встретился со старым приятелем, с которым не виделся двадцать лет:

Оба сумелиДожить до этого дня.И вишни в цвету.

Один монах из Хиругакодзима, что в провинции Идзу — он тоже уже с прошлой осени бродит по разным местам — услышав мое имя, напросился в попутчики и следовал за мной до самого Овари.

Пусть зерна пшеницыСтанут нам пищей. Одно на двоихИзголовье из трав.

Этот монах сообщил мне, что Дайтэн, настоятель храма Энгакудзи, в начале первой луны нынешнего года изволил отправиться в мир иной. Ах, ведь и в самом деле, наша жизнь лишь непрочный сон — вдруг остро ощутив это, я с дороги послал Кикаку53:

Тоскуя о сливе,Гляжу на цветы унохана54 —И слезы из глаз.

Отправил Тококу55:

БабочкаКрылья с себя готова сорвать —Белому маку на память.

Дважды побывал у Тое,56 а поскольку он как раз собирался в Адзума, сказал:

Как неохотноВыползает пчела из душистойСердцевины пиона!

Заехав по пути в горную хижину в стране Каи:

Пусть и лошадкаВволю полакомится пшеницей.Ночлег в пути.

На четвертый месяц я возвращаюсь в свое жилище и постепенно избавляюсь от дорожной усталости.

Летнее платье.До сих пор не могу из негоВыбрать вшей.

Сначала далее следовали строфы, которыми мы обменялись, и послесловие Содо.57 Потом я их убрал.

Внутри сотни костей и девяти отверстий58 находится нечто, и это нечто имеет временное прозвание — Кисея На Ветру59 — Фурабо. Возможно, так он назвал себя потому, что кисея и в самом деле легко рвется на ветру. Он давно питал слабость к «безумным строфам».60 И в конце концов решил посвятить им всю свою жизнь. Иногда, утомившись, он подумывал, уж не бросить ли ему это занятие, иногда тешил свою гордость мыслью, что со временем сможет превзойти прочих — такие противоположные чувства раздирали его душу, и из-за этой своей слабости так и не удалось ему обрести покоя. Одно время искал он продвижения по службе, но из-за этой слабости принужден был отступиться, одно время стремился к наукам, надеясь рассеять мрак своей глупости, но из-за этой слабости терпел неудачи, и в конце концов у него, бесталанного и неумелого, остался только один путь в жизни.

Японские песни Сайгё, нанизанные строфы Соги,61 картины Сэссю,62 чайное действо Рикю63 проникнуты одним общим духом. К тому же всякое изящное искусство64 подчиняется естеству и дружит с четырьмя временами года. Коль скоро ты видишь, то не можешь не видеть цветы, коль скоро ты думаешь, — не можешь не думать о луне. Когда то, что ты видишь, не является цветами, ты все равно что грубый варвар. Когда нет цветов в твоих мыслях, ты подобен дикому зверю. Уйди от варварского, отвратись от дикости, подчинись естеству, вернись к естеству.