Саша Черный - Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

Вода*

В городе кран повернешь — брызнет хрустальный поток,Хоть до карнизов залей всю квартиру…Никто в городах о воде и не вспомнит,—По трубам, жилам подземным, взбегает до острых мансард,Равнодушно внимаешь знакомому плеску,Как гулу вечерних трамваев…Но здесь, на холме, у залива —С ранней зари о воде все заботы.В цистерне под тихой верандойПодымешь чугунную крышку:Дождевая, от солнца укрытая влага,Все убывает… Пьют много — жарища,—Чайник не сходит с плиты.Руки хватаются то за топор, то за грабли,—Ежеминутно надо с ладоней смыватьПыльный налет…И вот — в подмогу цистернеВнизу у оливы колодец.Фермер с широкой улыбкой только руками развел:«Берите! Хватит на вас, на меня и мула…Кто в Провансе откажет соседу в воде?..»И вот, сквозь вереск шершавый,В гору кувшин несешь, отдуваясь…Ветер пищит в волосах, плещется сонная влага,Пес, как приклеенный, сзади бредет по пятам,Пасть широко разевая…Всласть из чашки своей наверху он напьется,Студеной водой остудит горячую глоткуИ хвостом благодарно вильнет.А под вечер — только багряные мальвыХолмы увенчают закатным венцом,—Ведро за ведром притащишь к крыльцуИ щедрой рукой зеленых польешь малышей:Олеандры, мимозы, глицинию, тонкую грушуИ перечных два деревца…Жадно сухая земля вбирает светлые струйкиИ гибкие ветви, качаясь, как будто шуршат:«Спасибо, спасибо…»Вот и сосед — доктор с женой и мальчишкой,Каждый несет свою дань, ухмыляясь:Большое ведро, поменьше и детскую лейку.Чайник огромный мы ставим на низкий очаг,Кора заворчала, взметнулись веселые искры,С первыми звездами в воздухе дымном сливаясь.Старый фонарь под навесом горит маяком,Гулкие капли из края цистерныМедленно капают в таз,И осы, одна за другою, слетаются пить…

Сбор винограда*

За рядом ряд обшариваем лозы.Полнеба в пепле волокнистых туч…Косматые кусты, освободясь от гроздьев,Встают, раскинув изумрудный сноп.Две девочки, зарыв в листву береты,Болтают и стригут — пусть взрослые молчат…Старик срезает важно кисть за кистью,Как бы обряд свершая вековой.А черный мул с дороги смотрит-ждет:Бока продрогли, ветер дует в ноздри…Ряды корчаг стоят у колеи.Пора б грузить — и в путь, сквозь камыши.

Вдоль рыжей глины грузною стопойИду к мулу, к плечу корзину вскинув.Усталость бодрая укачивает сердце,Глазам раздолье: зелень, космы туч,А за межой взлохмаченные фиги…А ветер свежий бьет крылами в грудь,Шуршит вдоль лоз, в рукав прохладой веетИ звонкой пустотой в ушах лопочет…Спасибо, друг! Хоть час один, как мул,Я прошагаю, медленно качаясь,Ловя ноздрями крепкий дух земли…«Гоп-гоп! Корзина!» Снова полный груз.Редеют лозы — ряд склоненных спин,—И первые малиновые листьяОгнем сквозистым радостно играют.Под фигою — баклага на земле.Подходим медленно — звенят стаканы сонно,В молчанье пьем багряное вино.Закат торжественный пылает над холмомБезмолвною вечернею молитвой…Идем домой сквозь джунгли тростников.Со всех сторон поют-скрипят двуколки —Соседи сбор подвозят к погребам.Ногам работа — серые чаныПримятым виноградом нагрузятИ, как во дни блаженные Гомера,Босыми пятками начнут его давить,Окрашивая терпким соком икры…Шумит тростник. Усталая спинаПод ветром ежится… За поворотом — кровля.Хозяин-фермер сумрачно бурчит,Что это лето даст ему не много:Жара и ветер высушили гроздья,—Неполон сбор… Убытки велики…

Но жалоба его до сердца не дошла.Мой виноградник пуст, — растрепанные бурей,К земле прибиты светлые стихи…И даже та любимая гряда,Где зеленели детские страницы,Здесь на чужбине теша детвору,—Ненужным пустырем чернеет у дороги…Молчу. Не жалуюсь. Не хмурьтесь же, хозяин,Господь пошлет вам в будущем годуОбильный урожай.

Под тамариском*

Когда лежишь на берегу босой,—Поет вода и чайки вьются с писком,—И ешь свой хлеб с ослиной колбасойПод матово-сквозистым тамариском,—Ты самому себе покажешься святым:Ты даже ос не отгоняешь с носа,Летит песок, кадильный звонкий дым,И ящерица вьется вдоль откоса…

Свой хлеб готов ты разделить с осой,—Пусть только, злюка, не кусает в темя.С издателем ослиной колбасойГотов ты поделиться в это время…Корректоров и тех готов простить,Все их «досадные», как оспа, опечатки…Сквозь сосны брызжет солнечная нить,И ветер ласковый во все влетает складки.

Но если в этот трижды мирный часПрипрется дачник из лесного домаИ заскулит — в четырнадцатый раз! —О кризисе, о близости разгрома,—Вся святость, к дьяволу, с тебя слетает в миг…Ты, в душу впившийся, гундосящий репейник!С какой бы радостью тебя, копченый сиг,Всадил бы я башкою в муравейник!..

Солнечная ванна*

Вдоль по пляжу — пятна ближних…Кто, задрав клешнею ногу,Роет детскою лопаткойКрутобокую берлогу,Кто младенца плавать учит,И бутуз, в испуге диком,Миль на десять оглашаетЛес и берег буйным криком…Плотный немец — локти к брюху,—Пятки вскидывая к тылу,Сам себя вдоль дюн гоняет,Как цыганскую кобылу…Эмигрантская Диана,Мотылек на смуглых ножках,Пронеслась веселой рысьюВ изумрудных панталошках…А в воде, на мелком месте,—Темя в шлемах — огурцами,Два обглоданных нудистаПритворяются пловцами.

На песке томлюсь я в дюнахВ живописном беспорядке,Чтобы солнечною ваннойУспокоить боль в лопатке.Ближних нет. Порой над валомПромелькнет в трико гусыня,—Левый глаз чуть-чуть прищуришь,И опять вокруг пустыня…Сверху солнечная лава,Снизу жаром жжет песчаным,—Будто ты лежишь в духовкеНашпигованный каштаном…Муравей ползет по ляжке,Плещет бабочка на вые,И в глазах фонтаном искры,—Ало-бело-голубые…Ах, какие в это времяМысли в черепе роятся!Но без пишущей машинки —Так к чертям и разлетятся…В голове зевает вечность,В сердце — огненные спицы,А пониже — обалделостьРазомлевшей поясницы…

Врач-приятель мне в ПарижеОбъяснил весьма толково:«Зря, дитя мое, на солнцеНе валяйтесь, как корова…Алкоголь в приличной дозеПодымает человека,—Так и солнце, так и бабы,—Как сказал Мартын Задека…»Но лежать, считать минуты?Где я здесь возьму будильник?Сосны спят… Цикадный скрежетМонотонен, как напильник…Встанешь — вся спина пылает.Боком выйдет эта лежка!Завтра весь до пят облезу,Как ошпаренная кошка…А пока, — спасибо, солнце,За тяжелый жар твой медный,За чудеснейшие мысли,Улетевшие бесследно…Нынче я не догадался,Нынче я был идиотом:Завтра в дюны я с собоюКарандаш возьму с блокнотом.

Без вакансий*

Вверх за лодочным сараемПодымается тропинка…Независимо и гордоПо корням стучит дубинка.Справа сосны, слева море,Посредине — я с собакой.Жаба сунулась под каменьТоропливой раскорякой…Что ты, друг мой! Ты ведь дома,—Мне поступок твой неясен:Эмигрант французской жабеСовершенно безопасен…В складках скал внизу открылсяРайский клок воды сапфирной.Ни души… Морские травы,Да над камнем кактус жирный.И с крутой тропинки чертом,Под ребром скалы прохладной,Вниз — в игрушечную бухтуТак и ринулся я жадно…

Благодарными глазамиЯ взглянул, вздохнув, вдоль склона:Вот… До самого закатаПоиграю в Робинзона.Но за камнем — гвоздь им в печень! —В элегантнейшей палаткеРобинзоновская параКопошилась на площадке…Он, на сук повесив галстук,Перед зеркальцем овальнымПоправлял пробор свой жидкийЖестом сдержанно-астральным…А она в пижаме алой,Наклонив серпом головку,Над изящнейшим подносомТомно чистила морковку.Два складных паучьих креслаЛиловели перед входом,И на столике походном:Граммофон и банка с медом…Я зажал собаке морду,—Надо вверх идти, однако.Все вакансии на светеНе для нас с тобой, собака…

У стволов автомобилиМирно спят, блестя щитами.Жесть консервных ржавых банокТускло блещет под кустами.Загорелые, как пряник,Две курносые АстартыС быковидными юнцамиПод сосной играют в карты.В глубине бока палатокРаздувают тихо чрево…С европейской точки зренья,Оснований нет для гнева…Что же ты, пришлец, томишься?Подарить тебе весь берег,Чтобы ты земле и небуНе устраивал истерик?Не пора ль к собакам броситьПрометеево наследствоИ, идя навстречу моде,Добросовестно впасть в детство?..Сам себя призвав к порядку,Я пробил тростник бокамиИ пошел сквозь бор в местечкоВ «буль» сражаться с рыбаками.

Дождь*