Ассоль - Валерий Вячеславович Татаринцев

о фрахте.

Сегодня маклер прибегал

И фрахт отличный предлагал…

– Сейчас, Понтен, мне не до фрахта! 21

Вместо меня постой на вахте.

Мне надо отлучиться в Лисс,

Чтоб сделать девушке сюрприз.

Грэй прыгнул в шлюпку и отчалил,

Его нисколько не печалил

Тот самый непреложный факт,

Что ускользнул хороший фрахт.

Артур был всё-таки богатым

И бег за золотым дукатом

Его ничуть не привлекал,

Он злата вовсе не алкал.

Грэй много лавок обошёл,

Но так нигде и не нашёл

Он шёлка утренней зари.

«Прохвосты, чёрт вас подери!» —

Грэй мысленно ругался так,

Куря крепчайший свой табак.

В последнюю зашёл Грэй лавку,

Увидел на краю прилавка

Тот алый цвет, что он искал…

И точно, материал был ал,

Как утренней зари сиянье.

«Мне за терпенье воздаянье

Послал наш всемогущий Бог» —

Подумал Грэй, не чуя ног

От продолжительной ходьбы.

Что за ирония судьбы!

Он был у этой самой лавки

В начале своего пути,

Но не хотел в неё войти,

Поскольку в лавке была давка.

Там продавался материал

Недавно завезённый в Лисс,

Который как алмаз сиял,

И дамы даже подрались,

Поскольку каждая хотела

В него облечь своё лишь тело,

Чтоб в нём единственной блистать

И краше всех на свете стать.

А материала было мало,

На всех никак не доставало.

Но даже если б и хватило,

Их это бы не охладило;

Перед прилавком длился бой,

Дрались они между собой.

Весь материал желая взять

Рвалась к прилавку, и опять

Оттиснутая на дюйм дальше,

Как лев рычала генеральша:

«Бездельницы! Вы все плутовки!

Отдайте материал, воровки!»

И располневшая не в меру

Рвалась к прилавку жена мэра,

Как на охоте пёс дыша,

Огромным телом всё круша.

Здесь были также аббатиса,

Одна заезжая актриса,

Жена сеньора прокурора,

Любовница крутого вора,

Господ солидных содержанки,

А также этих дам служанки.

Впоследствии ходили слухи,

Что даже уличные шлюхи

Мечтали материал достать,

Чтоб словно золото блистать.

Их лавочник угомонить

Пытался тщетно: каждый раз

Ему грозились выбить глаз

Или тотчас же схоронить;

Он притаился под прилавком…

Когда утих свирепый бой,

Он сразу запер свою лавку.

«Себе не верю! Я живой!» —

Он, всхлипывая, говорил

И как из кружки слёзы лил.

Потом, оправившись от страха,

Сменил он рваную рубаху,

Навёл порядок, пол помыл

И лавку заново открыл.

Пришёл почтенный покупатель

И выбрал прочный алый шёлк.

Как видно, знал он в этом толк,

Сказал: «Послушай-ка, приятель,

По нраву мне сей материал.

Его бы я, пожалуй, взял» —

«Неужто сразу весь рулон?!» —

Был лавочник так изумлён,

Что челюсть нижняя отвисла

И в лавке тишина повисла

Такая, что когда пробили

Тихонько старые часы,

Казалось, пушки запалили.

Загнулись рыжие усы

У лавочника от испуга.

«Приятель, окажи услугу:

Подай бумагу и чернила.

Я точный сделаю расчёт, —

Сказал, – На паруса пойдёт

Четыре тысячи локтей» —

«Четыре тысячи чертей!» —

Тут лавочник пустился в пляс

(Такой заказ его потряс).

Грэй тут же сразу расплатился,

О сроках с ним договорился,

Когда прибудет материал.

От счастья лавочник сиял.

Счастливый Грэй из лавки вышел

И тут же музыку услышал;

Была она нежна и знойна

Как солнца светозарный луч,

Любую стаю тёмных туч

Она б развеяла. Достойно

Виола с флейтою играли,

Своей игрою навевали

Столь романтический настрой,

Что даже пчёл гудящий рой

Не просто радостно гудел,

А словно хор летящий пел.

Узнав с виолой музыканта,

Грэй крикнул: «Циммер, это ты!

Мои сбываются мечты!

Такого дивного таланта

Давно уже я не встречал!»,

C улыбкой Циммер отвечал:

«И я без вас истосковался,

Поскольку в свете нет щедрее

И лучше капитана Грэя!

Недели две перебивался

Я коркой хлеба и водой

(А я уже не молодой!).

Как пёс я голоден теперь

Или как самый страшный зверь!» —

«Теперь о голоде забудь!

Да собери кого-нибудь

Из балаганных музыкантов,

Талантливых, но не педантов,

Что могут звуки лишь мертвить» —

«Неплохо бы вина попить

По случаю счастливой встречи!» —

«Не торопись, ещё не вечер! —

Смеясь, Грэй Циммеру сказал,

Рукой на бухту указал. —

Смотри, вон там стоит «Секрет»;

Вино искристое, обед —

Всё будет в наилучшем виде!» —

«Ну что ж, тогда мы не в обиде!»

Расстались Грэй и музыканты,

Артур на судно поспешил.

– Эй, Циммер, ну и насмешил!

Где ж мы найдём ему таланты? —

Спросил, задумавшись, флейтист.

– Да ими полон город Лисс!

Глаза пошире раскрывай

И веселее будь, давай!

Всё в прошлом мы оставим зло,

Ведь нам сегодня повезло!

Глава девятая

Артур лежал в своей каюте,

Когда раздался шум на юте22;

Явился боцман через миг,

Артура спящим он застиг,

Прокашлялся и извинился,

Что так не вовремя явился:

«Простите, сэр, там музыканты

Берут на абордаж23 «Секрет»,

Кричат, что все они таланты.

Так как: пустить их или нет?» —

«Пустите, Атвуд, их пустите!

И хорошенько угостите

Вином искристым и обедом.

Идите! Я за вами следом

Сейчас на палубу пойду,

Во всём порядок наведу».

Неплохо Циммер постарался:

Всего семь человек собрал,

Оркестрик маленький старался

И восхитительно играл.

Остался Грэй доволен очень

Тем, как оркестрик выступал:

Он музыкантам денег дал.

На протяжении всей ночи

У моря музыка звучала;

Волна прибрежная качала

Лениво на себе «Секрет»;

В разгаре был ночной банкет.

Вот шёлк погружен был на борт,

«Секрет» покинул лисский порт

И встал у устья Лилианы —

Лесной порожистой реки.

Давались диву моряки:

«Наш такелаж24 весь без изъяна.

Зачем же паруса менять?!

Нет, этого нам не понять!»

Один Пантен не волновался:

Ему казалось, докопался

Он до причины той затеи

И прямо высказал всё Грэю:

«Я догадался, капитан,

Зачем приказ о смене дан

Ещё приличных парусов.

На протяжении часов

Вопросом этим задавался…»

Грэй как-то грустно улыбался,

Когда Пантен, как вор из банды,

Ему сказал про контрабанду:

«Меня ты просто удивляешь,

Пантен! С тобой не первый год

Работаем, а ты не знаешь:

Грэй контрабанду не берёт!

Цвет парусов мне нужен алый,

Чтобы любимая узнала

«Секрет» на подступах к Каперне.

Пантен, я счастлив так безмерно!

Меня так долго ждёт она!

Пока она мне не жена,

Но скоро станет непременно!

Настанут в жизни перемены!

Пора любви, земного рая!

От страсти порохом сгораю!

Меня счастливей в мире нет!

Вот алых парусов секрет!»

Лонгрен всю ночь ходил по морю

На утлой лодке по волнам.

«Как дальше жить на свете нам

Из-за проклятой нищеты?

Лонгрен, скажи, что можешь ты?» —

Так вёл он разговор с собою.

Минуя полосу прибоя,

На берег вытащил он лодку,

Пошёл домой; его походка

Была по-прежнему быстра,

А мысль как лезвие остра:

«Уйти надолго невозможно:

Оставить дочь – неосторожно.

К тому же буду тосковать,

Слезами море поливать».

Казалось, всех надежд крушенье

Скалой нависло… Только вот

Само собой пришло решенье:

«Ведь есть почтовый пароход!

Он между Лиссом и Кассетом

Проходит каждый божий день.

Как позабыть я мог об этом?!

Лонгрен, ты просто старый пень!

Да, я устроюсь на него!

Живём! Не страшно ничего!»

¶Ассоль увидела Лонгрена

И улыбнулась из окна;

Произошла в нём перемена,

Смеясь, заметила она,

Что меньше сделались морщины,

Что он во цвете лет мужчина

И что прошедшие года

В нём не оставили следа.

Лонгрен ей также улыбался,

Но он немного волновался:

А вдруг удача подведёт

И он работы не найдёт?

Он гнал свои дурные мысли,

Что над его челом повисли;

Они юлою завертелись

И на кусочки разлетелись.

Лонгрен заметил перемену,

Что в дочери произошла:

Она такой походкой шла,

Как прима25 шествует на сцену,

Был блеск особенный в глазах

И недосказанность в улыбке.

«Мечта об алых парусах,

Наверное, была ошибкой.

Я думал – вырастет – забудет,

А вышло всё наоборот:

В ней ожиданье чуда будит

Больших страстей круговорот,

Чем дальше, тем сильнее верит,

Живёт в предчувствии любви.

Кто заблуждение умерит

И вразумит? Эх, si la vie26.

Сам это сделать не могу!

Не пожелаю и врагу,

Как я, в сомнениях метаться,

Не сметь мечту её разбить

(Её так можно погубить)

И грустным мыслям предаваться

О том, что будет с ней без веры.

Я оптимист, dum spiro spero27,

Но и в моей душе порой

Бывает грозовой настрой» —

Такие мысли как гангрена

Терзали бедного Лонгрена.

Ассоль по прежнему мечтала

О ярких