Собрание произведений в 3 томах. Том 1: Стихи - Анри Гиршевич Волохонский

300_ Я совью в тебе самое уютное на свете дупло

И сяду поплевывать попадая

Когда в тычинку

А когда и в пестик —

Кузнец своего счастья

Портной своего соседа

Дурак своей судьбы.

И еще он сказал, обращаясь уже не к ней

А к народу,

А более — к самому себе —

310_ Тоже этак притворно, но с большим чувством

И сказал:

Лети, лети

Лети мое зеленое дацзыбао

К самой Стене Плача

Где раскачиваются со спиралями по углам головы

Австралийские гуси хасидов —

И куда еще лети — как пели некогда где-то на севере

Не разбиться ли на помощь нам летящим?

Куда там!

320_ Дерево душ выросло напоминая по форме бороду предков

По которой прыгают серые волки волосатых псоглавцев

И тащат его в зубах

Каждый в свою берлогу

Эк разбежались!

26) Изгнали и избавились

27) В проклятом падении он гоня ласточку речи

Вновь взлетает в смысла куполовидную твердь

Крылатым кречетом речитатива

28)

Аист, аист над ареной!

330_ Огромная птица летит

29) Над ареной пустыни тень пронеслась.

30) Навечерие вновь возвращается в полдень

Лишь тени резче от горелой яшмы

Да плесень весны наполняет тень желтеющую летом

Вдруг на мгновение ставшую, было, пестрой

От цветения недолговечных.

Дурман начинает звенеть и раскачиваться

С визгом уходят пыльные столпы

Бедуины сбиваются поближе к колодцам

340_  к зеленым углублениям

        в вертикальных куполовидных склонах

        с двумя глотками воды.

Это каменные колоды

В них можно плавать

Нырять пересохшим ртом

И проповедовать истинную веру дурману.

31) Собака бедная шакал

Лакает из тех же чаш

Что молчишь

350_ Когда мелькнет среди удлиненных теней

На высоких ногах лиса?

32) Бежав своих монастырей

Я вижу: там и тут

Стада голодных пастырей

За овцами бегут

И длинными и добрыми руками

Они тянутся к свалявшемуся руну

Но лишь одна овца глядит глазами

И вспоминает отдаленную страну

360_ Ее не утешают прикосновения отцов

Ей непонятна эта суета

В течение многих месяцев

Она сама себе не та

Отбилась бедная от стада

Краснеет и сгорает от стыда

И то одно лишь ей отрада

Что не сгорает никогда

33) Вот не сонет не песнь не стих не слово

Не музыка не речь не звук не образ

370_ Не красота не мысль, что в пыльном вихре

В обличье духа бродит следом стада

Не музыки не звука не сонета

Не образа не песни не стиха,

А одурманенной толпы

Неведомо кого —

Гоните его

Гоните

Не дайте ему даже возникнуть!

34) Ночь (На арфе)

А к вечеру пустыня будет лгать:

380_ В ней начинается движение к гармонии

Ее мелодии сплетут ткань тела симфонии

И выйдут трубы вечер колыхать

И на несовершенном инструменте

Что золотой в зеленом свете сизом

Звездой румейской в мутной шелком ленте

Взойдет над ней небес раздельный призрак

И в ней его тончайшие оттенки красок

Изобразят возвышенности и низины

И камни в образе овец армейских касок

390_ Утратят внешность сдвинув головы на спины

Всё более мутный восточный край

Прямо на глазах темнеет и чернеет

И солнце уходит в потерянный рай

Где холод смерти более не греет

А мелодия симфонии ночи всё звучит и звучит

Не в силах превозлечь в какой-то новый опус

На севере фиал арктически молчит

На юге льющийся безмолвствует Канопус

Ночь вступает в свои права

400_ По холмам и по высохших русел текучим созданьям

Где шуршит дикобраз и летает сова

По вороньим следам и орлиным изустным преданьям

В небесах истлевая возникнет большая стальная река

И пустыня прольется навстречу такими потоками мрака

Что обнимет жену в чепраке бедуина сухая рука

И залает собака хвосты поднимая от счастья и страха

Звезды падают навзничь с веселых горгоньих кудрей

Сквозь невзрачного воздуха ночи седые колонны

И большая Венера-Иштар синеватой и лживой зарей

410_ Меж востоком и западом спляшет свой танец холодный

О как лживы, как глухи и немы пустынных небес

        золотые слепые вожди!

Так легко уступают серебряный век свой они

    беззаконьям блистательных чисел

Тщетно царские девушки ждут чтоб лились золотые дожди

Но бесплодно их легкое лоно и холодно плоти

        серебряных чресел

Ни зеленый Зевес, ни Меркурий,

        ни угольный пыльный Нергал

И ни дальний медлительный пламень

        латинского имени Крона

Не сгустится горящей серьгой чтобы в колокол им —

        в озаренные недра войти и трезвонить хорал

И расплавить падучие стены тюрьмы роговой

        пересохшего лона

Да и, право, как можно святые мгновенья любви и страстей

420_ Воплотить по охоте светил,

            знаменующих формы времен

                круговратно бесстрастно?

Драгоценное тело пустыни поет завывая

        из Мертвого моря тростей

Нарочито бессмертна она и за это она никогда

        не воскреснет напрасно

Только в серую бездну безмерно алкающих душ

        бесконечный пустынный разврат

Изливает всем телом небес бытие в галактическом