Прагматика и поэтика. Поэтический дискурс в новых медиа - Екатерина Захаркив

подразумевающего, что говорящий только думает, что это может быть верно, тем самым приглашая собеседника к разговору либо размышлению [Wierzbicka 1987]. Такое положение вполне соответствует употреблению единицы возможно в качестве дискурсивной. В качестве реактивной реплики с интенцией неуверенного или уклончивого согласия/подтверждения отвечающий с коммуникативной точки зрения зачастую занимает позицию скорее зависимую от вопрошающего, так как реакция содержит только эту единицу, без пояснения.

В ПД возможно маскируется под обе приведенные выше функции: через диалогизацию поэтической речи (функция индифферентной реакции) и через известный прием привлечения внимания – риторический вопрос (приглашение читателя-коммуниканта к размышлению):

Только нам-то с этого чего?

Смерти нет. Возможно, что и нет

(П. Барскова)

Какая

пустынная округа, пронизанная солнцем! Возможно,

опасная пустынность?

(Ш. Абдуллаев)

Вы полетите на воздушном шаре с Бергом?

Возможно.

Вы боитесь смерти?

(А. Скидан)

Итак, в ПД при помощи единицы возможно моделируется напряжение моделируемого мира с его потенциальностью: в фокусе оказывается не действительность в аспекте ее фактивности/путативности, а ее осмысление в качестве потенциальной по существу. В основе такого высказывания может находиться как воспоминание, так и предвосхищение. ДМ возможно имитирует также реактивную функцию и выражение путативного значения посредством стратегии диалогизации и с помощью риторического вопроса.

§ 3. Дискурсивный маркер вероятно

Рассмотрим эту единицу в тех специфических случаях, которые Е. С. Яковлева определяет как «квазитрактовка»[116] и которые также служат для реализации стратегии «хеджинга».

Квазитрактовка может объясняться как неоднозначностью информации, которой располагает актант, так и его эпистемической пассивностью, связанной, как правило, либо с неосведомленностью (и, следовательно, с нежеланием брать ответственность за определенное утверждение), либо с принципиальным нежеланием трактовки – его индифферентностью. Эта индифферентность предполагает не вполне этикетную позицию, если рассматривать ее в контексте конвенциональной коммуникации. Рассмотрим примеры квазитрактовки в ПД:

в начале одного

поэтического вечера

на сцену

вышла дама, вероятно

вполне достойная

во всех отношениях

(С. Львовский)

Наблюдения за птицами ( вероятно , все же наблюдал муравьев)

                 убедили в том, что мертвые безмятежны

(А. Драгомощенко)

Некоторые ДМ (в частности, кажется) отмечаются Т. В. Булыгиной и А. Д. Шмелевым как показатели «неуверенных» квазисообщений (квазиассертивов), противопоставленных предположениям, или гипотезам:

Гипотезы высказываются на основе умозрительных соображений и не требуют никаких эмпирических свидетельств; квазисообщения делаются на основе эмпирических свидетельств, но необязательно достоверных [Булыгина, Шмелев 1993: 81–82].

Квазисообщения подразделяются на квотативы (пересказ полученной с чужих слов информации) и импрессивы: последние используются тогда, когда говорящий располагает непосредственной перцептуальной информацией о реальном положении дел, но по каким-то причинам не вполне доверяет этой информации, например: «Кажется, здесь слишком темно для чтения» [Там же]. Обратим внимание на то, что, согласно исследованию Е. С. Яковлевой, единица, отмеченная Т. В. Булыгиной и А. Д. Шмелевым в качестве маркера квазисообщения, принципиально отличается от единицы возможно (кажется вводит характерную информацию – данную актанту непосредственно, а возможно выступает показателем нехарактерной информации, к которой актант пришел логическим путем (гипотеза)). Однако в ПД вероятно может вводить характерную информацию и выступать в качестве импрессива:

и даже не то что не рано

а как-то

поздно

ладно холодно

ветрено вероятно

(Вс. Некрасов)

<…> где голая женщина с книгой лежит у пруда

(я вижу её, вероятно , блестящую спину

и жидкие волосы, имя которым – вода)

(В. Кальпиди)

Я лежу

в какой-то комнате

и ещё в какой-то штуке.

эти две худые палки –

вероятно , руки

(М. Гейде)

Таким образом, несмотря на то что ДМ возможно в конвенциональной коммуникации стабильно маркирует нехарактерную информацию (гипотезу), в ПД оно может выполнять функцию импрессива. Импрессив предполагает наличие непосредственной перцептуальной информации, которой актант по каким-либо причинам не вполне доверяет. Так, в ПД возможно выступает в качестве синонима единицы кажется.

ДМ как показатели эпистемической модальности обладают способностью описывать ментальные пространства при снятом путативном аспекте; служить показателями автокоммуникативного конфликта; употребляться в конструкциях, имитирующих диалог; выполнять функцию импрессива, нехарактерную для них в конвенциональном употреблении, и т. д.

Глава 5

Контекстуальная ресемантизация дискурсивных маркеров в новейшей поэзии

Неоднородность класса, в состав которого входят ДМ, обусловлена тем, что в них, в отличие от знаменательных единиц, повышается значимость недескриптивных, прагматических функций, а также тем, что состав этой группы пополняется за счет процессов транспозиции, грамматикализации и лексикализации[117].

При этом наблюдается обратный процесс, который исследователи обозначают как «ресемантизация» или «обратная семантизация». Проблема ресемантизации ДМ практически не рассмотрена в сфере лингвистических исследований, в отличие от такого схожего феномена, как дефразеологизация, исследованного многими учеными [Мокиенко 1990; Назарян 1987; Попова 1968] и др. Обращение к понятию дефразеологизации в нашей работе обусловлено наличием такой общей черты этих единиц, как стереотипность, а также вхождением коллокаций в группу ДМ. Языковая стереотипность реализуется посредством использования готовых речевых формул, включающих различные устойчивые сочетания, этикетные выражения, клише, пословицы, поговорки и идиомы [Виноградов 1977; Мокиенко 1986] и др. Обозначенная клишированность ДМ, как и фразеологических единиц, помимо стандартизированной контекстуальной приемлемости в рамках реализации определенной дискурсивной стратегии, обнаруживается в следующих семантико-грамматических признаках: частичная или полная десемантизация, утрата словоизменительной возможности, внутренняя «аморфность грамматической модели» (в терминологии И. А. Шаронова [Шаронов 2009]).

Вопросы вариативности и модификаций во фразеологии исследуются в работах М. Л. Ковшовой [Ковшова 2019], В. М. Мокиенко [Мокиенко 1986], П. С. Дронова [Дронов 2021] и др. В том числе исследуется дефразеологизация, под которой понимается модификация устойчивых выражений при нарушении их исходной структуры. Это преобразование подразумевает изменение постоянного лексического состава, а также грамматических форм компонентов фразеологической единицы. Для характеристики трансформации фразеологической единицы как неаддитивного словосочетания[118], когда оборот перестает существовать как устойчивый, в лингвистике используются термины «разрушение», «фразеологические осколки», «конденсаты», «дефразеологизация», «распад» (в терминологии Н. М. Шанского, П. А. Леканта, И. Я. Лепешева, А. Г. Ломова и др.). А. Г. Назарян определяет дефразеологизацию как явление,