Клены в осенних горах. Японская поэзия Серебряного века - Нацумэ Сосэки

страшно озябли.

В глубине души смутная тревога –

то же странное чувство, что вдруг появилось

там, на Кэйханган, на последнем перевале.

Вот и выгон за деревянной оградой.

Дубовые створки ворот

распахиваю пошире –

они, оказывается, не были закрыты

с самого моего ухода.

Позабыл – видно, слишком торопился.

О студеное небо в солнечном сиянье!

Перед взором встает каштан,

приютивший меня прошлой ночью,

и не только это…

Над рекой плывут облака – слоистые громады.

Громкий крик

большой неведомой птицы,

что скрывается в кружеве листвы,

озаренной холодным светом…

Сосновые иглы [107]

Как красива эта сосновая ветка!

Только что я стряхнул с нее хлопья мокрого снега –

и вот ты порывисто ее схватила,

горячими щеками прижалась к зеленым иглам,

не боясь уколоться, жадно, до боли

зарываешься лицом в вечнозеленую хвою.

Удивительно и прекрасно!

      Ты ведь так давно хотела в лесную чащу,

      когда сгорала в жару,

      когда от боли стонала, обливаясь потом…

Я и раньше, на славу поработав в солнечный полдень,

иногда в раздумье забредал под сень сосновой рощи.

      (Благодать! Откровенно говоря, я прошелся

      из конца в конец по всему нашему лесу.)

Словно белка, словно вольная птица,

ты томилась, о лесах тоскуя.

Ты мне так завидовала, должно быть!

      Ах, сестричка! Ты в далекий край сегодня

      уйдешь навеки.

      Неужели и впрямь ты уйдешь одна,

      без родных и близких?

      Попроси же меня: «Пойдем со мною!»

      О, скажи мне так, попроси меня так

сквозь слезы!

Но как прелестны сегодня твои щеки, сестричка!

Эту свежую сосновую ветвь положу я

на зеленоватую москитную сетку.

Вот сейчас начнут с нее падать капли.

Погляди!

Какая пышная ветка!

От нее чуть-чуть пахнет скипидаром…

Opus № 1004 [108]

Целый день сегодня шел снег, жизнерадостный,

светлый,

а после полудня

я увидел глубокие следы вокруг дома.

Следы были необычайно большие.

Я говорил себе: это пришел меня проведать

ты, от которого так давно не было писем.

Но затем я услышал шаги,

грузные и тяжелые,

совершенно не похожие на твои шаги,

и на наши с тобою шаги тоже.

Снег, густо облепивший кроны деревьев,

падал рыхлыми комьями на снег, устилавший

землю…

Opus № 1008

Да, я знаю, вам приходится копать землю

и приходится порой голодать подолгу.

Оттого-то, наверное, вы – это вы, а мы –

это мы, не так ли?

…Тусклое мерцание метели над горами…

Сколько раз такие слова я слышал

и вот слышу снова.

Что ж, ведь так оно и есть на самом деле,

и никак иначе быть не может.

…Лес в огненном вьюжном ореоле…

С этими простыми словами

соглашаться я не устану,

даже канув на самое дно безумия и болезни!

Opus № 1071

С этой женщиной

мы год прожили вместе.

Щеки ее покрывала матовая бледность,

а глаза смотрели так, будто постоянно

созерцали неведомые загадочные виденья.

Однажды утром в то памятное лето

на мосту в предместье мне повстречалась девчушка.

Из деревни она несла корзину цветов на продажу –

цветы были необычайно красивы.

Уплатив двадцать сэн, я купил весь букет

и домой вернулся.

Жена поместила цветы в аквариум из-под рыбок

и снесла их в лавку – авось кто-нибудь купит.

Вечером, когда я пришел с работы,

жена взглянула на меня со странной улыбкой.

На столе я увидел всевозможные фрукты

и праздничные белые фарфоровые тарелки.

На вопрос, по какому случаю праздник,

она ответила, что после полудня

те цветы купили за целых две иены.

     …И была синяя ночь

      со звездами и ветром,

      с бамбуковой шторой,

      с огнем в очаге, завораживающим душу…

В ту же зиму жена,

будто сама собою,

будто вовсе не от забот и житейских тягот,

разом сникла, увяла, точно надломилась, –

захворала вдруг и умерла в одночасье…

Дорога через огороды

Тающий иней

щедро украсил метелки травы у дороги,

дочиста отмыл тележные колеса.

«Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь», – позванивают кусты

и деревья.

Падают, падают с ветвей тяжелые холодные капли.

Застывая в крупных ледяных сгустках,

роса растекается по солнечной равнине,

будто следы от гигантского столба пара,

что, как пламя, из реки взметнулся.

В горле сильно хрипит.

От этого натужного хрипа

хочется выпить чего-нибудь покрепче,

хочется поесть пареной картошки…

Сердца стариков

еще там, в городских кварталах, –

овощи распродав,

они вернулись

к огородам своим на косогоре.

Заметки для памяти

Обогнул угол дома, за околицу вышел –

два тополя в цвету стоят одиноко.

Несколько пушистых гроздей

с ветвей безмолвно свисают,

в синеве небес покачиваясь под облачными льдами.

Увядшая трава на редкость темна, уныла.

Ручеек цвета ртути –

словно картинка на лакированном подносе.

Кустарник в излучинах затуманен дымкой.

Сейчас где-то там, за сизыми полями,

директор